Наталия Козлова (далее Н.К.): Сегодня 1-е ноября 2013 года, беру интервью я, Козлова Наталия, в помещении «Союза Чернобыль» у, представьтесь, пожалуйста.

Татьяна Супрун (далее Т.С.): Супрун Татьяна Григорьевна.

Н.К.: Очень приятно.

Т.С.: Взаимно.

Н.К.: А теперь у меня к Вам есть просьба: расскажите историю своей жизни.

Т.С.: Техникум, да?

Н.К.: Как Вам удобно, с чего хотите, с того и начинайте. Некоторые люди начинают с роддома, один мужчина рассказывал: «Я родился…», и очень интересно много рассказывал, как…

Т.С.: Я Супрун Татьяна Григорьевна, родилась в 1962 году в Сумской области, в знаменитой такой на сегодняшний день в Глинской Пустыни. Это место, куда когда-то давно очень сошла Божья Матерь, Богородица. И на этом месте был построен храм Глинской Пустынь. Но со временем этот храм был уничтожен большевиками и место, которое было, оно на сегодняшний день сохраняет одно из самых своих красивейших мест из истории. И благодаря, всё-таки небесным покровителям Глинская Пустынь снова возобновилась. Вот и сейчас уже спонсоры помогают выстроить это знаменитое, это, ну как, красоту эту. Воссоздать снова красоту эту, духовность, высокий уровень. Как бы вот, чтобы люди могли приклониться, люди могли прийти и поклониться Господу Богу. На всё воля Божья. Поэтому… В таком красивейшем месте я родилась. И закончила Глуховский строительный техникум. И в 83-м году была направлена в город Припять.

Н.К.: Угу.

Т.С.: Вот приехала я тогда на ударно комсомольскую стройку, но как таковых мест уже не оказалось. Ударно комсомольская стройка уже давно закончилась, как мне сказали, и нужно было устраиваться где-то. Ну, мне повезло, я попала на Чернобыльскую станцию, аппаратчиком хим. водоочистки. Работала на тот момент, у нас была станция новая, знания были очень глубокие, и поэтому мы изучали каждую схему. Ой, изучали каждый уголочек. И мы знали вот о станции своей там, где я работала аппаратчиком хим. водоочистки, я знала и до сих пор у меня в памяти остались все схемы, которые, где я работала. Наша ПРК, пускорезервная котельная. Мы давали воду на охлаждение реактора и на город воду давали, питьевую воду. Очищали её методом очистки, химической очистки и давали воду таким образом. Вот, ну случилась беда. Вот мы попали как раз в этот день. А я ещё хочу сказать, что когда я приехала в город, город меня поразил своей красотой, своим изобилием вот роз. У нас было в Припяти на каждого человека где-то рассчитано по 5 роз на одного жителя. У нас было везде, везде были просто клумбы роз, огромное количество и причём они были разные: и жёлтые, и оранжевые, и бардовые, и тёмные. И запахи, естественно, ихние, вот ихняя красота – всегда ранним утром встречали они нас с капельками росы. И радовались (заплакала).

Н.К.: Может Вам водички?

Т.С.: Тогда мы ещё были молодые и не понимали, что произошло. Так как я работала аппаратчиком хим. водоочистки на станции, у меня была девочка одна в подчинении (плачет). Работы было очень много у нас на этот день. Как раз когда мы проходили, нам давали йодированные таблетки, специальные такие, чтобы обезвредить нас, и лепестки, респираторы, ну, как лепестки даже как-то называются.

Н.К.: Угу, лепестки.

Т.С.: Лепестки вот эти, и всё и больше как бы нам специально такого, одежды у нас не давались, потому что считалась чистая зона. Но у нас находились на улице, получается, оборудование наше – механические фильтры и мы делали регенерацию на улице. В эту же ночь мы сливали кислоту. Кислота, ёмкости кислоты пришли, мы тоже сливали кислоту на улице. Вся проходила работа именно на территории станции. Ещё случилась там тоже маленькая такая вот как авария, что мы тоже могли погибнуть. Но Господь Бог миловал, оставил нам жизнь. По-своему там. Загорелись пакетники, но мы всё вовремя убрали, всё благополучно, слили кислоту, всё благополучно. В это время на станции, когда нас везли вот непосредственно в этот день…

Н.К.: Везли куда?

