Анатолий Шатный (А.Ш.): …И ее можно излагать по-разному.

Любовь Негатина (Л.Н.): Ну, вот у них есть как бы какую историю…

А.Ш.: Вопросник.

Л.Н.: Да.

А.Ш.: А…

Гелинада Гринченко (Г.Г.): Где-то вопросник.

Л.Н.: Они Вам будут задавать вопросы…. Или это не вопросник. То есть у них есть свое представление, а то, что Вы захотите рассказать, Вы расскажите от себя, если это возможно.

А.Ш.: Я единственно... Я очень много поработал. Ну-у, я готовился. Не думайте, что я, так сказать.

Г.Г.: Прекрасно.

Наталия Козлова (Н.К.): Угу.

А.Ш.: Я… Видите какая папка. Вот. И я… Это ж еще не всё. Еще таких дома три. Ну, я отобрал с… О!

Н.К.: Ничего себе!

А.Ш.: Ему 27 лет. Этому хлопцу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Давайте я… Это уже не по теме будет, но однако это важно, наверно, и вам тоже особенно. Это, кстати…

Г.Г.: Откуда это у Вас так долго хранится. Да…

Л.Н.: (смеется) Гелинада Геннадьевна, это как раз то, чего Вы и не ожидали.

Г.Г.: Я так точно этого не ожидала увидеть. (смеется)

Н.К.: Ничего себе, да?

Г.Г.: Да, действительно.

А.Ш.: Вот. А я мало того, что я имею эту газету…

Г.Г. Ага.

А.Ш.: Эту газету. Эта газета — это ж не филькина грамота.

Н.К.: Да…

А.Ш.: А я еще 22-го числа рано утром стоял таким шпендыком возле дворца… Ну, дворец отдыха, я не помню… Ну, клуб короче. В Горловке.

Г.Г.: Вы из Горловки, да?

А.Ш.: Нет, я родился в Горловке.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Я родился в Горловке. Вот. А в общем-то моя родина... ну, Краснодон.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: В Горловке. Эм… Не в Горловке. В Краснодоне я родился. Сорокино.

Г.Г.: Сорокино…

А.Ш.: Раньше назывался Краснодон Сорокино.

Г.Г.: А в каком году?

А.Ш.: В каком году? В сороковых годах. Вот. А потом после войны, после войны стал он Краснодоном.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот. Когда были… Это уже не по теме, извините, если интересно я вас…

Г.Г.: Конечно интересно.

А.Ш.: Вот. Значить. Когда появились молодогвардейцы, тут появился Краснодонская комсомольская организация. Вот так. Я кое-что знаю, кое-что знаю, не буду говорить, что очень много. Вот. Почему? Потому что моя тетя она (смеется) моложе меня. Она ходила с этим молодогвардейцами в эту среднюю школу, которую, которую я и сейчас представляю вход. Входы знаете какие были? Ну, такие были входы: колоны…

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Значит, такие, такие входы только сейчас можно увидеть в санатории, в санатории «Роща».

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот так. Вот. И вот 22-го числа я стоял и слушал, слушал.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Была со мной мама, которая… Ну, женщины были, вот, рыдали. Рыдали, они понимали, вот. А отцы, родит… отцы, папы с мешками за плечами стояли, так сказать, готовые в бой. Вот так.

Н.К.: Она так хорошо сохранилась, такая вот вообще удивительно.

Г.Г.: Ага. А можно будет потом снять копию?

А.Ш.: Да, конечно. Для Вас – ради Бога.

Г.Г.: Какая красивая!

А.Ш.: Для Вас – пожалуйста.

Г.Г.: Боже мой, прекрасно.

А.Ш.: А где Вы будете снимать?

Г.Г.: А мы попросим Любовь Ивановну…

А.Ш.: А Любовь Ивановну. Ага.

Г.Г.: Да. Конечно.

А.Ш.: Почему? Потому что…

Г.Г.: Мы здесь, никто, никто ее ни в коем случае не возьмет.

А.Ш.: Потому что мне пришлось, так сказать дать.

Г.Г.: Пока пусть так. Пусть пока тут лежит.

А.Ш.: Дать, тоже вот так попросили у меня...

Н.К.: Угу.

А.Ш.: …и я потом еле вырвал.

Г.Г.: Ну конечно. Не не не, только здесь, ни в коем случае не вынося за пределы.

А.Ш.: Вот. Ну, это…

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Это тоже история.

Г.Г.: Так, а это уже…

А.Ш.: Это уже по теме.

Г.Г.: Это уже по теме. А здесь уже, наверное, давайте по порядку. Хорошо?

А.Ш.: Давайте.

Г.Г.: Анатолий Николаевич, значит, давайте начнем с того что — расскажите нам вообще о себе. Вот расскажите о себе, пожалуйста, так, как Вам показалось бы нужным, важным и интересным. Нам интересно абсолютно всё. Просто о себе, о своей жизни.

А.Ш.: Автобиографические данные.

Г.Г.: Я бы сказала историю жизни.

А.Ш.: О-о-о… Дорогие мои, она очень сложная.

Г.Г.: То, что посчитаете нужным. И интересным.

А.Ш.: Она очень сложная.

Г.Г.: Я сейчас прикрою двери, чтобы нам не сквозило.

А.Ш.: Та, не сквозит.

Г.Г.: А Вы чуть-чуть согреетесь.

А.Ш.: (непонятно) Вы знаете, у меня вчера случилась беда. Я среди полного благополучия принимал душ, может водичка немножко попала — я оглох на правое ухо.

Г.Г.: Боже мой.

Н.К.: Ой!

А.Ш.: Я как, как пенек (стучит по столу). Я, вот, когда мы освободимся, я пойду в 30-ю больницу. Потому, что, вы знаете, я даже дома раговариваю — га?! (смеется)

Г.Г.: Ну, так же Вы будете нам рассказывать.

Н.К.: Да.

Г.Г.: Поэтому не страшно, даже если что-то не слышите.

А.Ш.: Ну да. Вот. Значит, ну, что. У меня через 2 месяца будет 77 лет.

Г.Г.: Прекрасно.

А.Ш.: Вот так.

Г.Г.: Значит Вы 36-го года, Вы как моя мама.

А.Ш.: Совершенно…

Н.К.: Да?

Г.Г.: Да.

А.Ш.: Вот видите как.

Г.Г.: Вы одногодки. Точно.

А.Ш.: Да. 36 года 9 июня.

Г.Г.: Угу, прекрасно.

А.Ш.: 9 июня 36-го года.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот. 77 лет. В Чернобыль я поехал отметив пятьдесят... нет. 9 июня я был… А, приехал с Чернобыля, пятидесятилетие я отметил. Вот. Потому что я в Чернобыле был дважды.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Был в мае месяце, 11 мая. Вот. Почти 3 недели. И был в июле повторно.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Так. Ну… Окончил я 10 классов. Потом в Кировограде заканчивал медицинское училище. Приобрел… Это вы все пишите, да? Ну…

Г.Г.: Ну руки ж свободны. Вы ж видите, мы ж не записываем руками. (смеется)

А.Ш.: Да. А зачем всё писать?

Н.К.: Ну, я могу, конечно, вручную, но я не успею.

Г.Г.: Так удобнее просто.

А.Ш.: Нет, не. Это что так важно?

Г.Г.: Конечно, а как же? Конечно важно.

А.Ш.: Вы меня хотите…

Н.К.: Напугали?

А.Ш.: Нет, я, я пуганый вже давно.

Н.К.: Нет, ну… Ну, просто так удобнее. Потом прослушать и выписать всё и всё.

А.Ш.: А! Понятно.

Г.Г.: Конечно.

Н.К.: Ну, это так.

А.Ш.: Вот. Значить окончил медучилище, Кировоградское медицинское училище, получив специальность фельдшер. В 57-м году. И получил я направление на Кировоградской же области на врачебный участок. На врачебный участок. Пятидесятикоечный – 50 коек. Стационар. И приклиническое отделение. У меня были очень хорошие там наставники —  участники Великой Отечественной войны. Одна операционной сестрой работала, а вторая просто солдат. И вот я благодаря им, так сказать, и вырос, и проработал там 3 года. Вот. А приехал туда, там был доктор с Одессы, одессит Серёжа Токарев, Сергей Александрович. Он так хотел сорваться с этой дырки. И вдруг появилась возможность – он уехал. А я думаю, что ж я буду делать? Что ж я буду делать? А мне говорят эти мои две опекунши. Говорит: Пусть едет. Валентина Петровна, я вот в декрет пошла, пусть едет. Это уже всё. Вот. Приезжает главный врач района. Помню, кое, кое-что помню еще: Усинеко Иван Александрович. Огромный такой дядька. Да. «Ну что, доктор?» Я говорю: «Какой я доктор?» Распустил слёзы, ну так образно говоря. А он говорит: «Не понял. Работать будешь с… исполняющим обязанности завврачебным участком, понял?» А ещё их было два фельдшерско-акушерских пункта на расстоянии. И транспорт был, извините, пожалуйста, как я называю потому, что по-другому я не могу сказать – кобыла, повозка.

Г.Г.: (смеется)

А.Ш.: И ездовый, дядько Кирилл. Вот у меня были такие подчиненные хозяйственные.

Г.Г.: Ой.

А.Ш.: Хорошие, хорошие.

Н.К.: Вопрос, может быть немножко возвращаясь, мне очень интересно, а как Вы решили быть именно врачом? Почему?

А.Ш.: Э-э! Почему?

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Значить я сейчас Вам скажу. Я окончил 8 классов и со своим товарищем, одноклассником, мы хотели стать летчиками.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: В Дн-Днепропетровске была Спичкова ВВС, военно-воздушных сил. Вот мы туда поступили. Вот. Начали учиться. И нас на осенние сборы в лес под Днепропетровск. Там леса хорошие и река с пятью, этими, притоками. Да. И там нас комиссия начала долбать. Чтоб мы ж зря кашу ж не йилы кого, хозяйственную. Вот, вот. И я погорел на пробе Фанкони, кресло Фанкони.

Г.Г.: Угу. Понятно.

А.Ш.: Вот. Я сдал немножко, когда начали крутить, они между собой, я ж соображал, говорит: «Сейчас мы усилим пробу». И дали 12 раз.

Н.К.: Ого.

А.Ш.: 12 раз по 6. Шесть, шесть, шесть — и так 12 раз. И я поехал. Мне говорит – нет. Всё.

Г.Г.: Понятно.

А.Ш.: Окончилось. Но, мне давали направление в клуб гражданской авиации. Я не захотел. Не захотел. Хотя, один товарищ пошел в клуб гражданской авиации и он дослужился, летал даже на Ту-104, на Ту-104, вот, командиром корабля. Так и ушел на пенсию. Вот. Я после вот этой пробы решил стать медиком. Вот таким образом я стал медиком и попал на врачебный участок. Там отработал 3 года. Вот. Многому я научился, многому. Это были тяжелые годы. Директор совхоза меня опекал, подкармливал. Федя, кладовщик Федя. Она доктору — сделай и отдай бабушке, где я жил на квартире. А Вы понимаете, что я говорю? А то ж я могу и на украинський мови…

Г.Г.: Конечно.

Н.К.: Да, да, да.

А.Ш.: Тоже.

Г.Г.: Конечно, как удобней.

Н.К.: Да! Как угодно. Как Вам удобно. Мы понимаем и так и так.

А.Ш.: (смеется) А, ну и хорошо. Ну там… Да. Вот. Ну… И там я проработал. Это Зинаида Терентьевна — акушерка была. Это была доктор. Все роды шли через её руки. Деревня большая очень — в лесу, река, красивая. Красивая природа. Вот. Вот так я сижу и так она сидит. Пришел больной — так больной сидит — и говорит, я: «Слушаю Вас». Он говорит: «Зуб у меня, вот». Я говорю: «Ну, что ж, в район поедешь. Надо удалять зуб – он болтается». А Зина сидит и так меня ногой на стопу — молчи. Я понял, я её понимал. Я сижу. Она встала, пошла, вдруг приносит, значит, эти самые, как кусачки как, как сахар…

Н.К.: Ага, ага.

А.Ш.: Вот. Есть такие в стоматологии. Приносит горелочка, всё. Пришла, говорит… Я понял, что она хочет — взял и вырвал ему зуба.

Н.К.: Заодно и стоматолог, да? (смеется)

А.Ш.: Да. (смеется)

Н.К.: То есть такой.

А.Ш.: Вот. Ну, и потом еще одна деталь. Значит первый годовой отчет. Отчеты четкие — всё, то что делаешь. В общем, научила меня статистике, не зря я был. Но это чуть-чуть позже скажу. Поехали мы сдавать годовой отчет. Декабрь месяц. Вот. 78-ой год. Пятьдесят… 58-й год. Да, поехали, кожухи одели – холодно ж. Дядя Кирилл двумя кобылами, извините, что я так грубо говорю. Вот. И нас прывиз. «О! – главный врач выходит, – О! Вы привезли отчет?» – «Да». Она меня ж проинструктировала уже как себя вести. «Так, с кем Вы приехали? Ели? Вот, помошница. Так, заходите». Вот сидят доктора. А мы… «Так. Сидите. Самый молодой пойдет доктор». Да. И мы сдали отчет безукоризненно. Выходим. «Ну, ну, ну, ну?» Я говорю: «Сдали отчет». «Как?» – «Ну, сдали отчет, Зина, – говорю, – сдали отчет!» и поехали в свое село. Вот так. Это положительное. И еще учебное. Значить, осенью после дождя, 6 часов утра. Там же жизнь рано начинается, в 6 часов утра. Бабушка мне говорит: «Доктор, доктор, там за Вами пришли». Я думаю: что так рано? Что-то случилось. Я выхожу – стоят три человека, молодые ребята. Анатолий Николаевич, ну вот, мы так и так, приехали за Вами, у нас там в поле на животноводческой ферме хлопцы повмыралы, 5 человек.

Н.К.: Ох.

А.Ш.: Да. Оказывается, они вечером насобирали грибов, наварили уху, ну…

Н.К.: Ничего себе.

А.Ш.: ...и ели по разному. Кто багато зъйив, тот конечно умер, 2 человека. А те синие лежат. Ну, мы их на транспорт в районную больницу. Отходили. Я после того грибы так, так на них смотрю.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Какой ужас на самом деле.

А.Ш.: Да.

Н.К.: Кошмар.

А.Ш.: Вот. Вот это моё такое впечатление о грибах. Даже дома, даже дома. Грибы так очень осторожно.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Ну да. После такого как насмотришься, потом…

А.Ш.: Да.

Н.К.: Не хочется.

А.Ш.: Ну, проработал я три года, вот, и решил поступать же всё-таки в институт. Вот. А чего я шестьдесят… в 59-м году попытался в Днепропетровске поступить в институт, но я-то учитывая, что я там же ж начинал. Прожил же всё-таки, много знаю в Днепропетровске. Я там не поступил – не прошел по конкурсу. Вот. И в 60-м году я поехал в Харьков. И в Харькове я поступил в институт. При том, ну, сдал хорошо экзамены — и физику, и химию, и сочинение написал. Вот.

Н.К.: Ну, готовились, наверное, хорошо.

А.Ш.: Ну, готовился, потому что хотел поступить. Вот.

Г.Г.: А было проще, чем в Днепропетровске?

А.Ш.: М?

Г.Г.: Было проще, чем в Днепропетровске поступить в Харькове?

А.Ш.: Может я серьёзно не готовился, а… Ну, проще. Да. Проще. Ну, а потом на меня смотрели: я со стажем работы, медицинский работник, вот, кандидат в члены КПСС. Вот. Ну… Я поступил. Вот. И меня сразу старостой курса с первого же дня, еще не, учебы не было. И я все шесть лет был старостой курса. Членом партийного бюро, заместителем председателя правкома института по быт… по бытработе. Вот так и прошли мои 6 лет. Да, в 64-м году я был со студотрядом в Костонайск, Казахстане Костанайской области.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Тогда студотряды ж были, если вы знаете. Вот я поехал ХПИ, студенты ХПИ были. Поехал, вот, 250 человек. Вот, Карасовский район, станция Кушмурун. Мы выгрузились. Ехали долго и нудно. Нас встретили на машине, погрузили на бортовые машины и в Карасу привезли. Вот. А там сидит такой директор совхоза. Я захожу, в начале вот такие: «Макаренко. Где ж он взялся Макаренко?» Один к одному!

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Звезда героя соцтруда, первоцелинник. Полтавчанин. И так вин и остался там.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: В Костанайской области. Дорос до председателя, директора совхоза. Вот. И мы с ним подружились, всё. И я там был три с половиной месяца, в Костанае. Работал тоже на врачебном участке.

Н.К.: Наверное, какие-то истории были?

А.Ш.: О, были.

Н.К.: Во врачебной практике, это ж Казахстан, там всё не так, как здесь.

А.Ш.: О-о… Докторов там нэмае. Нэ було.

Н.К.: Ну, вот. Я ж, я ж об этом и говорю. На Вас была, наверное, ответственность? Вообще…

А.Ш.: Да. Вот. Тоже был врачебный участок, всё. Я свои уже ж знаю, что к чему надо.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. Организовал, всё. У меня уже казах, главный врач районной больницы казах был. Он ко мне очень хорошо относился. Была при больнице машина УАЗик. Я научился машину там водить. Сам ездил уже. Ну, вот так. Значить, и вот случай, который помню и который мне сыграл положительную роль. Пришла казашка рожать. Пришлось роды принимать. Я, я сам, ну, это тоже позже, не буду прыгать. Вот. Принял роды, а детское место не отделяется.

Н.К.: И что делать, да?

А.Ш.: И что делать, кровотечение у казашки? Умрёт.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Умрёт. И я пошел на ручное отделение плаценты.

Н.К.: Ой.

А.Ш.: Думаю, что будет?

Н.К.: Ну, надо ж…

А.Ш.: Отделил плаценту. Но, однако, потом машина — и в районный центр. Да. Привожу, этому главному врачу-казаху говорю, вот так и так, и так, и так. Где больная? Я говорю – в машине. Ну, давайте на носилочках только. На носилочки ж, конечно. Вот. На носилках мы при, занесли ее, всё, положили. Говорит: «Что ты сделал ручное отделение плаценты?»

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Я говорю: «Да».

Н.К.: Он, наверное, удивился сильно.

А.Ш.: Ну, вот так. Это я запомнил.

Н.К.: Ну, надо было что-то решать в тот момент.

А.Ш.: Да. В тот момент надо было решать.

Н.К.: Быстро и эффективно.

А.Ш.: И вот так. И вот это сыграло такую роль, что я… когда… Окончил, заканчивал институт пошел на распределение государственной комиссии.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. Значит, мне светило… Закарпатская область. Вот. А я во время поступил еще в аспирантуру…

Н.К.: Угу.

А.Ш.: По организации здравоохранения. Вот. Была у меня кандидатская по организации здравоохранения. Вот. Пришлось работать. Но зробыв (смеется).

Н.К.: Ну, здорово.

А.Ш.: Да. Ну вот, вот таким образом я отработал. Я начиная со второго курса, да, со второго курса, интересовался хирургией.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Прохладно, да?

Г.Г.: Да. Чуть-чуть.

А.Ш.: Да, набросьте, конечно. Вот, интересовался хирургией. В областной больнице был завкафедрой хирургии, госпитальной хирургии профессор Зекин Александр Захарович. Со старых профессоров. Вот. Потом его сменил, может вы слышали, Митасов Иван Григорьевич. Они уже поумирали. Земля им пухом. Вот. И я ходил на вредные дежурства. Короче, я уже кое-что мог делать. Грыжесечения, пандектомию, вот, внематочную. Потому что Заглядного рядом гинекологическое отделение было. Вот. И я любил оперативную гинекологию. Ну, консервативную гинекологию не любил.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: С женщинами трудно работать (смеется). Извините, что я так говорю.

Н.К.: Не, ну… Это.

А.Ш.: Вот. Ну, вот. И когда я… Ага, прихожу на ГЭК, а мне говорят: почитай: Костанайский облздравотдел, Казахстан просит набрать выпускника такого-то к нам на работу для усиления персонала. Ну что, ГЭК к стенке придавливает, а у меня был руководитель научной моей работы — у меня была очень серьёзная работа – пересадка, забор костного мозга и пересадка его.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. У меня 150 наблюдений личных. Вот, и я ездил на пересадку костного мозга и в Запорожье, и в Днепропетровск. Что меня удивило там – мединститут кафедры и… и приехал какой-то доктор костный мозг вливать и з, и забирать. Вот. А сейчас мы, вот, тоже, а сейчас мы возим в Израиль, зарубеж возим на пересадку костного мозга — стыдобище, стыдобище.

Н.К.: Мы тогда сами справлялись.

Г.Г.: Сами всё умели.

А.Ш.: Та конечно!

Н.К.: Ну, да.

А.Ш.: Вот. На станции переливания крови на Клочковской был склад, хранилище костного мозга. Температура минус 276 градусов, костный мозг сохраняется. Вот, значит его забирали мы с грудины. Грудина знаете где?

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот. Тазобедренные кости крупные, с это вот. Вот с этих вот…

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот. Или же кто-то если есть близкий родственник: родители, значит родители. Там вы сдавали костный мозг как кровь сд, сдавали раньше. Доноры костного мозга. За это деньги, естественно, платили. Сдавали. Был очень хороший костный, хранилище костного мозга. Оборудование, всё. И вот я, когда начал работать, стукнуло мне проявить интерес как же сейчас сохраняется костный мозг. Приезжает туда главный врач. Я говорю: «Покажи мне склад костного мозга». Он на меня смотрит.

Н.К.: Какой склад, да?

А.Ш.: Какой склад? Правильно, Наташа. Какой склад? Я говорю: «Ну, вот так и так». Угу. По коридору ведет, тем же коридором, открывает дверь, а там: и лопаты, и грабли и чего только нет. Я говорю: «Вот это хранилище костного мозга?» Прыснув и поихав.

Н.К.: Какой ужас.

А.Ш.: Да. И вот, я к своему руководителю, когда мне. Говорит: «Никуда ты не поедешь». А он делал, Пушкарь Николай Сидорович, был такой заведующий облздравотделом, мой руководитель. Он заканчивал докторскую диссертацию по костному мозгу. Ну, я ему, там, набирал случаи практические.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: А я начал там, кое-что взял с его, так сказать, фрагменты и делал кандидатскую. Говорит: «Никуда ты не поедешь». Он был очень заслуженным человеком, почитаемым. Звонит в компартию и говорит: «Слушай, ну надо одного выпускника оставить в Харькове». «Ну так же ж. Что за проблема? Оставляем». Да. Прихожу я. Мне говорят: «Так, хорошо. Только мы Вас… Идите к Николай Сидоровичу». Прихожу, Николай Сидорович говорит: «Так, пойдешь работать в областной онкологический диспансер». Хирургом. И вот нас 2 человека пришли туда. И мы там работали 9 лет. И я работал 9 лет.

Г.Г.: Где он находился тогда?

А.Ш.: А?

Г.Г.: Где он находился?

А.Ш.: А в Померках.

Г.Г.: Так, так всё время там и был?

А.Ш.: Там, там. И сейчас там.

Н.К.: Угу, угу.

А.Ш.: Вот. И я работал в хирургическом отделении. Вот. Профессор Милославский Лев Михалыч был.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Там была онколо, онкологическая хирургия завкафедрой. И вот я там работал и продолжал. Сразу был и работал на послеоперационном крыле. Вот. Профессор мне сказал: «Так. К операционной чтоб я и духу не видел вашего, не подходил».

Г.Г.: (смеется).Чего?

А.Ш.: «Когда наступит момент, я скажу».

Г.Г.: А…

А.Ш.: Ну, я, что ж, ходил вокруг. Вот. Вот таким образом я формировался как хирург. А потом у меня умерла мама, царство небесное ей. Рак поджелудочной железы, оперирована, вот, в Кировограде. И я не могу переступить порог онкодиспансера. Прихожу в горздравотдел и говорю: «Я не могу работать там по такой-то причине».

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: «Ну, хорошо, поедешь в 25-ю больницу на ХТЗ, Ордженикидзовского района на ургентную хирургию. Я говорю: «Хорошо!» А рядом сидит мужчина, говорит: «Дайте мне его». Он услышал: «Дайте мне его». Мужчина сидит. Оказывается это главный врач станции скорой помощи города Харькова — Угненко Сергей Иванович. Да. Потом же я ж… Сели мы на машину, приезжаем, едем на Конторскую, там, где управление сейчас. Вот. Вот, ну… И от, говорит: «Будешь тут работать. Будешь создавать, организовывать специализированную службу станции скорой помощи города Харькова». Значит, что туда входит? Кардиологические бригады — три бригады; детская бригада, противошоковая; таксикологическая – отравления и взрослая, противошоковая.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Да, и неврологическая. Вот. Специализированная бригада. Ну, я – хорошо. Что ж тут такого. Организовал. Потом я стал заведующим специализированным, завотделом специализированной службы, потом я стал начмедом.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. Сергей Иванович ушел, и я стал главным врачом станции. Еще 4-я больница не открывалась. А потом, вскоре, открылась 4-я больница, Яковцев Иван Захарович был главным врачом, вот. Даже, даже перед ним Черепов Виктор Николаевич был главным врачом института кардиологии в малой. Вот. А потом Иван Яковцев. Вот. И, естественно, скорую помощь перевели уже в ранг структурного подразделения как отделение. И я стал замглавного врача больницы скорой помощи, по станции скорой помощи и там проработал, слава Богу, до 93-го года.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот так. Мой трудовой стаж. За этот трудовой стаж, значит… Я, перед олимпиадой в 79-м году был... 6 раз в Ленинграде учился. Там скорые помощи на уровне были. Ленинград и Киев. Вершигора и сейчас работает главным врачом.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: И сейчас, уже старенький, я его видел по телевизору. Вот.

Н.К.: Было у кого поучиться.

А.Ш.: Было у кого. Я шесть раз ездил… И… Ой, тяжело вспоминать... И в Москве был я на 6-ти месячных курсах по организации здравоохранения. Потому что уже был связан с аспирантурой по организации здравоохранения по линии ВОЗа. Это ВОЗовские курсы. Ну, в Москве при центральном институте Усовершенствования имени Ленина. Вот. 6 месяцев. Нас возили в Польшу, Чехословакию, чтоб мы посмотрели. Ну, короче, кое-чему научился. Приезжаю, мне говорят: «Ну что ж, поедешь в Закарпатье, заведовать штабом здравотделом». А Николай Сидорович говорит: «Никуда он не поедет. Он диссертацию должен заканчивать». Ну, короче говоря, крыша (смеются). Так будем говорить. Ну, вот так. Вот это такая моя трудовая деятельность. За время пребывания в больнице, в мае 86-го года мне пришлось побывать в Чернобыле. Тоже… Первый в дороге. Что такое Чернобыль 86-го года? Первое, второе мая — праздники, потом Пасха 5-го как и в нас, вот, 5-го Пасха и 9-го мая день победы. Праздники сколько, праздник. А там же Полесье — лес, ягоды, рыбалка. Ну и потом же ж —  деревня, село. Начальники и рыбалить, и всё остальное. Вот. Позакрывали такими дверями стальными и всё позакрывали. Всё позакрывали. И уехали. Вот мне говорят… Ага. А я тоже уехал на три дня в Буды к бабушке, к бабушке — тёщина мать. Вот. И там была у меня машина контрольная радифицированная. «Так, нет меня. Нет меня». Я ж не знал. И вдруг я появляюсь. А мне говорят: «Где Вы были?» «Ну, как где, отдыхал». «Отдыхал? Значит, собирайся в командировку поедешь в Пущу-Водицу. Вот. Открывать хирургический госпиталь». А я по ВУЗу был начальником хирургического госпиталя.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Ну я: «Ну, надо так надо. На сколько дней?» «Дня на два, на три». Вот это уже, так сказать по теме (смеется) ближе к делу. «На два-три дня». «Угу, — говорю, — а что брать?» «Ну что брать? Ничего не надо брать». Думаю: «Ну, что это за командировка такая».

Н.К.: Странно как-то, да?

А.Ш.: Странно. Не сказали ж. Да. Ну, хорошо, знаете, раньше были, ну может Наташа не помнит, а вот, Вы должны знать, такие большие двухспальные, «портфели» назывались.

Г.Г.: Угу, угу. Конечно. Да (смеется).

А.Ш.: Вот. Вот это я с ними в командировки отъездил. Вот загружаю этот портфель, туда всё кладу то, что брал раньше, вот. И еду в 4-ю больницу на территорию. Прихожу, стоит там три автобуса. Хм. Да. И бегают девчонки мои. Да.

Н.К.: Что Вы подумали в тот момент, когда увидели 3 автобуса? Наверное, удивились, да?

А.Ш.: Та я сразу убедился. Только, только у нас же телефонограмма: «Распоряжение минздрава УССР».

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Ничё. Минздрава так минздрава.

Г.Г.: То есть без объяснения, без ничего.

А.Ш.: Никто ничего не…

Г.Г.: Вообще ничего?

А.Ш.: Никто ничего не объяснял. Никто ничего не рассказывал. Вот. Совершенно. На сообразительность. Вот. Это блокнотик, который… Вот. Это потом я скажу. Вот дали мне список. Список по подстанциям, 9 подстанций. 8 подстанций было в городе Харькове на тот момент. И вот с подстанций всё, 31 человек. И врачей, и фельдшера, и водители и машины РАФы, как раз я еще ездил с ребятами в Ригу, привезли нов-новей-новенькие РАФы. «Новые РАФы загрузить новой дыхательной аппаратурой». Думаю, что за?

Г.Г.: А не понятно зачем, да?

А.Ш.: Нет. Не понятно зачем, вот именно. Вот так. Ну, короче говоря, сели мы, погрузились, вот. Моя бригада села и поехали. Приехали мы…

Н.К.: А сколько человек?

А.Ш.: Сколько человек? Значит 31 человек. 31 человек. Вот. Ну, вот, 31.

Г.Г.: А у Вас официальная должность – Вы начальник бригады скорой помощи.

А.Ш.: Да. Я, я главный врач, ну, структурного, структурного… Бригады скорой помощи, короче говоря.

Г.Г.: Угу, угу.

А.Ш.: Вот так. Ну… Едем мы. Приехали. Приехали мост Патона в Киеве, уже знаете, может.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Да, мост Патона. Смотрю. Я говорю: «Министерство там, на горе, у площадь Кирова, на гору езжай». А он, я так к нему близко подошел, он на меня посмотрел и ничего не сказал. У меня было в отряде 2 девочки, еще 18 лет им не было – выпускницы медучилища, лаборантки клинические.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Краешком сидят, вот, как Наташа сидит.

Н.К.: Ой.

А.Ш.: Как Наташа сидит.

Н.К.: Вот так?

А.Ш.: Нагишом, почти.

Г.Г.: (смеется)

Н.К.: А. А я думаю, как я сижу?

А.Ш.: Нет. Нет.

Г.Г.: Ну в общем...

А.Ш.: Раньше, ну Наташа может не знает, а Вы должны знать, мыльницей раньше называли.

Г.Г.: Ну конечно.

А.Ш.: Вот. В этих мыльницах. На три дня ж. Ну да.

Н.К.: Ничего с собой не брали. То есть все как, как есть, так и поехали.

А.Ш.: Ну да. Да. Сели и поехали. Вот так. Ну, там.

Г.Г.: (смеется)

Н.К.: (смеется) Накрасились и пошли, да?

А.Ш.: Да. Едем мы на окружную дорогу. Указатель «Житомир». Я к нему снова подхожу, говорю: «Коля, куда ты едешь?»

Н.К.: Какой Житомир, да?

А.Ш.: «Куда ты едешь?» А он поворачивается и снова говорит, показывает мне. Я догадался, конечно, куда он везет. Вот так мы попали в Чернобыль.

Н.К.: А Вы уже знали тогда, что авария произошла или?..

А.Ш.: Да, я уже знал.

Г.Г.: А откуда?

А.Ш.: Я уже знал. Конечно.

Г.Г.: А откуда? Анатолий Николаевич, откуда Вы знали?

А.Ш.: Откуда? Ну, по городу… У нас дети в институте медрадиологии. Это я скажу Вам. Уже, их же сразу привезли группу определенную детишек младших. Детских садиков, дошкольных учреждений. Институт медрадиологии, институт имени Крупской, Охматдет. Вот, на Салтовке. Вот, их же привезли. Тут сразу пошла молва.

Г.Г.: А на какой день их привезли?

А.Ш.: Я скажу. Я скажу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот так. Поворачивает он вправо из трассы окружной — Припять. Здравствуйте.

Н.К.: Ой. Ну, наверное…

Г.Г.: Вот таким образом…

Н.К.: Как-то удивились сильно.

А.Ш.: Да. И так мы попали… Располагались мы, там уже была группа, которую я менял.

Н.К.: А где вас расположили? Так привезли сразу…

А.Ш.: Я расскажу.

Н.К.: Ой. Простите, я забегаю вперед, просто интересно.

А.Ш.: Там, Иванковский район. Иванково. Иванково. Значить, это районный центр, один из районного центра Киевской области. Вот. Вот там уже были люди. Жили они на пропускняке, приемном отделении, в отделении, в клубе. Ну, в общем, где смогли – приткнули. Вот так, и я их видел. Тем же автобусом, что мы приехали, автобусами, они сели уехали, а мы остались. И начали входить в курс дела. Я, естественно, поехал в Чернобыль, потому что руководитель же группы, вот. Меня ввели республиканский штаб по медицине. Я был членом республиканского штаб... медицинского штаба. Вот. Рассказали в чём дело. Но я говорю: «Мне не надо рассказывать, я знаю». Вот так. И начали мы работать. Вот распределение пошло людей. Распределение людей.

Н.К.: А… М… Я прошу прощения, а в чем конкретно заключалась работа, как медика? То есть там привозили людей, да, и нужно было им?..

А.Ш.: В чём заключалась работа?

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Значит, работа заключалась… Вот, например: все были бригады расписаны, стояли, точки были.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот, райисполком. Две бригады в райисполкоме. Ленина – профтехучилища, там, где жили уже ликвидаторы. Вот. СПТУ тоже самое. Вот Термаховка это населенный пункт, Термаховка. Рудня-Вересня тоже самое. Иловница «Сказочное», пионерский лагерь «Сказочное», другими словами. Вот так. Резервная бригада. Значит, что надо было делать, что надо было делать. Значит, там очень много было людей нетранспортабельных, которых надо было от туда вывести. То есть, тут парализован, тут еще по какой-то причине, по старости, вот, учитывая свои всякие негаразды со здоровьем. И вот их надо было всех эвакуировать.

Г.Г.: Местное население.

А.Ш.: Местное население. Эвакуация местного населения с места заражения.

Г.Г.: Так.

А.Ш.: Радиоактивным веществом. Первое, это первая задача была. Действительно очень большая объемная задача. Почему? Потому что многие не хотели ехать никуда. Никуда не хотели. Мне одна бабушка сказала: «Что вы с нами так обращаетесь? Взяли на носилки погрузили и повезли. С нами немцы так во время оккупации, когда у нас были вот тут в лесу, так не обращались». Всё. Получил? Получил.

Г.Г.: (смеется) А как они с ними обращались во время оккупации, она не рассказала?

А.Ш.: Нет. Я не спрашивал. Та, не до того. Вот так. Дальше. Значит, контроль за работающим персоналом, которые работали на реакторе. Значит, ежедневно анализ крови клинический — девочкам была работа. Были еще врачи-лаборантки и средний, средний медработник-лаборант клинический. Вот. Дальше, ну, естественно, следили за той же самой радиацией, ой, которая была, кстати, очень высокая. Вот.

Н.К.: А как Вы сами тогда относились к тому, что находитесь в месте, где очень высокая радиация?

А.Ш.: А как я мог относиться? Мне не было когда думать.

Н.К.: А, ну да.

А.Ш.: Не было когда думать. Почему? Потому что, вот я вам перечислил, бригады были...

Г.Г.: Столько всего… угу.

А.Ш.: ...дислоцированы. Вот надо было их навестить, они там же ж и ночевку про... продолжали ночевать. Они не ездили, вот. Я был не в Иванково, потому что две бригады было в приемном отделении, поступают больные. Вот больному плохо, его привезли в районную больницу, а там, естественно, бригада оказывает помощь, всё.

Н.К.: И надо срочно что-то делать.

А.Ш.: Надо – стационар тут есть, если позволяет. Нет – отправляли на Киев. На Киев же, так сказать, это и команда Киев была республиканская правительственная комиссия во главе с Ляшком.

Н.К.: Ну, отдохнуть хоть как-то, хоть удавалось?

А.Ш.: Ну немножко удавалось. С часов после 12 и так до 6.

Н.К.: Просто поспать, наверное.