Т.С.: Везли на работу.

Н.К.: На работу?

Т.С.: На работу, да.

Н.К.: То есть…

Т.С.: Мы жители Припяти и нас везли именно на станцию, вот на работу…

Н.К.: А, то есть было…

Т.С.: …то есть специальными автобусами, специальными автобусами нас везли. Когда мы проезжали ещё через… Ну, та центральная проходная, на которую мы обычно всегда нас провозили, вот, она была перекрыта и нас повезли как бы в обход станции, с обратной стороны. Вот как раз мы тогда увидели всю трагедию. Ну, даже увидев это всё мы ещё не осознавали, что случилось.

Н.К.: Это какой день был уже?

Т.С.: 26 апреля.

Н.К.: День да?

Т.С.: Да, это было 26 апреля. Я работала первый день с 16-ти до 12-ти мы работали, ну до 24-х. Вот это вахта была у нас, вахтенной метод. И нас забирали, и нас именно, с 16-ти я работала до 24-х часов. Вот. Ну, станция была, конечно, разрушена – четвёртый энергоблок. Мы всё это видели, всё своими глазами. Ехали в автобусе и как бы, ну не было защищённости ни какой – обыкновенный автобус, вахтенный автобус. Ну, прошла смена, прошла, у нас как бы такого особого ничего не случилось, слава Богу. Мы провели свою рабочую смену, мы отработали, вот. И начальник смены, мой начальник станции, вернее, он пришёл и сказал – я тогда была ещё молодой девочкой – он сказал: «Я тебе не разрешаю больше выходить на станцию». И он запретил, потому что мы с мужем только расписались недавно. И он сказал: «Я вам запрещаю и больше чтобы я вас тут не видел, будут работать другие люди».

Н.К.: Угу.

Т.С.: И он мне запретил, и сказал, что вы ожидайте дома и будет вывоз людей, массовый вывоз людей. Я была зам. секретаря комсомольской организации в цехе своём, и мне перед этим люди сдали комсомольские билеты, они остались у меня в шкафу. Я сильно мучилась, страдала, приехала сюда. Да, нас тогда эвакуировали уже на второй день, получается. Мы ночь переспали. Мы закончили смену, когда выходили, мы одеты были просто. Я была девочкой молоденькой, на мне были джинсы, кофточка с ангорочки, кроссовки хорошие, кожаные вот. Но получилось, что одежда на мне вся звенела, в том числе и кроссовки, всё звенело. И вот коврики, на которых были специальная обработка, у меня до сих пор даже в памяти осталось это всё. Как бы вот считывается и запах этот, он остался навсегда у меня. Вот, как дезактивация шла, вот всё это я слышу и до сегодняшнего дня я помню и в памяти всё это осталось. Но нам разрешили выйти, потому что по-другому никак.

Н.К.: Угу.

Т.С.: Вот. Но сказали, чтобы мы всю эту одежду выбросили. Придя домой, город в это время, конечно, был полупустой, окна были закрыты. Как-то было дивно, потому что город был очень красивый и очень такой, вот знаете, белокаменный. И он своей красотой, своим вот теплом он дарил радость людям. И конечно, туда люди ехали и думали, что мы там будем жить и счастье найдём своё. Потому что действительно настолько была красивая Припять, это необыкновенный город. Вот, ну я уже сказала, что и роз было много, и клумб было много и всё было предусмотрено. И у нас вот – Северная Салтовка – есть там уголочек такой вот небольшой, на Северной Салтовке, как в сторону Липцев ехать – вот огромная такая площадка между домами, она чем-то вот похожа на наши дворы Припяти. Белые мраморные, белые такие дома и огромные площадки детские были. Красиво было очень. Река Припять, «кометы» у нас ходили, у нас «ракеты» ходили, всё это было.