А.Ш.: Да, чуть-чуть. Чуть-чуть. Ну, там, отдых это был такой.

Н.К.: Роскошь, да?

А.Ш.: Да. Вот так. Это те задачи, которыми, которыми мы занимались. Занимались. Вот. 16 врачей, 15 фельдшеров, 2 врача-лаборанта, 5 клинических лаборантов, 1 дозиметрист, 14 водителей. Итого 53 человека. Вот. 53 человека, вот. Это были в мае месяце.

Н.К.: А были ли какие-то работы сугубо женские и сугубо мужские? Ну, наверное, лаборантки были в основном женщины, да?

А.Ш.: Ну, вообще в основном, в основном были женщины. В основном были.

Н.К.: А, вообще в основном.

А.Ш.: Вообще в основном были женщины.

Н.К.: Ну понятно. То есть…

А.Ш.: Так что водители только, правда, у меня было 2 водителя женщины тоже.

Н.К.: А.

А.Ш.: Два водителя – женщины.

Н.К.: Просто удивительно. Я себе представляю, что в основном мужчины были, но оказывается женщины.

А.Ш.: Вот. Водители были. Два, два водителя были женщины. Вот.

Н.К.: Угу. А были ли какие-то особенные случаи, ну, такие, ну, потрясли как-то, я не знаю, во врачебной практике именно в Чернобыле?

А.Ш.: Ну, я вам хочу сказать, что для меня не было никаких внезапностей, почему, потому что я чувствовал себя подкованным клинически и практически. Вот. Поэтому я за свои бригады отвечал. Они когда ехали, допустим, на сельский врачебный участок, на дежурство. На дежурство, там, на сутки, двое суток. Вот. Так я уже знал, и знал, кого туда направить, что там за контингент. Вот. Они там следили за эвакуацией местного населения. Население не хотело уезжать. Не хотело. «А як же, як же ж я хату оставлю? А огород?» Весна ж как раз наступала. «А огород як? Треба ж картоплю садыты».

Г.Г.: То есть получается, за эвакуацию отвечали врачи — не военные, ни кто-то еще, именно врачи, да?

А.Ш.: Нет. Нет, нет. На нашей шее была эвакуация больных. Вот.

Г.Г.: Эвакуация…

А.Ш.: Вот. Ну, там местные, местные власти они принимали участие.

Г.Г.: Угу, угу, угу.

А.Ш.: Местные власти. И райком партии и райисполком, вот, и гражданская оборона — они занимались. И председатель сельского совета. Они нам давали информацию, что вот там Марь Ивановна, то-то, то-то, лежачая больная. А там такой-то, там такой-то. Давали нам и мы уже конкретно туда ехали, ну и про… «Куда вы мэнэ вэзете? Куда вы мэнэ вэзете? Я никуды нэ пойиду!»

Н.К.: Угу. То есть мало того, что нужно было бороться с недугом, еще и с, с людьми.

А.Ш.: Объяснить. Объяснить надо было. Вот. Значит, не надо никуда, не надо никуда ехать, собираться. Вы едете на 2-3 дня. Никто ж не говорил, что вы едете…

Н.К.: А на сколько Вас отправили? Сказали на 2-3 дня, а?

А.Ш.: Наташа.

Н.К.: Ой, простите, мне просто интересно, я наверное…

А.Ш.: Пока мы на эту тему не могли ни спрашивать, не отвечали нам. Потому что судьба требовала столько сколько, сколько когда смена приедет.

Н.К.: Ну понятно.

А.Ш.: Вот так. Смены не было в положенный срок десятидневный, значит мы еще 2-3 дня, помню, работали. Приехала смена, и мы уехали. Вот так.

Н.К.: Я поняла.

А.Ш.: Я например, мне должна быть смена через 5 дней, вот, но смены не было через 5 дней. Я так и остался на вторую смену уже сам. Вот. А потом мне снова задерживали смену. Но я уже, так сказать, поднял вой. Что вы в самом деле? Я уже измотался. Вот так. Это то, что касается первого.

Г.Г.: А куда вы их, извините, вывозили? Вот тех, кого эвакуировали. Куда вы их везли?

А.Ш.: Мы их везли в Иванково, в центральную районную больницу. А она уже распределяла.

Г.Г.: И всё? То есть ваша задача туда была.

А.Ш.: Кое, кое-кого отправили на Киев, они уже там смотрели сами.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Так. По тяжести болезни. Вот. Отправляли на Киев, в киевские больницы, вот. Тех тут подлечивали, распределяли по врачебным участкам, которые там были, не в зоне тридцатикилометровой.

Г.Г.: Угу, угу.

А.Ш.: За зоной. Там же были и за зоной же ж врачебные участки. Вот. Продолжали их наблюдать. Вот. Ну, у них судьба не очень хорошая была. Вот так. Вот. 53 человека: 16 врачей, 15 фельдшеров, (кашляет) 2 врача-лаборанта, 5 клинических лаборантов, 1 дозиметрист и 14 водителей – 53. Вот это достоверный данные количественные состава в мае месяце. В мае месяце. Значит на май, на у меня каждый, на каждый день была разнарядка. Вот, допустим, 16 мая уже люди ехали туда, куда следует.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: 16 мая (кашляет).

Г.Г.: Анатолий Николаевич, извините, а кроме Вас, вот всё? Это и все врачи, которые там были? Получается ваша бригада это и все, да?

А.Ш.: Не… Ой, спасибо большое, спасибо (дали ему стакан воды). Это я…

Г.Г.: Угу. Ставьте где Вам удобно.

Н.К.: Сейчас подвинусь, а то я тут разложилась.

А.Ш.: Спасибо. Были там медики со всех областей Украины.

Г.Г.: Ага. То есть всего людей было очень много медиков.

А.Ш.: Много было. Много. Так, и с Донецка были.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Я не взял, я всё не мог взять. Вот, как отправлял главный врач своих, своих медиков в командировку? Он сказал: «Вы едете туда-то». Вот. И так, такое хорошее интервью. Трогательное, знаете, душевное. Вот. Говорит: «Езжайте. Ну, вам… Счастливо вам. Счастливо». По... то, сто чувствуется, сто это был старый, старший товарищ. Это я сказал, а он рассказал всё то, что…

Н.К.: Как есть.

А.Ш.: Да. Как есть.

Г.Г.: Угу, угу.

А.Ш.: А нам, например, сказали: «Так, едете в Пущу-Водицу госпиталь открывать». Ну в Пущу-Водицу, тем более в командировке всё написано – распоряжение, командировка, телеграмма из минздрава. Вот. Вот и езжайте туда. А водитель знает куда вас везти (смеется).

Г.Г.: А домой сообщали? Но вот Вы задерживаетесь, можно было позвонить, сказать. Дома ж то волновались.

Н.К.: А кстати, да, действительно. Думаю, наверно, думали…

А.Ш.: Ну, в общем-то, это всё хранилось в таком, не в широком масштабе.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Так.

Г.Г.: То есть нельзя было звонить. Понятно.

А.Ш.: Да.

Н.К.: То есть дома там сидели и волновались.

А.Ш.: Да. Конечно. Вот на каждый день. На каждый день, вот, у меня есть роспись. Вот резервные бригады были. Вот. По маршрутам. Третий маршрут, второй маршрут. Вот.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Это резерв, который в резерве был, каждый день люди были в резерве. И водители…

Н.К.: Угу.

А.Ш.: И… Вот. Вот ту… Пришлось везти бригаде, которая в Термаховке была, аж у Ворзель.

Н.К.: Угу. Это под Киевом.

А.Ш.: Да. Сами отвозили. Проконсультировали в приемном отделении Иванковской районной больницы и транспорт есть – в Ворзель.

Г.Г.: Угу, угу. Понятно.

А.Ш.: Возили. Вот.

Г.Г.: Ну это покуда те кого эвакуировали, а второе направление работы, Вы говорите — это было уже именно работа с теми, кто занимались ликвидаторами.

А.Ш.: Кто там работал.

Г.Г.: А там какие особенности? Что там?

А.Ш.: Там. Там. Ну, первая особенность — это надо было следить за клиническими изменениями крови. Потому что радиоактивные вещества они поражали свертывающуюся систему крови. Это к бабке не ходи. Вот работали. Ну, туда ж прислали, вот Вы задали вопрос, постепенно мы перешли к этой теме уже. 18-го, конец апреля прошла мобилизация в ряды советской армии.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: У нас сборный пункт был в Чугуеве. И он и сейчас есть. Вот. А потом этих всех харьковчан, допустим, и другие областя, привезли в Билу Церков — это был республиканский сборный пункт. Вот. И вот их куда? В Чернобыль. На крышу четвертого блока.

Г.Г.: М! То есть их набирали до аварии, а попали они в распределение после, да, получилось?

А.Ш.: Ну да, да.

Г.Г.: Ага. Вот как.

А.Ш.: Вот. И вот их туда.

Н.К.: Какой ужас. Бедные ребята. Сразу всё.

А.Ш.: Да. Молодые ж ребята, 18 лет. 18 лет. Вот. Я вам хочу сказать. Но люди ж то отдыхали. Село ж отдыхае, самогон пье.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. Всэ закрыто, всэ на штангах. Таки замки амбарные. Всё. Пока не была команда от, команда ж киевским военным округом: «Электросваркой срезать все, все штанги».

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: А там все залежи есть. Что отсутствовало у этих ребятишек, хлопцив, которые собирали карандаши эти, графиты.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Их же разбросало по всей крыше.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: По всей территории, вокруг реактора. Вот надо было собирать. Рукавиц то не было.

Н.К.: Ой какой ужас.

Г.Г.: Так они руками?

Н.К.: И они вот это вот?..

А.Ш.: Да.

Н.К.: Господи. Ничё себе, попробуй...

А.Ш.: Да. Рукавиц не было. Так, если честно.

Н.К.: Ну я, понятно.

А.Ш.: Это сейчас вообще ничего не печатают.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Шо меня бесит, я когда вот это вот столкнулся, меня дома ругали за эти дела, потому что я, ну бесился, я же…

Н.К.: Ну, понятно. Как же тут не…

А.Ш.: Рукавиц не было. Респираторов не было.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Противогазов не было.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Хотя там было всё закрыто. Вот так. Обуви не было. Я ж приехал, в Пущу-Водицу ехал, а одел туфельки.

Г.Г.: (смеется) Ну, понятно.

А.Ш.: Туфельки. Раньше ж были туфельки.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Да. Так этот, Юрий Иванович, который уезжал, а у него были такие ботинки, говорит: «На! Они тебе пригодятся». Я в них целую командировку.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: И вторую командировку в них тоже был. Такие ботинки, вот.

Н.К.: Там, наверное, был не один такой случай – взаимопомощь, потому что многие поприезжали и в туфли, в туфельках и так далее. Все друг другу…

А.Ш.: Да. Так вот, вот ребята — их туда. Спецодежды не было.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: И они бедные работали на крыше.

Н.К.: А как они там выкручивались? Как они?

А.Ш.: Та как выкручивались? Выкручивались потому что это, они служили в армии.

Н.К.: Ну понятно.

А.Ш.: Вот так. Вот так.

Г.Г.: Они понимали, что это опасно? Я думаю не всегда.

А.Ш.: Ну коне… Нет. Многие не понимали потому что, да, они еще зеленые были.

Н.К.: Молодые все.

А.Ш.: Зеленые были. Это те, седые, вот там, у меня кое-что есть здесь, вот тут. Я вам покажу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. Вы уже. О, час мы уже с Вами встречаемся.

Н.К.: Незаметно пролетел час.

А.Ш.: Да. Вот. А детки эти, при том, что я вам хочу сказать, воды не было, девчата.

Н.К.: О, Господи. Даже воды.

А.Ш.: Воды не было. Вода была привозная. Вода была привозная. Появилась в июле месяце, появилась бутылочная вода.

Г.Г.: А что ж со своей?

А.Ш.: Фанта появилась.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: А так, ото что привезли – выпили, значит выпыли.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: А так нэма. Кормили, кормили — у меня есть материал там —  кормили из запаса гражданской обороны: сохранившийся в банках борщ.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Каши, гречка и вся остальная эта крупяная, крупяные изделия.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот чем кормили.

Г.Г.: То есть не готовили ничего, никакого там подвоза. Вот то, что в банках есть то и хорошо.

А.Ш.: Та какой там. То и было. Открывали и в столовой подавали, ели.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот мы, медики, мы медики, в Иванково была столовая, так мы когда, вот, я допустим, когда попадали в Иванково мы шли в столовую и там уже тётя Маня кормила нас.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: За грощи.

Г.Г.: (смеется) За грощи? За какие? За командировочные?

А.Ш.: Если у кого были.

Г.Г.: Ну да. Так ещё и спрашивают.

А.Ш.: Вот так. Какие там командировочные.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот. Командировочные мы еле получили.

Н.К.: Ой, кошмар.

А.Ш.: Нашлась одна умная, заместитель главного врача по кадрам. Говорит: «А я вас что туда посылала? Какие командировочные вам?»

Г.Г.: Вот это да (смеется).

Н.К.: Ничего себе.

А.Ш.: Ну вот так (смеется).

Г.Г.: А кроме, вот, забора крови, да, и проверки и того, что происходит с кровью, что еще, вот, с теми, кто были ликвидаторами?

А.Ш.: Вы смотрели, некоторым же и плохо было.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Обычно ребята молодые — они три дня, четыре поработали и всё. Их в госпиталь увозили. В госпиталь увозили.

Н.К.: Какой ужас.

Г.Г.: Так, а плохо, вот, вот что плохо? Общее состояние?

А.Ш.: Общее состояние, кровь плохая. Кровь плохая.

Н.К.: А, так у них забирали кровь и видели кровь плохая… и…

А.Ш.: Да, анализ смотрели и всё, кровь плохая.

Н.К.: Угу. Ага, и всё, увозят.

А.Ш.: И их забирали в госпиталь, возили, отвозили сразу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот. Вот это в основном эта работа проводилась. Ну и, естественно, контроль то, что могли контролировать. То, что там на выдаче было в этих столовых. Ну, вот так.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот это май месяц характерный был, характерный. Вот. Вот я 5 мая, Термаховка, (непонятно). Резерв, (непонятно).

Н.К.: Угу. Угу.

А.Ш.: Вот планерку проводил. Контроль автомашин водителей.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Водители ж есть водители. Они ж, в общем-то, хорошие ребята. Вот. Ну, я привык с ними работать. У меня было водителей… Полторы тысячи сотрудников было, среди них третья часть водители. Вот. Из Сум, из Черновцов. Уровень радиации интересовались.

Н.К.: Угу. А уровень радиации измеряли, это были какие-то определенные люди, которые измеряли или все, вы сами?

А.Ш.: Да. Да. Да.

Н.К.: А, люди, то есть, присылались и …

А.Ш.: Это были, там, была…

Н.К.: То есть специальные бригады.

А.Ш.: Была, была служба химзащиты.

Н.К.: Ага.

А.Ш.: Была служба химзащиты.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Армия, которая, так сказать, за это отвечала, даже если б не было вот этой аварии. Вот они вели, они информировали.

Н.К.: А, ставили в курс...

А.Ш.: Докладывали. Да. Да.

Н.К.: Обязательно какой уровень, чтобы вы знали.

А.Ш.: Да. Обязательно. За этим следили, за этим следили. Вот. Подворные обходы населения.

Н.К.: Они были в панике или каких-то особых таких настроений среди этих солдат, которые вдруг, ну, вот этих ребят, которые вдруг увидели, что им плохо и не понимали в чем дело, их же тоже, наверно, надо было как-то, я не знаю, поддержать, успокоить. К кому бежать сразу? К врачам конечно. Или им не давали бежать?

А.Ш.: Как таковой паник, паники не было.

Н.К.: Не было, да?

А.Ш.: Не было. Я Вам в этом…

Н.К.: То есть, каждый делал свое дело просто и всё. Некогда было, наверно, бояться, да?

А.Ш.: Да. Каждый занимался… Вот. Вот всё. У меня по маю месяцу всё.

Н.К.: Так, а дальше Вы в июне, да?

А.Ш.: Вот график отработанных часов.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: График отработанных часов. Вот, и по 12, и по 24 часа, и всё, вот. В том числе и мои. А я круглые сутки…

Н.К.: Да. Вам, наверное, как руководителю приходилось больше всех не спать.

А.Ш.: Ну. А кто этим..? Да. Клинический анализ крови на руку, на руках. Справки на каждого, с таких, ну это. Это…

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. По приказу ВЧграммы, министра здравоохранения, от 3-го мая девяносто… 86-го года.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Входящий номер 4030.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: «Согласно постановления ЦК КПСС и совета министров от 1 мая 86-го, номер 524-156, от 17 мая 86-го года, номер такой-то, а так же постановления совета министров ВСПС от 5-го мая 86-го, номер такой-то». Вот на основании чего мы ехали, ехали.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: В командировку.

Г.Г.: Угу. Угу, угу.

Н.К.: В командировку.

А.Ш.: Вот это, вот это копия к ВЧграммы.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Всё.

Н.К.: А дальше Вы в июне поехали, да? Второй раз.

А.Ш.: А дальше, а дальше второй раз я поехал в июле. Вот с 8 июля по 28 июля. Вот.

Н.К.: Тогда Вас уже проинформировали, куда Вы едете?

А.Ш.: Та я, да я…

Н.К.: А Вы уже знали.

А.Ш.: Та я уже знал, что меня информировать. Было у меня тогда 41 человек. Там 56, а тут 41. Врачей 10, фельдшеров 10, врачей-лаборантов 2, фельдшеров лаборантов 5, водителей-дозиметристов 2 и водителей 11. Вот, 41 человек. Врачей 13, фельдшеров… Вот так, это уже июль месяц.

Н.К.: Тогда… Угу.

А.Ш.: Июль месяц. Вот. Мне сказали, что вот надо.

Н.К.: Надо ехать.

А.Ш.: Надо, Федя…

Н.К.: Надо.

А.Ш.: Надо, Федя.

Г.Г.: (смеется)

Н.К.: Ну и Вы, наверное… А куда денешься, да?

А.Ш.: А что ж? Я ж не скажу, что нет.

Н.К.: Ну понятно.

А.Ш.: Я ж, я ж еще помню свою… клятву Гиппократа.

Н.К.: Угу. Только хотела сказать про клятву Гиппократа.

А.Ш.:(смеется) Да.

Н.К.: Врач.

А.Ш.: Вот так.

Г.Г.: В любом случае должен быть. А скажите, а в июле было меньше работы или Вы тоже так недосыпали и… Или всё-таки удавалось отдохнуть больше? Ведь это ж позже произошло.

А.Ш.: В июле, значит, я был немножко подготовлен уже.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Подготовлен. Тем более мне была дана, дано добро. Говорит: если кто-то со старого заезда изъявит желание поехать с Вами — пожалуйста берите. И я сделал «Алё, алё».

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: И у меня на 50% даже больше, даже больше были мои старые кадры.

Н.К.: Набралось.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Тем более кадры ж с которыми я уже работал на станции скорой помощи.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Они меня не подводили ж.

Г.Г.: Ну да.

А.Ш.: И понимали.

Г.Г.: Что нужно делать. Да.

А.Ш.: Вот так. Что надо.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот. Вот так в июле месяце.

Г.Г.: То есть в этом плане было полегче, да?

А.Ш.: В этом полегче. В этом плане было полегче. И еще какая, какое изменение – в июле ж месяце уже ж можно было покушать как следует. И завтрак и обед, и ужин.

Н.К.: Ага. То есть было снабжение лучше, уже всё.

А.Ш.: Та…. Был у нас и борщ с мясом.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Была и фанта, появилась.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот. Так что май месяц, это…

Н.К.: Было тяжело, в июле немножко полегче.

Г.Г.: А работа такая же самая? То есть тоже самое – биоклинический анализ.

А.Ш.: Да, тоже самое. Тоже самое.

Г.Г.: И эвакуировать.

А.Ш.: Да! Да, да, да, да.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: А тогда еще остались не эвакуированные, да?

А.Ш.: Значить, их отвозили в Иванково.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Там бабушке становилось легче. Она ж знала, 25 киллометров.

Н.К.: И возвращалась назад?

А.Ш.: И возвращалась лесом до дому.

Г.Г.: (смеется)

Н.К.: Понятно.

А.Ш.: Лесом до дому возвращалась.

Н.К.: Понятно.

А.Ш.: «Бабушка, мы ж Вас отвозили», «А я лисом прошла».

Н.К.: А сколько там, 25 километров, да?

А.Ш.: Тем более бабушки.

Г.Г.: Ну да.

А.Ш.: Она ж до дому бигла, бо хата закрыта и земля сохне (смеется).

Г.Г.: Угу. Вот так.

Н.К.: Дети. А как ваши родные, близкие отнеслись ко второй командировке? Как вообще это ж…

А.Ш.: Никак.

Н.К.: Никак? То есть…

Г.Г.: Не обсуждали или…

А.Ш.: Нет. Нет, нет, нет, ничего.

Н.К.: Вы сказали: я еду. «А, хорошо». Так по-военному.

А.Ш.: Да, а я еду. Я еду, да. Я еду. Притом, знали, как я воспитан, в каком духе. Приходил, я говорю: «Так, я послезавтра уезжаю в командировку в Чернобыль». Всё. Ну, конечно, там реакция была. И слёзы были и всё такое прочее, ну… Но это…

Н.К.: Ну, понятно было, что отговорить не удастся.

А.Ш.: Нет. Не, не, не, не. Это, это святое.

Г.Г.: Анатолий Николаевич, а можно было не поехать? Вот были кто-то из ваших знакомых, кого Вы знали, кто не…

А.Ш.: Нет.

Г.Г.: Нельзя, да?

А.Ш.: Нет. Не было.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: У меня был один врач…

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Один врач. Нам не меняли обязанность дежурить в санчасти поч... в котловане четвертого блока была амбулатория. Красивая, всё в… блестит. Белый этот, кафель. Ну, в общем, это, слов я не нахожу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. Раб... работников то не хватало, они все ж, так сказать же, в Киеве в институте медрадиологии лежали. И в Харькове в том числе. Вот. И нам пришлось подстраховывать. Был у меня один доктор, который не поехал на дежурство.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Один нашелся – «Я поеду только с Вами». Я говорю: «Я там уже 10 раз был, что ты меня пугаешь?» Но я поехал.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Я поехал. Тоже поехал, посмотрел, всё, а дальше продолжай сам, до утра.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Люди ж то работают. Как раз вот эти самолеты бросали всякую, вертолеты верней, всякую смесь.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот. Всё ж могло быть. И обрыв, и срыв и всё прочее. Вот. А один – не поехал. Я приезжаю в этот, в «Сказочное», это там где пионерский лагерь. Красивый пионерский лагерь был — лес вокруг, вода, водоемы. Ой, Боже мой. Это только помечтать. А я говорю: «Где Иван Григорьевич?», «Та где-то здесь». Я говорю: «Ищите его». Фельдшеру говорю: «Ищите его». Ищут – нет. А потом мне водитель говорит: «Он в туалете закрылся».

Н.К.: Ой, а чё это он так?

А.Ш.: Ну, спрятался.

Г.Г.: А он боялся, да?

Н.К.: Чтоб не ехать?

А.Ш.: Да, чтоб не ехать.

Г.Г.: Ой.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот так.

Н.К.: Так испугался, наверное.

А.Ш.: Да. Вот.

Н.К.: Интересно, а какое потом к нему отношение было в коллективе?

А.Ш.: А какое у меня отношение? Вот я был полтора года, мы перерегистрацией занимались, я был членом перерегистрационной комиссии по распоряжению областной держадминистрации. Это, Олег Алексеевича, этого… Ну, вспомню фамилию скажу.

Н.К.: Угу, угу.

А.Ш.: Олег Алексеевич…

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. Да, так он говорит: «А чё я не попадаю?» Я говорю: «Чего ты не попадаешь? Чё ты в туалете сидел на унитазе? Чё ты? У тебя что понос, да?» И он не так разговаривал. Вот так. Вот, вот, вот. Я говорю: «Вот, вот. Вот, по первой командировке у тебя нет замечаний. Да. Первой командировки. А вторая командировка… На унитаз пидешь».

Г.Г.: Угу. То есть это он во вторую не поехал. Понятно. Анатолий Николаевич, а вообще, в общем и целом, вот ваше впечатление об организации уже, ну, вот самого места вашей работы, когда Вы приехали. Ну, по первой командировке Вы говорите не важно, да? С питанием, я так поняла, не очень. А с проживанием?

А.Ш.: Ну а...

Г.Г.: А если командировка на три дня, в чем Вы ходили? Ну, вот, бытовые вот эти вещи, как были организованны?

А.Ш.: Как? Стирали.

Г.Г.: Выдавали?

А.Ш.: Хто?

Г.Г.: Вот эти…

А.Ш.: Что?

Г.Г.: (смеется)

А.Ш.: Кто будет выдавать?

Г.Г.: То есть сами искали, да, получается?

А.Ш.: Конечно.

Г.Г.: По местным жителям. Да?

А.Ш.: Да, да, там.

Н.К.: Как-то выкручивались на месте, понятно.

А.Ш.: Выкручивались, да. Ну, вот так. Ну, хорошо, что у меня было. У меня было три смены или, да, три кажется. И нательное бельё…

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Ну, трусы, маечка.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Носки естественно, платочки.

Г.Г.: Угу. А там уже всё самостоятельно. Вот, что себе кто нашел, там и хорошо.

А.Ш.: Да, да.

Г.Г.: А жили Вы где? Вы при, вот домах жили или у Вас было отдельно?

А.Ш.: Значить, я находился при районной больнице.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: В приемном отделении. (кашляет) Извините.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот. А бригады находились, если они работали 12 часов, дежурство заканчивали, они возвращались, допустим, в тоже самое «Сказочное» на территории лагеря пионерского. Если в Иванково, в районной больнице неврологическое отделение у нас было. Вот. Так что тут в лесу…

Г.Г.: В общем, не на постой, не по дворам, да?

А.Ш.: Нет. Не-е-е, не, не, не. Нет, нет, нет.

Г.Г.: Понятно.

А.Ш.: Ну, вот так. Вот так.

Н.К.: А как, по вашему мнению, вообще была, ну… Как бы Вы оценили организацию ликвидации, вот, последствий аварии? Вот Вы были там, видели, как?

А.Ш.: Значить, вот, строительство саркофага. Приехали японцы. Не помню, в мае месяце.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: И говорят: «Мы вам сделаем саркофаг, укрытие для крыши четвертого блока».

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: «Нет, мы сами будем делать».

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: «Делайте». Та и слава Богу, что закрыли, закрыли эту крышу, накрыли крышу где-то в ноябре 86-го года.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: К концу года. Своими силами. Ну и что? И что? Он же то фонил же ж, у него ж дырки были, щели были такие, что свистел радиоактивный цезий.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Свистел радиоактивный цезий.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот так.

Г.Г.: А от японцев отказались?

А.Ш.: От японцев отказались.

Н.К.: Странно.

А.Ш.: Вот. Ну конечно, таскали, я видел, как отвозили большие конструкции, И сваи, и крыши и всё. Потому что я спрашивал. Я говорю: «Что то везут ото?»

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: «Что то за крышу везут?» «Это ж, говорит, саркофаг разобранный».

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Так что я его видел разобранный сар… Хотя я его видел уже и собранный саркофаг. Вот так. Вот. Ну, июль месяц уже был…

Н.К.: Что-то было сделано.

А.Ш.: Да, что-то было сделано. И для персонала было легче.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Для персонала было легче. С питанием было… Ну, я бы даже сказал хорошо. Каждый вечер бригады, которые стояли вокруг Чернобыля, Припяти они шли вечером в душ, принимали душ. Ну, если у кого была одежда, переодевались.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. Иногда там что-то доставалось, одежды какой-то. Вот. Просили форточки не открывать.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Потому что если форточку открывали, значит, волос забирал радиацию и излучал радиоактивный фон, радиоактивный был на утро. Поэтому говорили, предупреждали – форточки не открывайте.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. А рядом с нашим неврологическим отделением, там, в Чернобыле где я уже был, вот, там были атомщики московского института —  курчатовцы.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот. Они нам все секреты рассказывали.

Г.Г.: (смеется) Понятно.

А.Ш.: Ну, они мне рассказывали, а я конечно, что надо, я делился, а что не надо, я не рассказывал.

Г.Г.: А с кем еще Вы там общались, вот кроме своих коллег, кроме врачей? Ну, вот с физиками-ядерщиками. А еще с кем?

А.Ш.: Значит, я вам хочу сказать, например, армия — батальон химзащиты был, 25-я бригада, с Мерефы. В Мерефянском лесу она дислоцировалась. Там и сейчас остатки есть. Ну, это уже так сказать, остатки. Вот. Химики были, химиков много, очень много химиков. Вот. Армии, очень много армии. Армии – тьма.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Тьма армии. Вот. И этих бедных мальчишек туда и которые уже с опытом. Вот так.

Н.К.: Всех туда.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Всех. Потом со всех же ж областей были люди, не только с Харьковской области.

Г.Г.: Ну да.

А.Ш.: Со всех областей.

Н.К.: Ну в основном ученые, военные.

А.Ш.: Ученые, ученые, военные. Всё это. Учёные.

Н.К.: Врачи. Кто еще там мог быть.

А.Ш.: Учёные. Вот я сейчас вам самые интересные вещи расскажу.

Н.К.: Ага.

Г.Г.: Давайте скорей. Давайте.

А.Ш.: А, уже всё, да?

Г.Г.: Нет, нет, ни в коем случае.

Н.К.: Не, не. Я, это ж у меня интересно, поэтому… Мне как это…

А.Ш.: (смеется) А. Вот так.

Г.Г.: То есть вот это блокнот уже июльский?

А.Ш.: Вот уже июль.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Это, это июнь-июль. Один блокнотик. Вот. Это июль.

Г.Г.: Это июльский.

А.Ш.: Это июль уже. Вот. Тоже самое, так же идет дислокация на каждую бригаду. Вот Дитятки, допустим, КПП — бригада во главе с врачом Носенко. Поф, он был со мной в мае месяце, сейчас Арсеньева фельдшер тоже самое. Вот. Спирантская была со мной в мае месяце. Мясоедова была со мной в мае месяце. Очень много. Ну, кстати, много и ушло ж…

Н.К.: Ну понятно.

А.Ш.: Вот так. Так что… Вот. Дальше. В июле месяце уже строили дорогу. Дорогу. Вот. Восемь ме… восемь километров протяженность, восемь километров. Не восемь, а сорок километров.

Г.Г.: Дорогу куда? Между чем и чем?

А.Ш.: Это дорога из Зеленого мыса, из Зеленого мыса. Что такое Зеленый мыс — это база отдыха Киевской области.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Ну, всей Украины в Киевской области. Это Киевское водохранилище.

Г.Г.: Угу, угу.

А.Ш.: И на… на основе этого Зеленого мыса, значит там были санаторные типа бараки, где люди отдыхали.

Г.Г.: Понятно.

А.Ш.: Поправляли здоровье на Днепре, на Днепре. Вот строили дорогу. Прорезали сорокакилометровую дорогу. Вот. Вот строили её. Чернобыль – Зеленый мыс. Киевдорстрой. Днепр, Днепродорстрой, Донбасстрой, Запорожстрой, Южгорстрой, Харьковгосстрой (смеется), вот, Западдорстрой, Ровно, Винница, Киевдорстрой. Вот так, 730 человек.

Г.Г.: Ого!

А.Ш.: Ну, 730 человек. Вот так. Это уже в июле месяце строили дороги. Там дежурили бригады для оказания медицинской помощи на всём…

Н.К.: На всем пути.

А.Ш.: На всём пути, совершенно верно. Вот. Так что… Вот, допустим, за 14 июля, вызовов всего было четыре, амбулаторных не было, госпитализировано – 2. Из них пневмония, воспаление легких — одну отвезли в Иванково в ЦРБ, вот, атеросклероз, старость, в больницу, врачебный участок в Горностайполе, ссадина головы, алкогольное опьянение – 1, по одному. Ну…

Г.Г.: (смеется) И их увезли. Да?

Н.К.: (смеется) Всяко было, да?

А.Ш.: Всяко. Ну я вам хочу сказать, местное население, там самогоноварение было на уровне. И они его прятали по огородах, копали.

Н.К.: Ох.

Г.Г.: Чего, чего? Чтоб не забрали?

А.Ш.: Закапывали. Чтоб никто ж не забрал.

Г.Г.: Ага.

А.Ш.: Ну, хлопци и это дело раскусили.

Г.Г.: (смеется) Ну, понятно.

Н.К.: Нашли где копать, да?

А.Ш.: Та-а… Там такие орлы были, что ого-го!

Н.К.: Глаз-алмаз.

А.Ш.: Да, глаз-алмаз, да. Вот так.

Г.Г.: Но какие-то эксцессы были связанные с, вот, все-таки с алкоголем?

А.Ш.: Нет.

Г.Г.: Такого ничего не было?

А.Ш.: Не. Не, не, не, не, не.

Г.Г.: Так чтоб не дай Бог, там… (стучит по столу)

А.Ш.: Я за этим следил. Я говорю: «Учтите». Нет. Вот. Вот забор крови. На одном дорожном управлении два сомнительно анализы.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. На остальных надо сделать контрольный анализ через 10 дней.

Г.Г.: Вот там, если только норма превышала необходимое, человека отправляли?

А.Ш.: Да, да, да. Да, конечно.

Г.Г.: Да?

А.Ш.: Да, да, да. Да.

Г.Г.: А сдавали вы куда результаты анализов, кто забирал их?

А.Ш.: Ну, во-первых, я, по возможности, следил за этим, а потом всё передавали в Иванковскую ЦРБ, главный врач там был.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Главный врач там был, который, так сказать, руководил, что там-то такой-то больной имеется с анализом крови, который необходимо проконтролировать.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Или, или изъять его вообще из этой зоны.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Ну, быстро тогда эвакуировали, да? Если были у человека превышения.

Н.К.: Быстро отвозили…

А.Ш.: В этом отношении быстро, да. Вот так.

Г.Г.: А Вы сами ж сдавали тоже каждый день, наверное.

А.Ш.: А?

Г.Г.: Вы сами тоже ж кровь сдавали каждый день.

А.Ш.: Сдавал.

Г.Г.: Ну всё в порядке было?

А.Ш.: Нет.

Г.Г.: Нет?

А.Ш.: М-м.

Г.Г.: А вот в этом случае как поступать?

А.Ш.: А как? Как? Я уже июль месяц заканчивал, я уже плохо себя чувствовал, но чувствовал, что идет к финалу, к финишу командировка. У меня было, вот и сейчас видите, вот такие кровоизлияния точечные. Значит, пониженное количество тромбоцитов. Свертываемость крови пониженная вот у меня. Я сюда приехал, уже мне, так сказать. Меня сразу отправили в Кисловодск.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Сразу же отправили в Кисловодск. Я уже в августе был в Кисловодске. Вот. И это уже, так сказать, для общего развития. Вот. Доктор говорит: «Ну, шо ж, будем бороться с тромбоцитопинией». Это заболевание крови уже считалось.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: «Будем бороться с тромбоцитопенией». Ну, извините, пожалуйста, неоднократно я уже, не хочу считать, неоднократное посещение и той же самой амбулатории под реактором и простите, на крыше 4-го блока, она мне на сто лет нужна, ну была такая задача поставлена передо мной, что я должен был, еще ж люди вокруг ходили. Там же, там служба ж была дохренаски.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Очень даже. Поэтому. Вот. Вот так. Ну, лечащий врач говорит: «Ну, что ж, надо пить гранатовый сок, дорогой коллега». Гранатовый сок. Давить его. Я утром встал, начал давить — он у меня весь остался вот тут.

Г.Г.: (смеется)

А.Ш.: Да. Горничная заходит, говорит: «Что случилось?» Я говорю: «Вот так и так». «Значит сегодня на смену придет Марья Ивановна…»

Н.К.: Она Вам сделает, да?

А.Ш.: «…Поговорите Вы с ней». Приходит Марь Ивановна: «Здравствуйте». — «Здравствуйте» — «Что у Вас, вопросы какие?» Я говорю: «Та вот, видите». Ага. Она мне 10 дней, в течении 10 дней утром граненный стакан гранатового сока уже в 7 часов утра стоял.

Н.К.: Угу. Молодец.

Г.Г.: Прекрасно.

А.Ш.: Я попил, у меня тромбоциты, ну так, нормализовались можно сказать, пришли в норму.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Я пришел к доктору, она говорит: «А вот это другое дело. Марь Ивановна лечила?» Я говорю: «Да».

Г.Г.: Так это был только сок или там были всё-таки препараты какие-то?

А.Ш.: Сок.

Г.Г.: Только сок, да?