Н.К.: А как Вы узнали об аварии?

Т.С.: Ну я ж работник станции.

Н.К.: А, то есть сразу?

Т.С.: Да. Мы вышли утром, как бы вот, это получилось 26-го апреля, было. Мы вишли утром, хотели сходить на рынок, но рынки были перекрыты. Вот, и мы прошлись по магазинам. Магазины тоже были открытые, но все брали воду. Вот, в основном все брали воду, запасались водой. Еда была у нас дома. Тем более, как бы, холодильники были у нас полны едой. Город снабжался по первой категории, в городе было очень много продуктов, очень много хрусталя было, очень много было Вот магазины были, снабжались по первой категории, поэтому в магазинах было всё у нас. У нас были тогда и мохеровые шарфы, кожаные натуральные плащи, кожаные натуральные туфельки, сапожки натуральные, которые там 500 грамм где-то весили. Но были вообще, как бы одежда была и обувь была, всё очень, очень добротное. Как бы нас баловали одеждой. Ну и не только одеждой, и продукты, и питание было очень хорошее. Всё было на очень высоком уровне. Вот для жизни как раз город такой, ну, рай на земле.

Н.К.: И потом…

Т.С.: И потом я вот с мужем, мы вышли, походили, посмотрели. Ещё кумовья пришли, плачут, говорят: «Там погибли люди».  И они меня не хотели пускать ещё на станцию. А кума была беременная, сначала вот так зашёл вот живот (смеется), а потом она, как бы зашли они. Вот, и мы побыли, попили чаю и я говорю: «Нет, ну как это я не поеду на станцию? Я, – говорю, – вахтёр, как это я не поеду? Я всё равно поеду». Мы поехали на станцию тогда, вот. И как бы я уже узнала, что случилась авария. Но потом уже, вот как я объяснила, что когда ехали, когда везли нас, мы уже всё увидели это уже всё сами и поняли, что, конечно, трагедия была сильная. И наш начальник он предупреждал, чтобы меньше ходили по улицам. Но в силу своей работы всё равно я, как старший, ну, как я, как аппаратчик, и так как у меня девочка была просто в подчинении, не такой вот аппаратчик как я, а просто стажёр была.

Н.К.: Угу.

Т.С.: И я практически была сама на станции и на смене. И вот, проводили все эти операции мы: и слив кислоты, и механическая была регенерация тоже фильтров, и кислотные фильтры вышли из строя, тоже нужно было делать регенерацию. То есть у нас проходила такая бурная ночь, и очень много работы было конечно. Вот, а потом уже после того, как закончилась смена, нас привезли снова в город, и сказали: «Ожидайте информацию по радио». У нас по радио тогда объявили, что будет вывоз. Сказали, с собой ничего не брать. И мы с собой нечего не брали. Уже вышли, даже паспорта забыли. Я говорю: «Пойдём хоть паспорта возьмём». Взяли паспорта и всё. И нам сказали, что нас вывозят на три дня. Поэтому дома мы нечего не взяли. Мы перед этим получили квартиру, обставили её всю, но ничего не взяли абсолютно. Вот в чём вышли, в том и пошли просто. Даже чемоданы там, у нас никто не брал ни чемоданов. У нас не было такого, у нас не было ажиотажа. Мы просто сели в автобус мирно и уехали. И покинули Припять. Когда ехали, конечно, очень много было людей, очень много было автобусов. И в автобусе были только сидячие места, то есть вот, практически не было стоячих мест, только вот сидячие места.

Н.К.: И все ехали сидя да?

Т.С.: Все ехали сидя, да. Один из наблюдателей сказал, что перед этим птицы улетели из Припяти. Кто-то наблюдательный, вот есть же ж люди разные. Наблюдательный человек, он подметил, что сказал: «Припять покинули птицы». Но животные были, животные были. Коты обычно, как бы, чувствуют это всё. Собаки, коты были, а вот птиц не было.