А.Ш.: Сок гранатовый сок.

Г.Г.: Угу. Прекрасно.

А.Ш.: Гранатовый сок.

Г.Г.: Понятно.

А.Ш.: У меня здесь… У меня вот, неделю как выписался со стационара, но меня иногда и здесь тромбоциты прыгали. Та вот, как-то появляется вот эта зараза, так и, ну...

Г.Г.: То есть это последствия получается, да?

А.Ш.: Да.

Г.Г.: То есть всё-таки оно периодически.

А.Ш.: Да, да тромбоциты.

Г.Г.: Дает о себе знать. Понятно, понятно.

А.Ш.: Да, дает. Ну, вот так. Значит, вот за сутки, значит, 6 вызовов, кроме этого амбулаторный – 1, госпитализировано – 2. С пневмонией — в Полесье, там врачебный участок в Полесье был, хороший врачебный. Вот. Поликлиника с травмой отправили. Вот. На месте оставили четыре.

Г.Г.: А какие травмы были, вот Вы говорите, с травмами отправили. Что вот?

А.Ш.: Разные травмы. Там топором ударило, там еще…

Н.К.: Ох, Господи. А, ну да. Они ж должны были там работать. Срывать куски и…

А.Ш.: Да.

Н.К.: …могли быть травмы не только как.

Г.Г.: Ну, такие обычные, стандартные травмы, да?

А.Ш.: Да, да, да.

Г.Г.: То есть ничего такого из ряда вон такого.

А.Ш.: Вот. Так что. Вот что ж вам уже по этому журналу...

Н.К.: А вот какие настроения вообще были в обществе? Как вы наблюдали тогда простые люди. Как?

А.Ш.: Я Вам хочу сказать, если честно, Наташа...

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Всякие бывали настроения.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Всякие. В том числе и у меня. Ну, что делать.

Н.К.: Ну да.

А.Ш.: От этого ж, от этой депрессии никуда ж не уйдешь, не оставишь, не уедешь же ж.

Н.К.:  Угу.

А.Ш.: Это ж рассчитывалось, по-другому рассматривалось.

Н.К.:  Угу.

А.Ш.: Вот, такое, такое принятое решение.

Н.К.: Ну да…

А.Ш.: Так. Ну вот и всё. Вот в Шпили штаб. 1200 человек живет на этом. Это село Шпили.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Там есть фельдшерско-акушерский пункт, 1200 человек.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. До 14 лет 200 человек и дальше дошкольно – 90. А то взрослые. Ну вот. Так. Представители министерства здравоохранения приезжала часто. Николай Андреевич Леоненко.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. Представитель министерства здравоохранения, Рязанцев Алексей Павлович, хороший человек.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Хороший человек…

Г.Г.: Что они проверяли, когда они приезжали?

А.Ш.: М?

Г.Г.: Что они проверяли, когда они приезжали?

А.Ш.: Ну, они интересовались, как быть, во-первых.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Как обслуживание идет населения местного. Вот. Так что тоже задачи были.

Н.К.: А какие-то проверки были, работы? Ну, как они проходили?

А.Ш.: Ну, проверки были, вот приезжает… Значит у меня хотели забрать. Были проверки. У меня хотели забрать этот блокнотик.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: В музей.

Г.Г.: Вот прям сразу?

А.Ш.: Да.

Г.Г.: Ага.

А.Ш.: Я говорю: «Нет, друзья мои. Значит, музея не будет. Пока я живой, он будет у меня. У меня мой музей есть».

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Если кого-то надо, я буде рассказывать. Хотя… Хотя я вам скажу, у нас была встреча на мемориале нашем возле, на Пушкинской. Там есть мемориал. Вот, вот он. (показывает, стучит пальцем по картинке)

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Но там корреспондент один, одна подошла и говорит: «Я Вас попрошу дать мне интервью». А я говорю: «На тему?» «Ну… Охарактеризуйте май месяц». А я: «Ой, как Вы много хотите». И этот стоит же, клацает. Я говорю: «Вы много хотите, друзья мои».

Н.К.:  Охарактеризовать (смеется).

А.Ш.: Ага (смеется).

Г.Г.: (смеется) А хороший вопрос, действительно, Анатолий Николаевич, охарактеризуйте, да, май месяц.

Н.К.: А действительно.

А.Ш.: Да. Вот. Я говорю: «Я Вам могу кое-что сказать, конечно, но может оно Вас не устроит. Почему? Я не хочу, чтоб меня к вечеру арестовали». Она говорит этому: «Выключи эту трубу свою». Выключи трубу. Вот. Ну, там стоял рядом со мной молодой парень. Он тут, я его видел тут. Значить… Он как раз попал в этот сбор 18-лених когда в армию призывали. Вот.

Н.К.:  Угу.

А.Ш.: Ну, она его расколола. Он раскололся. А я стоял слушал.

Н.К.:  Угу.

А.Ш.: И смеялся. Смотрю на него, улыбаюсь. Вот. Она тоже улыбается. Вот, вот видите как.

Н.К.: Молодой человек охарактеризовал.

Г.Г.: Молодой не боится. Да.

А.Ш.: (смеется) Ну вот так это, то что касается… Ага! Вот то что в моей истории. Значить, потом я работал же заместителем главного врача уже после командировки, после оздоровления в Кисловодске. Вот. И учитывая, что я сам хирург-реаниматолог, вот, у меня высшая категория по реанимации есть. Неоднократные подтверждения. Вот. Сам (непонятно) на противошоковой машине, на своей родной машине, как я ее называю. Мне тяжко было.  Тяжко, плохо. И я вынужден был уйти с больницы скорой помощи и со станции естественно. Это был 93-й год. Вот. И я… Меня приютил мой родной медицинский институт. Вот. Там взяли меня… Был ректором Цыганенко Анатолий Яковлевич. Вы знаете, наверное.

Г.Г.: Ну, я поступала в те годы, поэтому я знаю.

А.Ш.: Да, Цыганенко. Ну, он знает ректоров многих. Но, он умер, к сожалению… Человечный человек. Он много сделал для меня. Он меня так опекал, знаете, как, как родного сына. И вот он меня взял на работу. Вот.

Г.Г.: Преподавателем, в науку?

А.Ш.: Это на кафедру организаций. Он меня и ютил, и туда, и туда и туда. Я никуда не хотел. Ну, говорит, тогда пойдешь… Пойдешь на студгородок на Алексеевке? Там, ну, у нас не только на Алексеевке, и на Пушкинской был. Пять общежитий студенческих. Это иностранцы на Алексей… На студгородке, вот там, там, где круг 8-го троллейбуса. Вот. 4-е, 5-е общежития. «Пойдешь?» Я говорю: «Пойду». Я пошел работать директором студенческого городка на пол ставки на кафедре организации здравоохранения, чтоб не покидать. И я там проработал 9 лет, вот. А потом тяжко было, плохо было и я ушел. Я ушел… Я уже не помню, когда я ушел… Хватит о скорбном. Я тут всё забрал? Всё. Ага. Вот у меня еще память есть такая.

Н.К.:  Покажите.

Г.Г.: Это пропуск, ага.

Н.К.: А! Ух-ты, такие были пропуска?

А.Ш.: Да. Это не во всех были.

Н.К.: Ага.

А.Ш.: Это не у всех были.

Н.К.: На право въезда в закрытую зону. Угу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Всюду.

Н.К.: Угу. То есть туда не каждый мог въехать. Только по пропуску.

А.Ш.: Нет. Нет, нет.

Г.Г.: Можно ж будет отсканировать?

Н.К.: Сфотографировать.

А.Ш.: М?

Г.Г.: Можно будет копию сделать, можно будет?

А.Ш.: Та сделайте.

Г.Г.: Сканерную. Я думаю, что Любовь Ивановну можно будет попросить. Здорово.

А.Ш.: Это не секретный документ.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Сделайте.

Г.Г.: То есть, он потом у Вас остался, да? А что вот у Вас еще за столько много бумаг Вы взяли с собой?

А.Ш.: О, хех, хе-хе.

Н.К.: Столько всего принесли, мне тоже интересно.

А.Ш.: А это самое интересное. Это я одно время писал вот.

Н.К.:  Угу.

А.Ш.: Писал. Я… Был у меня один писатель друг. Он говорит: «Давай писать воспоминания, мемуары».

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Ну, у меня было желание, так честно. Вот. А потом работа затягивала. Я кое-что начал писать. Вот даже есть… Даже есть как все это было использовано, официальные сообщение прессы того времени и личные материалы члена республиканской оперативно-медицинского штаба (непонятно). Вот так. Значить: «Во главе с председателем совета министром Ляшком была создана правительственная комиссия Украины».

Н.К.:  Угу.

А.Ш.: Это Вам уже, наверно, по делу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот прави, председателем… правительственной комиссии нашей республики Украины был Ляшко Александр Павлович. Вот. А в Москве в субботу 26 апреля...

Н.К.: Угу.

А.Ш.: ...86-го года в 10 часов на совещании партийно-хозяйственного актива и в министерстве среднего машиностроения — это министерство атомной промышленности, так покороче.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Суббота, 26 апреля. Значит, министр Ефим Славский говорил о достижениях атомной отрасли.

Г.Г.: И что сказал?

А.Ш.: Достижения… Но он только положительное говорил.

Г.Г.: То есть, еще ничего ж не говорил.

А.Ш.: Еще ничего. А ночью это случилось. Значит…

Н.К.: Угу. Только сказал о положительном развитии, да?

А.Ш.: Да.

Г.Г.: Сглазил.

А.Ш.: Да, да… Значит, что, что это было, что вы… Немножко…

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Почему взорвался реактор? Наверно ж вас этот вопрос интересует?

Г.Г.: Ну как?

Н.К.: Ну, конечно.

А.Ш.: Конечно (смеется).

Г.Г.: Слухи разные ходят.

Н.К.: Потому что мнений много разных. Я читала совсем противоположные. Мне интересно действительно почему?

А.Ш.: А какие Вы слышали, Наташа?

Н.К.: Ну, Вы знаете, кто-то…

Г.Г.: Про опыт. Мы часто говорим.

Н.К.: Про опыт, да.

Г.Г.: Про неудачный опыт.

Н.К.: Кто-то обвиняет, что виновата сама бригада, кто-то обвиняет партруководство, кто-то говорит, что может кто-то там не совсем ответственно относился к работе.

А.Ш.: Диверсия.

Н.К.: Да, и диверсия. Уйма всего.

А.Ш.: Да.

Н.К.: Поэтому мне интересно, а Ваше мнение какое?

А.Ш.: Да нет. Мое личное мнение, нет — это документы.

Г.Г.: Ааа.

А.Ш.: Это документы.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Девочки. Это документы. Так что не мое лично мнение. Мое личное мнение до фени. Вот так. Так что тут.

Г.Г.: Так, а в документах всё-таки что? Это халатность, неудачный эксперимент или просто обычная стандартная авария?

А.Ш.: Значит, сейчас мы… Тогда я должен эту сторону от… или кратко это изложить, суть. Давайте, я вот так ее…

Н.К.: Да, давайте, как Вам удобно.

А.Ш.: То что у меня выработано.

Н.К.: Давайте так.

А.Ш.: Так вот. Значит, он делал итоги, подводил итоги работы атомной промышленности. Ну, тут я конечно скажу, вот, академик Валерий Легасов, это заместитель академика Александрова, центральной академии — Легасов, умнейший человек был, срочно прямо с совещания улетел в Киев и в составе правительственной комиссии Украины выехал в Припять. Я, однако, при всей большой проводимой работе в первые дни мая, да и почти до конца месяца не было понятно, что произошло. Как, какие меры принимать. Обреченность и растерянность даже в пустяках. Не было необходимого количества защитных респираторов, индивидуальных дозиметров, спецодежды. Не оказывалась элементарная культура — пищу, колбасу, огурцы, помидоры, вода — всё это бралось, резалось голыми руками.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот так.

Геннадий Берлетов (Г.Б.): Вы меня извините, пожалуйста, в 2 часа придут... А можно Вас к Любовь Ивановне?

Г.Г.: Можно. Мы как раз перерывчик сделаем. Мы пойдем к Любовь… Дети пришли.

А.Ш.: Ааа.

Г.Г.: Наташенька, выключай. Сейчас будем тогда потихонечку переходить.

А.Ш.: Ну, тогда… О, у Вас целый вопросник.

Н.К.: Да. Состовля… Да нет. Просто так хотелось более красиво как-нибудь написать.

А.Ш.: Да.

Н.К.: На самом деле вот это, вот это, это одно и тоже. Просто переписывала как лучше.

А.Ш.: А как ваша тема называется, простите, Наташа.

Н.К.: Ой, я еще в процессе становления, но политика памяти. Как помнит общество, разные происшествия, то есть катастрофы и так далее. Для меня очень важным является…

Г.Г.: Какие усилия прилагает общество… Научный руководитель встрял. Какие усилия прилагает общество для того, чтобы запомнить, передать поколениям последующим информацию об этом событии.

А.Ш.: Вы знаете…

Г.Г.: Вот это ее тема.

А.Ш.: Вы знаете, друзья мои, но я ж вам не могу сказать того, чего хотелось бы мне сказать, чтоб Наташа знала.

Г.Г.: А почему?

А.Ш.: М…

Г.Г.: (смеется)

А.Ш.: (смеется)

Г.Г.: Не сдерживайте себя.

Н.К.: Ну, если надо, я выключу диктофон, а потом никому не скажу.

А.Ш.: А…

Г.Г.: А так что не честно.

А.Ш.: М… Вот как. Значит, у нас тут есть контроль.

Н.К.: Та нет, я шучу.

А.Ш.: Потому что я ж могу говорить еще такие вещи, которые… Ну, которые сейчас в прессе не освещаются.

Г.Г.: Вот это ж и было б самое интересное.

А.Ш.: Почему?

Н.К.: Почему не освещается?

А.Ш.: Да. Почему?

Г.Г.: А почему, действительно.

Н.К.: Ну, не знаю почему. Почему-то.

А.Ш.: Тогда вопрос попроще.

Н.К.: Ага.

А.Ш.: Вы помните… Вот Любовь Ивановна сидит тоже тут примет участие.

Любовь Ивановна (Л.И.).: Да.

А.Ш.: Значит, помните, когда было разрешено проводить экскурсионные поездки в Чернобыльскую зону.

Л.Н.: Ну это после 90-х…

А.Ш.: Было такое?

Л.Н.: Было, было. Да.

А.Ш.: Было. А почему отменили?

Л.Н.: Ну, я так думаю, что они не поделили деньги, которые…

А.Ш.: А?

Л.Н.: Я думаю, что они не поделили деньги за это обслуживание.

Н.К.: Ну, вообще я видела в интернете сейчас объявление экскурсии в Чернобыльскую зону.

А.Ш.: Когда?

Н.К.: Ну, вот буквально…

Г.Г.: А вот сейчас…

Н.К.: Пару недель назад. Да… Год назад. 

Л.Н.: Нет, товарищи дорогие. Это уже.

Г.Г.: Это не те, да?

Н.К.: Не те?

Л.Н.: Сейчас всё работает. Они висят эти объявления, я должна сказать. Но экскурсии не проводятся. Сейчас в зону могут попасть только журналисты.

Н.К.: Угу.

Л.Н.: Только журналисты и только руководители, правительства. Представители правительственных органов по специальному согласованию.

А.Ш.: Да. Правительство.

Л.Н.: Всё.

А.Ш.: Да.

Л.Н.: И могут попасть такие товарищи как я, которые дружат с господином Наумовым и которые дружат с охраной зоны.

Г.Г.: А почему?

Л.Н.: Ну, я была то, вот, 10 ноября, это был мне подарок ко дню рождения.

Н.К.: Ух-ты.

А.Ш.: Потому что есть вещи, которые нельзя сейчас называть так, как они называются. До сих пор.

Г.Г.: А почему? Уже ж страны нету той, в которой была авария. Почему нельзя?

А.Ш.: Та нет. Тогда вопрос. Наташа, вот пишешь эту там работу.

Н.К.: Да.

А.Ш.: Сейчас есть радиация там?

Н.К.: Ну, я думаю, что не стабильные изотопы уже, которые, период полураспада восемь лет, десять, они уже распались и уже радиации уровень поменьше.

А.Ш.: Угу.

Н.К.: Ну, я так думаю.

А.Ш.: Угу.

Н.К.: Я не специалист, не физик. Наверное, можно.

А.Ш.: Угу. А саркофаг вот с этими всеми, как окна, вот эти.

Л.Н.: 400…480 миллирентген на той площадке, где стоит памятник. Это я лично замеряла.

Н.К.: Угу.

Л.Н.: 480 миллирентген. Можешь посчитать, сколько времени там можно находиться.

Н.К.: То есть, совсем не много. До сих пор. Понятно. Ну, я…

А.Ш.: Но я ж не зря сказал там, тому корреспонденту, я говорю: «Я не буду ничего говорить Вам».

Н.К.: Угу. Понятно. А Вы вообще хотели побывать на том месте, вот сейчас, если было б возможно.

А.Ш.: А я был.

Н.К.: А, Вы были?

А.Ш.: Я был. Я был, тогда была пререгистрации, я был. И дважды был.

Н.К.: Да?

А.Ш.: Да. Это было… 93-94 год.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Так что я был.

Н.К.: Наверное, удивительно было побывать в том месте, где вы работали.

А.Ш.: Очень интересно даже. Так, сняли? Да?

Л.Н.: Да.

Г.Г.: Газету, да.

Н.К.: Всё, всё?

Л.Н.: Газету сейчас ещё.

А.Ш.: Любовь Ивановна… Да.

Н.К.: Да, да, да.

А.Ш.: Так вот. Сейчас я вам, наверно, сообщу довольно интересные вещи.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Это будет больше пользы.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот я вспоминал Ефима Славского.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Министра атомной промышленности на то время, когда тот говорил о достижениях атомной отрасли. Когда вот это всё случилось, Ляшко посетил как председатель правительственной комиссии Припять, увидел и звонит ему и говорит…

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Ефим, отчество, ну… Что вот у нас крышу 4-го блока снесло и очень высокий фон радиационный. А этот ему отвечает: «Чё ты паникуешь? Чё ты паникуешь? Я приїду і твою кришу закрию своею задницей».

Н.К.: Ой. Прям так и сказал?

Г.Г.: Ну, по всей видимости, да.

А.Ш.: Ну, я найду, почитаете.

Н.К.: Не, не, не. Я поняла. Я думала…

А.Ш.: Да это сюда не годится.

Н.К.: Та ну понятно.

А.Ш.: Это…

Г.Г.: Как раз самое оно (смеется).

А.Ш.: Вот этот 5-й…

Н.К.: Диссертацию я так не напишу. Конечно.

Л.Н.: А зря. Между прочим это…

А.Ш.: Это у нее должна быть закрытая тема диссертационная.

Г.Г.: Ну чё ж она закрытая.

А.Ш.: Нет, если, если такие вещи. Я ж такого...

Г.Г.: Аккуратно.

А.Ш.: Я ж только одну вещь придумал. Придумал. Сказал.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: А я ж могу много наговорить.

Г.Г.: Было бы очень хорошо.

А.Ш.: М-м-м!

Г.Г.: (смеется)

А.Ш.: Знаете, у меня очень много вот таких документальных данных. Вот, я читал вещи последние тоже, для Наташи это полезно.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Та, оно всем полезно, и вам. Значит, Сталин так исключительно вызывал своего помощника Лаврентия: «Лаврентий, там сидит два человека, там сидит два человека. Возьми их, только не веди на верх, а веди вниз».

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Понял, Иосиф Виссарионович. А вниз, значит это...

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот так. В газете.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Было же им… Сейчас не напечатают этого. Не напечатают этого (смеется). Вот. Вот так и Славская ответила. «Что ты понимаешь?»

Г.Г.: Угу. Ну, понятно. нельзя.

А.Ш.: Я приеду и… Напечатаем, я вот найду вот тут.

Г.Г.: Угу, угу.

А.Ш.: Если, если я взял эту газету. Ну вот так. И вот Легасов поехал в Киев. Правительство комиссии, членом правительственной комиссии его вели, приехал. Не было, не было ничего тоже. Вот. На тот момент никто не обладал полной информацией. Наоборот, опасность старались смягчить. Об этом имеется подтверждение в письме 27.06.86 года. Секретно. 3-го главного управления МЗС СССР повышенной секретности. Митники Харьковщины оказались так же на высоте, на базе городской клинической больницы создана вахтовая станция скорой медицинской помощи для оказания догоспитальной медицинской помощи в зоне аварии. В том числе специализированные бригады. Противошоковая бригада была, но а я как шокист, я отвлекал эту всю бригаду. Потому что эта бригада, которую я не мог многим доручать. Вот. Бригадами оказывалась догоспитальная медицинская помощь, догоспитальная то, что я рассказывал.

Н.К.: Угу, угу.

А.Ш.: «Работающим в городе Чернобыле и прилегающим селам, строителям автодороги «Зеленый мыс»», Чернобыль то, что я называл. «На трассе Иванково-Чернобыль, детскому контингенту, село Купари, дежурство в здравпункте 4-го энергоблока».

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. «Осуществлялся дозиметрический контроль. В бригадах были и дозиметры». Вот. «Выездными клиническими лаборантами проведено клинический заборов крови 3722 забора. И из них 603 случая – выявлена патология». Вот это можно записать.

Г.Г.: Угу. Хорошо.

А.Ш.: Вот так. Коллектив вахтовой службы…

Л.Н.: Сколько?

Н.К.: 603.

А.Ш.: «Коллективом вахтовой службы с… здесь медицинскую помощь среди населения нетрудовой вахты в зоне широко проводилось лекции и беседы на санитарно-просветительные темы».

Н.К.: Угу.

А.Ш.: «Радиолекции на базе отдыха теплохода «Корчанец»». Вот то Зеленый мыс, там «Корчанец» это была база.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Там даже Пугачева концерт давала.

Н.К.: Ну куда ж без нее.

Г.Г.: Ну, кончено (смеется). Так что, не побоялась, поехала и концерт дала? Я не знаю.

А.Ш.: А её от туда не повезли на Корчагинцево.

Г.Г.: Ну, да. И всё, и хватит.

А.Ш.: Да, выступала. Интересно, Наташа, слушаем.

Н.К.: Ну, да.

А.Ш.: В газете «Комсомольская правда» от 14.11.87 года итальянские комментаторы отмечали: «Спасли нас от катастрофических последствий аварии не новейшая техника и технология, а мужество и героизм людей, и благодарен им должен быть весь мир».

Н.К.: Угу. Ну, да.

А.Ш.: Вот это хорошие слова. Вот. Ну, закончить словами Шовкошитного:«Коли зоря полин рудим робила ліс, ми стали в повний зріст, хоч в пишносвітті літ себе не зберегли, бо врятували світ».

Н.К.: Да, слова замечательные.

А.Ш.: Да, Шовкошитний. Вот так. Реактор взорвался в ночь 26-го.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Но уже 7 мая выбросы радиации удалось свести к минимуму. Правительство появилось только 2 мая.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Свинцовые болванки вскоре начали бросать, в это… в жерло этого четвертого блока.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Ну, вот. Кормили из рук вон плохо.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вермишелью, тушенкой, консервированными борщами со складов длительного хранения, 10-20 лет. Одежду по, поменяем, поменяли на третьи сутки. Респираторы — по одному комплекту. Вот так.

Н.К.: Ну, да. Маловато.

А.Ш.: Маловато. Маловато конечно. Ну, а что ж. Хватит вам, наверное.

Н.К.: Ой, а можно вопрос мой, который мне важен для диссертации увековечивания памяти, о том, как вы считаете, что было бы важно, например, ну, передать, там, нашим потомкам. Вот я себе представляла, вот, пройдет, там, какое-то количество лет, да? И всё это забудется, не останется так свежо в памяти, да?

А.Ш.: Да.

Н.К.:А что, вот, нужно было бы оставить, о чем стоит помнить?

А.Ш.: А я сейчас вам объясню. Значит, в прошлом году… в прошлом году... Вот, Любовь Ивановна, наверно, тоже слышит, она правда работает там, ну ничего.

Г.Г.: Конечно…

А.Ш.: В прошлом, в прошлом году, значит, к 26 апреля меня на своем микрорайоне вже как... была как раз избирательная компания, и там,

Н.К.: Угу.

А.Ш.: …вот этот дергачевский кандидат в депутаты, как же его… Извините.

Н.К.: Ну.

Г.Г.: Ну, и Бог с ним.

Н.К.: Да, главное суть.

Г.Г.: Да.

А.Ш.: Да. Значит, он… он мне принес там такой большой объемный сундук. Говорит: это чернобыльцам раздай. Хорошо. Я звоню, значит, мама и папа переселенцы, вот, а мальчик ходит в школу в 10 класс.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Ну и, мне надоело ходить уже, где мама, где папа, где мама, где папа? Пошел я на энный раз и говорю: «Значит, вот, возьми, подарок и тебе. И тебе тоже, и тебе тоже. Это маме, папе и тебе тоже». Вот. В честь праздника. «Какого праздника?» Я говорю: «Какое завтра число?» «26 апреля». «Что случилось 26 апреля?» «Не знаю».

Н.К.: То есть, просто помнить хотя бы сам факт.

А.Ш.: Да.

Н.К.: Хотя бы сам факт. А вот в плане опыта, который был вынесен, ну в этой трагедии.

А.Ш.: А в плане опыта?

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Значить, может даже мы, мы виноваты сами. Почему? Потому что вот я, например, держу теснейшую связь со школой, которая у нас расположена напротив МЖК, вот, а еще тесней со школой, средней школой в Циркунах.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот. И вот сегодня звонил товарищ, который занимается тоже вопросом по линии общественной работы, вот, он говорит: «Как Вы считаете, Анатолий Николаевич, такие дни загруженные, может, мы не будем разрываться? Давайте одно ко дню победы, мы совокупим — и 26-е и 9-е».

Г.Г.: Супер.

А.Ш.: И 9-е мая.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. И проведем в школе встречу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Встречу с учениками. Значит, я там, каждый год. И там есть музей в школе. И там есть музей в школе. Мы его так называем – «Боевой славой». Вот. Значит, страдает, ну, наука, учеба. Как это можно сказать по ученому, культурно?

Г.Г.: Ну… Навчальный процесс — це буде украинскою (смеется).

А.Ш.: Да. Вот так.

Г.Г.: Учебный процесс, да. Страдает учебный процесс, понятно.

А.Ш.: Да. Воспитательно-учебный.

Г.Г.: Да. А раньше приглашали ли вот Вас выступать в школы? Вот…

А.Ш.: Да.

Г.Г.: Как это было? Что, как Вас просили? Делали ли какие-то акценты или Вы были совершенно вольны в том, что Вы рассказываете? Вот когда Вас начали приглашать в школы, вот Вы помните этот момент?

А.Ш.: Конечно...

Г.Г.: Когда вообще заговорили, вот, о памятниках, об увековечивании, о школьниках, когда встал этот вопрос?

А.Ш.: Вы знаете, пока прошел острый момент, острый момент, значит, он сам по себе говорил, а потом, когда начали отмечать в стране… до 91-го года отмечали.

Г.Г.: Отмечали, да?

А.Ш.: Отмечали.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: А сейчас уже… Просто по старинке директор школы знает, что надо проводить такие мероприятия — это считается, вот. И потом руководство района знает. Так что осталась старая закалка, поэтому проводят.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: То есть начинали активно проводить такие мероприятия сразу после аварии, да?

А.Ш.: Сразу, да. Да, да.

Г.Г.: Угу. Когда Вас приглашали, Вы о чем в основном рассказывали, вот когда Вы выступали?

А.Ш.: Ну, смотря какая аудитория присутствует. Если это детки, значит покороче. Вот детки, сейчас я там буду листать вот это, я найду — там сидит... Та я могу сказать и так.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Значит… Дошкольные, дошкольники готовились к проведению всяких праздников, значить, вокруг, напротив реактора… Было площадка с детскими…

Г.Г.: Ну, с качелями, вот те, да?

А.Ш.: Да, качели, там всякое такое.

Г.Г.: Угу, угу.

А.Ш.: Вот. И 27-го числа там дети в песке мотались так, как ужаленные. Как ужаленные. Вот. Это не для печати.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Когда Валентина Степановна Шевченко, председатель, то что, как Литвин был. Она председатель президиума Верховного Совета это узнала, поехала и увидела — у меня есть воспоминания, но я не привез, не принес сейчас...

Н.К.: Угу, угу, угу.

А.Ш.: ...потому что просто я не мог всё таскать. Вот. Она пишет: «Я когда увидела, я когда увидела, что там творится, у меня слезы как у женщины, как у матери, как у бабушки потекли. И я тут же возвратившись, возвратившись в Киев направила туда кавалькаду автобусов и детей забрали. И правильно — в Харькове появились дети, на Кубу повезли детей, этот в Артек повезли детей.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: На базу отдыха харьковскую: были ж дети – были. Вот так.

Г.Г.: То есть их стали забирать практически сразу, детей именно.

А.Ш.: Да, да, да, да.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Но ее спросил Червицкий: «Завтра у нас политбюро ЦК. Значит, пожалуйста, к 10 часам приходите». Не сказал чего, она не спросила чего. Вот. Она пришла... Такие ее воспоминания в газете печатали. Пришла, а ей говорят: «Где Вы были 27-го апреля?» Она говорит: «В Чернобыле». «А кто Вас туда направлял? Чье распоряжение?» «Совесть моя мне подсказала, и я поехала». Вот. Так ее чуть, чуть из партии не исключили. Но она написала заявление и ее освободили от председателя президиума Верховного совета Украины. Вот так.

Н.К.: Ну, и такое бывает.

А.Ш.: Вот. Значит...

Н.К.: А, можно еще вопрос?

А.Ш.: Да, конечно, конечно.

Н.К.: А как Вы, думаете, как лучше было бы увековечить это. Например, какие мероприятия можно было бы проводить, чтоб люди помнили, что бы не забывали?..

Г.Г.: Ну, что не объединяли с Днем победы, вот.

Н.К.:  Что б, что б люди знали, что есть что, что именно это было. Чтоб это не было как галочка, а был тот опыт, которым люди помнили и не совершали как это, ошибок прошлого. Да, там?

А.Ш.: Значит, если это касается школ – учебно-воспитательная работа чтоб была на уровне.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот так. Старшие поколения, вот…

Н.К.: Оно и так.

А.Ш.: То что мы можем, то что мы можем, то чтоб нас не забывали.

Г.Г.: Ну, да.

А.Ш.: Нас… Вот. Так, Любовь Ивановна? Я правильно говорю?

Л.Н.: Конечно, Анатолий Николаевич.

А.Ш.: А то, а то ж говорят: «Та что они зажрались! Давай им только одну пенсию, пенсию!» Так же ж? Так. Одна пенсия.

Н.К.: Просто что б… 

А.Ш.: Чи не пенсия. Господи. А то, что она эта пенсия не нужна сейчас. Это… Если уже на то пошло — бесплатного медикаментозного обеспечения нэма.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Гипертоникам – нэма, диабетикам – нэма, и чернобыльцам – нэма. Санаторное оздоровление.

Н.К.: Ну, да. 

А.Ш.: Вот, если будут путевки, которые в три дорога стоят.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Мы вам выделим. Это дословные слова.

Г.Г.: Понятно.

Н.К.: Не, ну, наверное, действительно важна воспитательная работа в школах потому, что дети, они вырастают быстро и… Да.

А.Ш.: Ну, вот же, на примере вот этого мальчика: «Какой праздник завтра?»

Н.К.: Ну, да. Да.

А.Ш.: «Какой праздник?»

Н.К.: Ну, он даже не знал.

А.Ш.: Он меня убил. Я б его…

Н.К.: Убил сам (смеется).

А.Ш.: Я б его убил бы.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Ну да. Вот.

Г.Г.: А он при этом из семьи переселенцев, да?

А.Ш.: Да, да, да. Тебя мама ж сюда привезла. Неужели… что мама не рассказывала, папа?

Г.Г.: А Вы контактируете с семьями переселенцев или откуда Вы их знаете?

А.Ш.: Да. Да, да. Они тоже… ну, сейчас они уже имеют статус.

Н.К.: Ну, да.

А.Ш.: Ликвидатора. Ликвидаторы-переселенцы. Ну…

Н.К.: Удивительно, действительно, как он.

А.Ш.: Да.

Н.К.: Может быть…  Ну, да. Странно.

А.Ш.: Вот. Вот так.

Г.Г.: А это Вы писали, Вы готовили вот куда, вот этот материал? Видно, что он давно написан, вот судя по бумаге.

А.Ш.: Да, это давно написано.

Г.Г.: Куда Вы его готовили?

А.Ш.: Куда? Ну, я ж уже говорил вам.

Н.К.: Про что? Мемуары?

А.Ш.: Был, появился у меня… Так. У меня появился товарищ, который меня толкал: «Давай будем обобщать. Давай будем писать мемуары». Ну, будем…

Г.Г.: Но, не издали, да? Ничего.

А.Ш.: А?

Г.Г.: Не издали. Вот именно на уровне написания, так всё и осталось, да?

А.Ш.: Да, да. Вот это всё…

Н.К.: Мне кажется, это очень важно. Ваш друг – молодец.

Г.Г.: А можно их отсканировать? Вы их нам можете?

А.Ш.: Нет.

Г.Г.: Нет?

А.Ш.: Нет.

Г.Г.: Нельзя? Не будете публиковать?

А.Ш.: Ну, как публиковать? Публиковать – где?

Г.Г.: Ну, это вопрос – где.

А.Ш.: А.

Г.Г.: Может быть какими-то отрывками, может быть как-то, вот.

А.Ш.: Ну, к этому надо… Наталья, как отчество?

Г.Г.: У меня сложно зовут, Гелинада Геннадиевна зовут, всё равно с первого раза запомнить сложно.

А.Ш.: (смеется) Ну… Ладно. Это сложный вопрос.

Г.Г.: Да.

А.Ш.: И так отвечать Вам однозначно да или нет — это не серьезно. Я не тот человек, что могу отвечать. Я не тот человек, поэтому, ну, мы подумаем, подготовимся.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Угу. Подготовимся. Понятно.

А.Ш.: Вот так. Значит, если уже пошло на то — академик Леганцев, почему он застрелился? Он застрелился.

Г.Г.: О, Господи. Когда он застрелился?

А.Ш.: Да.

Г.Г.: Да?

А.Ш. А так.

Л.Н.: Да. Он покончил жизнь само…

А.Ш.: Есть материал у меня тоже.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Он застрелился. Почему он застрелился? Потому что он был противником. Александров его не любил за это. Чего ж он и послал его в это пекло сразу же. Проходцем, первопроходцем, первопроходцем. Значит. Там поставили, вот, вам причина — там поставили реакторы РНП, которые после капитального ремонта. Но их нельзя было туда ставить.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Их нельзя было туда ставить. Вот это одна причина, а вторая причина – 60 километров от Киева. Днепр, вода, лес, населенные пункты. Высоко населенный пункт – город Киев, столица. Значит из этих тоже соображений. Нельзя там было строить атомную электростанцию. Нельзя. Есть с работы печатный, кстати, в нем есть.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Так что если надо будет, я вам дам, но…

Г.Г.: Но если они уже напечатаны.

А.Ш.: А?

Г.Г.: Если они ж они уже напечатаны. Почему?

А.Ш.: Так это напечатали тогда. Тогда, не сейчас. Сейчас вы не напечатаете.

Г.Г.: А почему? Почему сейчас Вам кажется, что не напечатают? Или вот что изменилось между тогда и сейчас?

А.Ш.: А что, ничего не изменилось?

Г.Г.: Ну, в этом отношении нам сложно судить, в отношении Чернобыля что изменилось. Вам же лучше видно.

А.Ш.: О. Та, разве только Чернобыля?

Н.К.: Не знаю, мне кажется, что можно.

Г.Г.: Мне кажется, что наоборот всё свободней стало. Да.

Н.К.: Наоборот, да.

А.Ш.: Значить, к 25-му съезду правительство Чернобыля докладывало о успешно проведенном капитальном ремонте Чернобыльской АЭС. Киев. К съезду.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Есть материал. Да.

Г.Г.: Понятно.

А.Ш.: Вот так. А потом вдруг вот это всё случилось.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Потом вдруг вот это всё случилось. Так. Вот.

Н.К.: Ну это ж такое.

А.Ш.: Здесь уже покойного… Вот: «покойного Легасова, комната ученого секретаря и члена, Легасов, членом этой комиссии. Легасов улетел в Киев. Там встретился с Ляшко, вспоминает: «Легасов, подъезжая к Припяти 8-10 километров было видно малиновое зарево. Ничего не было понятно, что произошло. Как, какие меры принимать. Обращал на себя растерянность даже в пустяках. Не было необходимого количества защитных респираторов. Не было индивидуальных дозиметров, спецодежды».

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: «У персонала были приборы способные измерять радиацию до 3,6 рентген в час». Вон Любовь Ивановна говорила, там какие цифры?

Н.К.: Вообще.

А.Ш.: Вот так. «Тогда как внутри четвертого блока и возле него достигало десятков тысяч рентген».

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: «А штатные дозиметры, способные работать в таких условиях оказывается, лежали рядом, за крепко запертой стальной дверью. Ключи работником увезены домой». То, что я говорил, Наташа.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: На момент, на тот момент никто не обладал полной информацией. Наоборот — опасность старались смягчить. Министр среднего машиностроения Славский, ведомство которого занималось атомной промышленностью энерго, энерго… энергетикой, позвонив Ляшко сказал: «Что Вы там шум создали, подняли? Вот я приеду и одной своей задницей ваш реактор закрою».

Г.Г.: (смеется)

А.Ш.: Это ж не я ж выдумал это.

Н.К.: Ну да. Так было.

А.Ш.: Вот такая была обстановка почти весь май месяц.

Н.К.: Ох.

А.Ш.: Так. Вот, вот — по работе маршрут эвакуации. Это письмо 27 июня 86 года. Третье главное управление министерства здравоохранения СССР.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Главный управления МЗ СССР об усилении режима секретности при выполнении работ по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Министерство здравоохранения.

Г.Г.: Понятно.

А.Ш.: Так. Три. Третье, четвертое. «Засекретить все сведения об аварии».

Н.К.: Угу. Ну, это было в духе.

А.Ш.: Сведения о результатах лечения.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: «…О степени радиоактивного поражения персонала, участвуя в ликвидации аварии». Это пишет Шульженко – зам... пром… министра СССР, здравоохранения СССР, Шульженко, который был замом заведующего облздрав отделом Харьковской области, Шульженко. Харьковчанин. Его в Москву забрали.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Хороший цыган. Вот, вот письмо такое. Это ж не я ж его написал.

Л.Н.: У нас копия этого письма тоже была на выставке. Мы долго…

А.Ш.: Всё?

Г.Г.: Угу.

Л.Н.: Копия этого письма у нас была на выставке.

А.Ш.: А, вот так! (смеется)

Н.К.: Вот видите как.

А.Ш.: А, да. Вот.

Н.К.: Понятно.

А.Ш.: Репортажи из Чернобыля, 537 дней прошло, «Комсомольская правда» пишет: «14 ноября 87 года. Итальянские комментаторы отмечали, спасли от, нас от катастрофических последствий аварии, и новейший…» Ну, тоже, я уже читал.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: «О мужестве, героизм людей и без благодарен им должны быть весь мир». Вот так. Академик Александров пишет, академик Александров —  основной атомщик и который породил эту атомную станцию.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: В 89-м году академик Александров отвечает на вопрос: «Что для вас был Чернобыль?» «Чернобыль — это трагедия всей моей жизни». Всё.

Н.К.: Коротко и ясно.

А.Ш.: Коротко и ясно, да. Вот так.

Н.К.: Ну, наверное…

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Это строительство дороги, которое я вам говорил.

Н.К.: Да.

А.Ш.: Это дислокация бригад.

Г.Г.: Это документы уже, да, ваши?

А.Ш.: Да. Это, это всё…

Н.К.: Я удивляюсь, сколько Вы сохранили с тех времен...

А.Ш.: Это состав оперативного штаба на 25.07 июля, 86 года. Ярбицкий —  начальник оперативного штаба МЗС СССР, представник министерства СССР. Демидов умер уже. Немае человека який Васылий Михайлович, представитель МЗ УССР. Харченко, главный врач поликлиники. Вот, Шатный Анатолий Николаевич. Пойманов, представитель КГБ СССР. Так что. Так. Это… У меня вообще требовали отзыв ректоры института. Видгук-характеристику на Анатолия Николаевича. Ну, вин написав: «В університеті працює з 94-го року замісником директора, а з березня 94-го директором студмістечка. Маючи великий досвід керівної роботи, за період роботи директором виявив себе кваліфіцированим керівник адміністративно-господарчої роботи. Шатний А. М. по творчому і обґрунтовано вирішує всі поставлені завдання. Приймав участь в виконанні всіх ремонтно-будівельних робіт студмістечка. Стран, старанно і відповідально відноситься до виконання своїх посадових обов’язків по відношенню до себе і своїх підлеглих. Водночас проводить певну виховну роботу серед студентів. Активно підтримує тісний зв'язок зі студенческими радами. З колегами, підлеглими по праці коректний, вічливий психологічно урівноважений. Користується повагою співробітників університету, серед своїх підлеглих та студентів. Стягнень не має. Циганенко». Уже три года такую характеристику.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот у меня копии есть.

Г.Г.: (смеется)

А.Ш.: Вот самое интересное.

Г.Г.: Угу. Это еще живы, да?

Н.К.: Ничего себе.

А.Ш.: Самое интересное… Календарный украинский репортер снял более 5000 документальных сюжетов о трагедии в Чернобыле и о последствиях. Вот. Вот этот. Вот.

Г.Г.: Это 2001 года, да, газета? Ага.

А.Ш.: Да. Это еще…

Г.Г.: Угу. Да, 2001. 27 апреля.

А.Ш.: Вот детки. Я до сих пор чувствую.

Г.Г.: Ой, это, вот, такой…

А.Ш.: Угу. Да.

Г.Г.: Мамочки.

Н.К.: А это животное, да, такое родилось?

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Угу, животные, да.

Г.Г.: Жуть какая.

А.Ш.: Животные. Вот, пожалуйста. Это кладбище техническое. Все силы, которые, которые нельзя вывозить было.

Н.К.: Угу. То есть там и оставили всё.

А.Ш.: Кладбище. Кладбище. Так. А это наш брат.

Н.К.: Врачи, да? В автобусе.

А.Ш.: Да. Так. Так, ага. «По-прежнему Чернобыль с нами рядом». Это пишет покойная Майя Ивановна Фомина. Майя Григорьевна Фомина. Если Вы помните, была главный врач 20-й поликлиники, больницы, Фомина. Вот она. Значит в июле месяце, она приехала в Чернобыль со своим персоналом и открыла там амбулаторный прием в районной поликлинике Чернобыльской. Значить, все специалисты были. Все. И узкие специалисты были. И она в том числе была.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот она умерла.

Г.Г.: А это за когда газета?

А.Ш.: Это?

Г.Г.: Угу. Краюшка не видно.

А.Ш.: В мае…

Г.Г.: Ага, тут не видно, к сожалению. 92-й судя по всему. Вон там Барселона 90-й год.

А.Ш.: Да. Да. Да. Вот. Это персонал, который был с ней.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот эти. А это уже молодежь. Вот. Никто не думал о себе. Вот это ответ на ваш…

Н.К.: Угу. Вопрос.

А.Ш.: Да.

Г.Г.: Ну, это вообще 86 же года газета, да?

Н.К.: Угу.

А.Ш.: 86-ой. 28 мая. Вот. Вот врачи отводят угрозу. «В любом бедствии принято приходить на помощь. Все мы считаем само собой разумеющимся направлением медицинских работников». Тогда: «Медики оказались на высоте». Это пишет корреспондент медицинской газеты Калита.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Медицинская газета. Вот мы дошли до очень интересного дела.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: «Мой долг рассказать об этом», – Легасов пишет, академик Легасов. Хм!

Г.Г.: Это за когда? 88-й год.

А.Ш.: 88-й год, да.

Л.Н.: Ну, это последний момент, когда это было позволено.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Так что вы можете снять вот это, зафотографировать.

Г.Г.: Угу, Наташенька, вот это перефотографируйте, чтобы Вы сами себе не искали.

А.Ш.: Да, потому, что…

А.Ш.: Да, конечно.

Г.Г.: Это надо отфотграфировать. Потому что, сканировать это сложно.

А.Ш.: Так. «Мой долг рассказать об этом». Вот. Очень. Потому что я, я вам буду рассказывать. Вот. Мой долг… Это продолжение.

Н.К.: Давайте сейчас, наверное, сфотографирую.

А.Ш.: Это продолжение. А вот, сам Легасов. «Фамилия академика Легасова, заработавшего лучевую болезнь во время семи командировок на аварии ЧАЭС, трижды вычеркивали из списка награжденных звездой»…

Г.Г.: Наверное, героя, да? Угу.

А.Ш.: Это…

Г.Г.: Сфотографировать можно ж?

А.Ш.: А, сфотографировать?

Н.К.: Что можно взять?

А.Ш.: Вот это, вот.

Н.К.: Вот это, да?

А.Ш.: Вот это.

Н.К.: Хорошо. Спасибо.

А.Ш.: Потому что… То что, то что необходимо, я вам дал.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Хорошо.

А.Ш.: Вот Легасов. Вычеркивали из списка награжденных звездой героя.

Г.Г.: Угу. А почему? Сильно много знал?

А.Ш.: Да.

Г.Г.: Да?

А.Ш.: Да. «Ровно через 2 года после Чернобыльской аварии тяжелобольной ученый в 51 год покончил с собой».

Г.Г.: Застрелили получается.

А.Ш.: Да. Вот так.

Г.Г.: Анатолий Николаевич, ну, ей Богу, ну сейчас же как-то и времена другие и говорить можно. Или всё равно нельзя? Ну, тут-то тайна уже…

А.Ш.: Ой, сколько у Вас наивности.

Г.Г.: Вот это да, да, да. Наверное (смеется).

А.Ш.: Я даже на своем ученом совете и то не всё можете говорить. Я вам это не дам.

Г.Г.: (смеется) Вот это не дам.

А.Ш.: Нет.

Г.Г.: Хорошо. (смеется)

А.Ш.: Потому что…

Г.Г.: Ну, интересно, ну че ж не дам то?

А.Ш.: Легасов был противник строительства ЧАЭС там.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Противник. Чего его… Потому что туда направили старые реакторы РНБ.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: После ремонта. Они не совершенны были. Хотя перед началом 25-го съезда администрация, у меня есть Брюханов, директор станции доложил: станция закончила ремонт.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вернее работы. А то, что охладители не работали. Почему взорвался реактор? Охладители не работали как следует. Выходили со строя, когда подключили на полную катушку. Не работали охладители. Не было охлаждения. Поэтому она взорвалась.

Г.Г.: Ну, а почему не было этого охлаждения? Кто-то не додумался, не досмотрел?

А.Ш.: Ну-у… Может, не досмотрели, может, не доработали.

Г.Г.: Это вообще не входило, наверное, может быть.

А.Ш.: Торопились. Нет, это входило. Торопились доложить, что готово.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Ремонт.

Г.Г.: Ну, всё ясно.

А.Ш.: Ремонтные работы, они же ж доложили.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: К съезду ж. Вот. Вот.

Г.Г.: Понятно.

А.Ш.: Ну это тоже он… Ага… Вот. «Чернобыльская АЭС 24 числа за 1 час 25 минут до взрыва на 4-м энергоблоке станции приняла смена Александра Акимова, большинство из них не доработало до утра. Двое погибли сразу. Один час реактор находился в неуправляемом положении и был взрывоопасен. Это означало, что нажатие кнопки аварийной защиты в какой-либо момент, который остался до катастрофы, привело бы к неуправляемому фатальному ускорению. Воздействовать на реактор было нечем. До взрыва оставалось 17 минут 40 секунд. Это очень большой промежуток времени, но, к сожалению, это было всего лишь время приближения взрыва». Так. Вот. Вот это, вот это то, что это во имя жизни. Во имя жизни это, во имя жизни это то, что взяла Любовь Ивановна. Вот вам продолжение.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Это продолжение от 02 года. «За десять дней после взрыва реактора 4-го энергоблока в воздухе оказалось 4% из 192 тонн топлива. Чернобыльская трагедия привела к загрязнению радиоактивным элементом цезий 137 практически, 29 тысяч квадратных километров территории: 16300 которых приходится на Белорусь, 4600 на Украину и 8000 на Россию». Это, это можешь перефотографировать себе, Наташа. Это тебе будут такие документальные данные.

Н.К.: Спасибо.

А.Ш.: Но тебя ж будут спрашивать, где ты взяла.

Г.Г.: Но там же газета написана какая.

Н.К.: Ссылка ж на газету. Мало ли в библиотеке.

А.Ш.: Да.

Г.Г.: Конечно (смеется).

А.Ш.: У нее закрытая тема, да?

Г.Г.: Да нет, конечно. Ну почему же? Открытая.

А.Ш.: Не знаю, как ваш…

Г.Г.: Та как-то даже вопросов не было. Недавно защищалась…

А.Ш.: Как вас, ваш, ваш ученый совет посмотрит на это?

Г.Г.: Докторская диссертация защищалась в позапрошлом году о Чернобыле. Как там правильное название? Далеко оно, Любовь Ивановна?

Л.Н.: Ой, далеко.

Г.Г.: Там, Чернобыль, суспильство, влада, шось такэ.

Л.Н.: По политологии.

Г.Г.: Да, да, да. Это именно по политическим наукам защищалась докторская в Киеве. Как бы тоже не была закрытая. Это открытая тема. Мы взяли просто совершенно другой ракурс с Наташей, вот, несколько не такой, вот, не сколько фактический, да, вот сколько мемориальный.

А.Ш.: Я хочу, я хочу вам сказать, что Наташа сразу всё не освоит потому, что…

Г.Г.: Конечно.

А.Ш.: Э, это тут скоко, вот за это время мы уже работаем почти…

Г.Г.: Почти три часа.

А.Ш.: Почти три часа. Но сколько идей, что… Вот.

Н.К.: Ну, может быть мы б тогда, еще, еще раз встретились, например, в среду.

А.Ш.: Нет, в среду, в среду нет.

Н.К.: Ага.

А.Ш.: В среду нет.

Г.Г.: То есть Вы время как-то может быть скорректировать. Я имею в виду, чтобы может быть Вы подобрали бы, что бы Вам показалось бы нужным, правильным и возможным, вот из подобной информации.

А.Ш.: Это во-первых. Во-вторых, то, что ей, она просмотрит вот этот материал…

Г.Г.: Конечно. И уточнит сама даже.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Проанализирует. Как-то суммирует, вот, и уже родится какая-то мысль непонятная. Вот это надо уточнить.

Г.Г.: Обязательно.

А.Ш.: Вот это расширить.

Г.Г.: Обязательно.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот это надо добавить.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: А это надо восстановить мне в памяти. Да, это надо материал Анатолия Николаевича.

Н.К.: А, ну хорошо. Тогда…

Г.Г.: Тогда созваниваться и договариваться.

Н.К.: Тогда созвонимся как-то.

А.Ш.: Ну, до 26-го ничего не получится.

Н.К.: Хорошо.

А.Ш.: Потому что сегодня 22-е число…

Н.К.: Хорошо. Тогда может быть как-то… Если что через Любовь Ивановну.

Г.Г.: Это уже после первого.

А.Ш.: Да.

Г.Г.: Да?

Н.К.: Мы договоримся

А.Ш.: После первого.

Г.Г.: Да, да, да.

А.Ш.: После первого.

Г.Г.: После это уже дальше, да, за праздники.

Н.К.: Если мне будет чего-то не хватать и…

Г.Г.: Конечно.

Н.К.: Я к Вам обращусь.

Г.Г.: Конечно, конечно. Ну, такие материалы совершенно уникальные. Да, то есть, то, что можно то, что Вам показалось бы возможным.

А.Ш.: Вот. И он, он застрелился Легасов. Легасов застрелился.

Г.Г.: Ну, сам?

А.Ш.: Он не выдержал.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Сам, сам. Он не выдержал вот этой всей. Вот Брюханов, бывший директор, счас Виктор Блюханов. Если бы нашли для меня расстрельную статью, то, думаю, расстреляли бы несомненно. Впрочем, приговор к 10 годам лишения свободы тоже стал шоком для человека, у которого не было возможности сказать правду. Он не мог говорить правду.

Г.Г.: Угу. А его приговорили к 10 годам?

А.Ш.: К 10 годам, да.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Да. Вот он, сидит.

Г.Г.: А сколько он отбыл? Все десять?

А.Ш.: Нет.

Л.Н.: Нет.

Г.Г.: Нет, по-моему.

Л.Н.: Он был помилован после смерти...

А.Ш.: Что-то... Ни все отсидел.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот. «После возвращения побывали в Припяти. Поехал, сердце защимило — город, который сам строил, никому больше не нужен. Наша квартира разграблена. Двери выворочены с мясом. Даже фотографии с тех времен на память не осталось».

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот, что бывший директор пишет. Вот Виталий Масов. Масов. Вот тут. Член правительственной комиссии. Масов, Ляшко.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Это: «Мы тихонечко готовились к эвакуации Киева». Киева! Киева… Вот так. Июль 86-й год. Апрель 06 год это уже.

Г.Г.: Ну, это на двадцатилетие пошли.

А.Ш.: Да.

Г.Г.: Наташа, надо просмотреть все газеты апреля-мая месяца, апрель-июнь.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Начиная с 86-го.

А.Ш.: Так. И всего из неприкосновенного запаса продовольствия на 10 миллионов долларов находившихся в Припяти радиацию не взяли только спиртные напитки и растворимый кофэ.

Г.Г.: (смеется)

А.Ш.: (смеется)

Г.Г.: И как, это помогло кому-нибудь, что не взялось — алкоголь и кофе. (смеется)

А.Ш.: Я Вам скажу так практически. Это тут, значит, когда наши мужики расковыряли все огороды, там, в Припяти.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вокруг реакторов, вокруг станций. А им говорят: «Что вы ковыряетесь вот тут? В Житомир езжайте». И по дороге на Житомир они испытали всю эту дорогу. Там же самогоноварение было на высоте.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот так.

Н.К.: (смеется) Ничего себе.

Г.Г.: Короче не зря съездили под Житомир. (смеется)

А.Ш.: Да. Ну, ну в каком… Но они не злоупотребляли. Это я…

Г.Г.: Нет?

А.Ш.: Не-е. Боже, упаси. Это… Так что, Наташа…

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Проанализируешь.

Н.К.: Ну когда проанализирую всё и тогда…

А.Ш.: Проанализируй всю свою вот эту запись, все материалы.

Н.К.: Угу. Всё, всё, да.

А.Ш.: Как она. Как она пляшет с твоей работой.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. Наверно ж там, кроме этого раз, отдела есть еще ж.

Н.К.: Ну да.

А.Ш.: Есть еще ж много.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот. А потом возникнут у тебя вопросы.

Н.К.: Тогда я…

А.Ш.: Доработки, уточнения. «Молодые курсанты стояли на постах вокруг Чернобыльского реактора, без каких либо средств защиты от радиации. Уже через сутки многих жутко рвало от переоблучения. 26 апреля 86 года более двести курсантов Киевского милицейского училища бросили в самое пекло», то что Вы спрашивали.

Н.К.: Угу, угу.

А.Ш.: «Чернобыльская аварии, даже не предупредив о смертельной опасности». Вот так, вот.

Г.Г.: Угу. Угу.

А.Ш.: Вот так. Это 26 апреля 08 года.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: О! Вот хорошая фотография. Значит, посетил я и садики Припяти, Чернобыля, школы. Просто посмотрел как они.

Н.К.: Это когда на экскурсию, да?

А.Ш.: Нет.

Н.К.: А!

А.Ш.: Тогда.

Н.К.: Тогда.

Г.Г.: Угу, угу.

А.Ш.: Вот видно было, что дети, как обычно школы… Садики закрывались потому, что праздников много. Дома гулять, бегать будем, в песке ковыряться.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот. А школьники, будут, тут каникулы и будем уроки готовить, вот. Пришел, прев, зашли в класс, на столе раскрытые книги остались. Вот оно. Вот Чернобыль. В этом классе никогда не будет уроков. Вот вам под… Вот…

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Радіє, радіє.

Г.Г.: Я думаю, что не будет уроков.

А.Ш.: Радіє що не буде уроків.

Г.Г.: (смеется)

А.Ш.: Ну. Вот так.

Н.К.: Ну да…

А.Ш.: Это то, что, то что я видел своими глазами.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: И оно передо мной. Теперь вот это всё напоминает.

Н.К.: Ну да, такое запомнится на всю жизнь.

А.Ш.: На всю жизнь. Это верно. Быль и небыль Чернобыля. Это… Наташа, ты в общежитии живешь, да?

Н.К.: Нет.

А.Ш.: Дома?

Н.К.: Дома, да.

А.Ш.: Харьковчанка?

Н.К.: Да, харьковчанка.

А.Ш.: А, ну, тогда всё хорошо. Да. Тогда никто не смеет лазить по твоим записям. Вот. Первое — «Чернобыльские ликвидаторы работали до потери сознания. В клубах радиоактивной пыли без респираторов полуголодные».

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Это пишет «Факты». В газете «Факты».

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Хорошая газета, я ее выписываю больше 5 лет. Сейчас она спортилась. Вот. 20 декабря 2000 года, «Как это было». «Как это было». Это Ира Ресипчук. Вот. «Объявили, что вы живете по законам военного времени. Что бы груз попал в жерло реактора, приходилось прин, прицеливаться через открытый люк вертолета». Бросали ж.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Еще одна вещь. Тоже послушайте.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: «За два месяца Чернобыльской катастрофы начальник Припятского горотдела КГБ сообщал наверх, что дальнейшая работа станции вош внештатном режиме может привести к аварии».

Н.К.: Угу.

Г.Г.: А дальше что, его никто не послушал.

А.Ш.: «Спустя 20 лет СБУ обнародован документ». 20 лет.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Имеющие документы отношение к взрыву 4-го реактора. 20 лет прошло, тогда начали печатать вот это то, что он написал.

Н.К.: Угу.

Г.Г.: В 2006 году.

А.Ш.: Вот так.

Н.К.: Должно было столько времени пройти, чтоб…

А.Ш.: А он же ж не писал…

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Анекдоты. Вот. Оперуполномоченный второго отдела 6-го управления КГБ УССР капитан Холод, 26 апреля 86 года. Но сейчас я самые основные мысли, если тут есть. «Сейчас, когда 20 лет спустя служба безопасности Украины сняла гриф секретности с документов, имеющих отношение к аварии на ЧАЭС, мы получили компетентное подтверждение тому, о чем и так знали или догадывались». Не на всё сняли секрет, гриф «секретно». «После взрыва в реакторе станции остались 4 тонны урана, процесс распада которого мог продолжаться десятилетиями». Он же там остался? Остался.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Ну, выкинуло то, что выкинуло, то что эта детвора собирала голыми руками. А остальное, то там.

Г.Г.: А что с ним может дальше быть?

А.Ш.: Распадается.

Л.Н.: (непонятно) превращается в (непонятно).

Г.Г.: Ага.

Л.Н.: Плутоний, который 24 тысячи лет перегнивает, он превращается в очень ядовитые (непонятно).

Г.Г.: Угу.

Л.Н.: (непонятно)

Г.Г.: И куда её, несут они всё это в себе, да? И что, никому нету дела? Понятно.

А.Ш.: «Первые сутки после аварии наша спецгруппа 5 раз выезжала на разведку к стенам взорвавшегося реактора. О малоизвестных событиях происшедших накануне ядерной катастрофы и сразу после нее, рассказывает бывший заместитель главного инженера Чернобыльской АЭС, Николай Карпан».

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: «Бывший директор Чернобыльской атомной электростанции Виктор Брюханов, ночью проезжая мимо 4-го энергоблока увидел, что верхнего строения над реактором нету».

Н.К.: Заметил, да?

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: «Пятидесятилетний энергетик после катастрофы на ЧАЭС получивший 250 бэр и 10 лет тюрьмы считает, что в случившемся виноваты недостатки конструктора реактора». Ну, правильно! Нечего было туда ставить старые БУ-шные реакторы. Александров их отстаивал. Чего он не сажал Легасова? О! «Задание правительства выполним».

Г.Г.: Это уже по ликвидации?

А.Ш.: Да. «Героизм ликвидаторов, построивших саркофаг над взорвавшимся реактором очень скоро стали вспоминать лишь в годовщины аварии».

Н.К.: Угу.

А.Ш.: «Даже когда с территории ЧАЭС десятками вывозили облученных людей, руководство станции докладывало: «Радиационный фон в приделах нормы»». Так, что ж вам интересно здесь зачитать.

Л.Н.: А можно задать вопрос?

А.Ш.: Ага. «Единственным работоспособным прибором, который мог измерить радиационные поля до 200 рентген в час оказался личный дозиметр начальника гражданской обороны ЧАЭС. Около 3-х часов ночи тот пришел на 4-й блок и провел серию измерений в машинном зале. Но и его прибор зашкаливал даже вблизи блока. Об этом он доложил директору станции, прибывшему примерно через час после взрыва, однако тот почему-то посчитал его дозиметр неисправным, вдобавок запретил оповещать персонал и вышестоящие органы посильной радиационной опасности, что бы не поднимать паники, а служебную записку начальника ГО об этом выбросили в мусор».

Г.Г.: Понятно.

А.Ш.: (смеется) Вот так. Так…

Г.Г.: Анатолий Николаевич, а Вы дома, в семье обсуждаете вот, моменты…

А.Ш.: Нет.

Г.Г.: Никогда?

А.Ш.: Я не посвящаю.

Г.Г.: А можно спросить почему?

А.Ш.: Я Вам хочу сказать… Это не так приятно сидеть, грубо выражаясь, лялякать.

Г.Г.: Ну, а детям, внукам?

А.Ш.: Ну, дома меня понимают. А?

Г.Г.: А детям, внукам?

А.Ш.: Они понимают, понимают. Они знают. Дети, дети мои знают вот это всё. Александр Ляшко: «Когда Яворивский читал доклад с обвинением, в мой адрес, я стоял у гроба дочери, не мог его слышать». Ну, это… Это всё, так сказать… У Ляшко умерла дочь, поэтому, тут уже… «Чайка, на которой я ездил в зону, вся светилась от радиации. Пришлось изолировать ее в отдельный бокс». Стояла она под Горисполкомом эта Чайка.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: В мае месяце. Стояла, никто никуда ее не мог тянуть. А потом когда открыли кладбище техническое всей, машины туда отвезли.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Туда и пожарные, и скорая, и, и Чайка в том числе туда пошла Ляшка.

Г.Г.: То есть, всё, на чем вы ездили, на чем вы работали, там осталось на этом кладбище техники.

А.Ш.: Не все. Не все. Мы обрабатывали. Мы обрабатывали.

Н.К.: Чем же вы обрабатывали?

А.Ш.: Значит, мы… Ну, я тоже ездил, понятно, на машине, но говорю ребятам: «Что вы… на ПуСО, на пост». Я говорю: «Мы только шо ж з, с такого-то пункта». «Так. Коля, иди сюда. А ну, померяй под колесами, где песок». Песок он же очень.

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Да. Говорит: «А теперь смотрите – зашкаливает куда. Мыться!» Вот так. Так шо мы сами, мытье было в первую, первое спасение.

Г.Г.: Угу.

Н.К.: Просто смывали водой чистой и всё?

А.Ш.: Водой, да, водой. Да. Дезактивация называлось это.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Это называлось дезак…

Н.К.: Никаких специальных растворов, ничего? Просто вода.

А.Ш.: Нет, на пунктах дезактивации… Не, растворы то были.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Были. Вот. «Искать диверсантов». Та, какие там диверсанты.

Г.Г.: А зачем искать?

А.Ш.: Какие там диверсанты... какие там диверсанты. «Для эвакуации 600 тысяч детей из пострадавших после Чернобыльской аварии району катастрофически не хватало поездов. Бывший второй секретарь ЦК ВЛКСМ Украины Цибух вспоминает о событиях 17 летней давности – днях аварии на ЧАЭС». Вот что такое эвакуация была.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: О! Вспоминает как… Бирюков. «Первые дни аварии никто не понимал, что произошло и насколько это страшно». «Это у вас там аварии и радиация, а у нас рыбалка». 

Г.Г.: Угу.

А.Ш.: Вот так.

Г.Б.: Вы хоть живы тут?

Н.К.: Да.

Г.Г.: (смеется) Да, Генадий Николаевич, заходите.

Г.Б.: Бутерброды с колбасой. Там сало есть.

Г.Г.: (смеется)

А.Ш.: Сало у тебя есть?

Г.Б.: Анатолий, ну, Вы ж знаете ж.

А.Ш.: Та, сало. Это погодь, смеется надо мной. Сейчас я вам расскажу про сало.

Н.К.: Насыщенные жиры?

А.Ш.: А?

Н.К.: Насыщенные жиры?

А.Ш.: Ага.

Г.Г.: Спасибо.

А.Ш.: Всё, да?

Л.Н.: А можно мне ваш блокнотик? Буквально только одну страничку, какую-нибудь. Просто, что бы показать…

Г.Г.: Выберите сами самую, самую красивую.

Л.Н.: Да, сами выберите то, что Вы счит…

Г.Г.: Что можно было бы.

А.Ш.: Ну, как я Вам могу отказать?

Г.Г.: (смеется)

Л.Н.: (смеется)

А.Ш.: Ну, как. Вот с блокнота… Список вот этот можете. Ну, нет. Это всё… Вот шестнадцать.

Г.Г.: Разнарядки может быть, вот эти вот.

А.Ш.: А?

Г.Г.: Там, где у Вас разнарядки, может быть?

А.Ш.: Черно… Да. Да. Разнарядки. Не. Я сейчас посмотрю, может там немножко.

Н.К.: Угу.

А.Ш.: Вот, на каждый день запись, на каждый день. Вот. Вот это, ну… Любовь Ивановна, а зачем Вам? Вы тоже пишите что-то?

Л.Н.: Как? Естественно, я пишу самое главное (смеется).

А.Ш.: (смеется) Что ж…

Г.Г.: Про книжку…

А.Ш.: Что ж вам дать в сокращенном виде?

Л.Н.: Не знаю. Я рассказывала, я всем говорила, что мы хотим, что мы хотим книгу...

А.Ш.: А книгу.

Г.Г.: Да, в плане иллюстрации, может быть, вот, к отрывочкам из вашего рассказа, который Вы обязательно прочтете и одобрите. Это может быть, вот, ваш пропуск раз, вот, какой-то кусочек, вот, из этого блокнота, два...

А.Ш.: Ну, вот. Вот это – 21 мая.

Г.Г.: Давайте.

А.Ш.: Чернобыль — перечень бригад и поименно, где они были. Так: Шахстрой, дальше Ораное село, Иловница, Иловница, Термоховка. Так.

Л.Н.: Давайте мы посмотрим, если у Вас есть с тех сел, которые уже на сегодня нет. Например, вот Ораного уже ж больше нет. Так. Если, например, там есть у Вас где-нибудь Копачи или что-то в таком духе.

А.Ш.: Значит, Любовь Ивановна, не верьте то, что нет. Какой-то хутор, десяток хат стоит и там люди живут.

Л.Н.: Не, ну Копачи, я там лично была, я знаю, что там уже осталось только 2 фермы и детский сад, который был и всё.

А.Ш.: Вот так вот.

Л.Н.: Больше ничего от Копачей не осталось.

А.Ш.: Это большое село было.

Л.Н.: Было да.

А.Ш.: Так что. Ну, вот 21-го числа.

Л.Н.: Хорошо.

А.Ш.: Могу дать. О-очень хороший маршрут. Вот. Да. Тем более перечень.

Л.Н.: Угу. Хорошо. Анатолий Николаевич, а вот скажите, пожалуйста, вот этот вот, список Ваш… Упс.

Г.Г.: Тут еще второй блокнотик.

Л.Н.: Осторожно.

Н.К.: Осторожно, не роняйте.

А.Ш.: Угу.

Л.Н.: Не роняем.

А.Ш.: Это июнь, июль.

Л.Н.: Скажите, пожалуйста, вот в этом списке ли Вы на сегодняшний день, кто из этих врачей еще жив или нет? Могли бы ли Вы сказать?

А.Ш.: Конечно знаю.

Л.Н.: А скажите, пожалуйста, кто, каких больше, тех, кто еще живы или тех, которых уже нет на сегодняшний день.

А.Ш.: Ну, Вы знаете, у меня эти данные есть дома.

Л.Н.: Угу.

А.Ш.: Я боюсь, что я кого-то могу обидеть.

Л.Н.: Угу.

Г.Г.: (что-то говорит на фоне)

А.Ш.: Вот. Но у меня эта информация имеется. А у меня…

Л.Н.: А можно мы ее, вот…

А.Ш.: У меня эта информация есть.

Г.Г.: Ну, вот видимо на следующую уточняющую, да, вот встречу.

Л.Н.: Угу. Ну, да, да.

Г.Г.: Наверняка надо будет уточнить.

Л.Н.: Если можно.

Г.Г.: Ага, Наташ, запиши этот момент.

А.Ш.: Но я, я вам, я вам по этому списку. Это будет не достоверная информация.

Л.Н.: Почему?

А.Ш.: Ну, потому что тут у меня есть отработанная информация дома.

Н.К.: Более в чистом виде.

А.Ш.: Да. Более…

Л.Н.: Если можно, вот этот список отсканировать.

А.Ш.: Какой список?

Л.Н.: А вот этот вот, который, вот. Вот этот. Который только что показывали. Просто, это ж у Вас записи 86-го года, так? Насколько я понимаю.

А.Ш.: Да. Это.

Л.Н.: Вот мне, например, интересно это.

А.Ш.: Это…

Л.Н.: А потом мы уже с Вами сядем и по этому списку ваши комментарии совершенно отработанные, чистые, вычитаем, в следующий раз когда-нибудь.

А.Ш.: Так. Ага. Любовь Ивановна, да я Вам привезу, доставлю, верней. Это список, вы тут ничего не разберетесь. Это, это мне только понятно.

Л.Н.: Анатолий Николаевич, для меня важно, что это 86 год и что Вы этот список делали в 86-м году, а то, что из него разобраться — я Вам буду очень признательна, когда мы в следующий раз это обсудим.

А.Ш.: (смеется) Ну… Возьмите.

Л.Н.: Спасибо.

А.Ш.: Это так будет какая-то неправильная информация, обидится, меня побьют мои коллеги.

Л.Н.: (смеется)

Г.Г.: Ну зачем же? (смеется) У вас такие драчуны, что они Вас бьют?

А.Ш.: Ну, я образно сказал.

Н.К.: Этот список он как, аутентичен? Как иллюстрация, красивый такой сам по себе.

А.Ш.: Вот газета «Время»: «Чернобыльская катастрофа». Так. Всё?

Н.К.: Ну, всё, наверное. Спасибо, Вам большое…

А.Ш.: Наверное.

Г.Г.: А вот же ж… Нет, это еще не всё.

Н.К.: А. Ну…

Г.Г.: Еще подписать бумажечку нужно…

А.Ш.: Что, что?

Г.Г.: Вы пока почитайте.

А.Ш.: Ага, хорошо.

Г.Г.: Это договор о вашей передаче записи, вот то, что мы записали, не нам, а вот, Харьковской городской общественной организации «Союз Чернобыль». Вот эти два документа посмотрите — их нужно заполнить, что мы не себе в карман, а… в архив организации. (смеется) Записываем наше интервью.

А.Ш.: Хорошо. Я…

Г.Г.: Хорошо?

А.Ш.: Сначала сделаю вот это.

Г.Г.: Давайте.

А.Ш.: Так, Любовь Ивановна, дала мне один.

Л.Н.: Да, сейчас счас мы дадим.

Г.Г.: Да, да, да. Два документа у Любовь Ивановны. Список и этот самый…

А.Ш.: Два. Так.

Г.Г.: Да. Вот это в файлик надо. Давайте. Хотите, я Вам помогу спрятать.

А.Ш.: Нет, нет.

Г.Г.: Сами?

А.Ш.: Я сейчас, все отработано. Вот этот Вы видели?

Г.Г.: Конечно.

Н.К.: Да, да, да.

Г.Г.: Это ж наш мемориал. Конечно.

А.Ш.: Да. Это наш мемориал.

Г.Г.: Он официально называется мемориалом или памятником?

Л.Н.: Мемориал.

Г.Г.: Мемориал, да?

А.Ш.: Мемориал.

Н.К.: Всё-таки мемориал. Наверно, всё-таки…

Г.Г.: Блокнотик и список. Чтоб ничего ж не забыть.

А.Ш.: Сейчас всё зробымо.

Г.Г.: Это мой.

Н.К.: Угу. Я сама так часто люблю. У меня муж собирается, я говорю: «Это не забудь, это». «Я сам знаю».

Г.Г.: (смеется)

Н.К.: Да.

А.Ш.: Договир на проведення интервью. Его фоно…

Г.Г.: Наташ, отойди…

Н.К.: Угу.

Г.Г.: Тогда соберу.