Н.К.: А скажите, а потом, как дальше было? Вас эвакуировали, увезли на автобусах, а куда?

Т.С.: Нас увезли в определённые места, распределили нас в деревнях. Но так как у меня родители, мои родители находятся в Сумской области, мы сначала переехали к ним. Как бы мы связались и объявили, что мы находимся там-то и там-то. У нас были специальные, как бы, организованные, ну, не знаю, как база какая-то была вот, ну, чтобы мы информировали людей, где мы. Мы побыли у своих родителей и потом уехали к мужу на Кубань.

Н.К.: Угу.

Т.С.: И у мужа на Кубани мы пробыли три месяца, то есть лето получается. И 19-го числа, по-моему, 19-го августа мы уже приехали сюда в Харьков. Да, нам там конечно, нас на Кубани встретили очень тепло и помогали нам там. Потому что мы ж были полностью раздетые. У нас вот, лично на мне уже ж ничего, мы ж ту одежду убрали всю полностью и у нас, мы остались вообще ни с чем. Нам помогали: мы ходили там на склады специальные и там одевались. И нам работу предоставили, мы там работали. Вот, и поработали там немножко. А потом уже съездили сюда в Киев, и в Киеве узнали, что идёт расформирование, распределение чернобыльцев именно вот, как бы так, по городам. Нас пригласили в Энергодар, но там не хватило, как бы, квартиры.

Н.К.: Угу.

Т.С.: Мы шли с мужем вдвоём как семья именно со станции. То есть это квалифицированные работники шли и поэтому нам как бы предлагали сначала станции. А потом приехали сюда, в Харьков и нам предложили на Т-4 работу. Я работала аппаратчиком хим. водоочистки, и предоставили нам жильё. Потом работала машинистом паровых котлов много лет тоже. Жалею, конечно, была возможность… Да, у меня ещё по приказу я, так как я работала аппаратчиком хим. водоочистки, и уже по приказу в Чернобыле мне предложили другую работу. Я могла работать аппаратчиком хим. водоразделения реакторного цеха 2. И уже по приказу могла как бы работать, ну, не получилось. С 1-го числа должна была уходить уже, поэтому осталась как бы на своём месте. Приехала сюда, в городе Харькове работала машинистом паровых котлов уже вот в последнее время. Потом работала в профкоме предприятия тепловых сетей. Вот и по состоянию здоровья, вот уже сейчас на пенсии.

Н.К.: А, скажите, а как вообще настроения были тогда в обществе? Как относились, как оценивали вот эту ситуацию с аварией? Как вообще люди, которые…

Т.С.: Абсолютно спокойно.

Н.К.: Да?

Т.С.: Люди были настолько вот воспитаны, что всё было на доверии, полностью на доверии. Не было ажиотажа, не было каких-то вот волнений каких-то абсолютно.

Н.К.: То есть спокойно?

Т.С.: Абсолютно спокойно. В городе вообще не было ни паники такой вот что бы там, вот спички брали, там что-то воду там брали – не было такого. Просто воду, запасались воды, потому что постоянно хотелось пить. Город мыли, как бы мы ещё не понимали, что это такое. Хоть мой начальник сказал, он говорит: «Танечка, ты не представляешь, какого, – говорит, – масштаба авария. Вы дети, ещё не представляете». Он меня просто, ну пожалел, как своего ребёнка. Просто сказал, чтобы я больше уже не выходила на станцию. Но потом уже сказали, что он погиб. Не знаю, сведений никаких.

Н.К.: Ну да.

Т.С.: Жизнь разбросала нас. Иногда я ещё созванивалась со своими девочками. Вот у меня девочка вот эта, у которой была стажировка, ну стажировалась она у меня девочка, она сама из Луганской области, ещё вот какое-то время мы ещё с ней переписывались. Она сказала, что у неё отказали ноги.

Н.К.: О, Господи.

Т.С.: Вот. Потом уже как-то ещё мы переписывались, и всё со временем переписка прекратилась. Приезжали из Киева друзья мои: Татьяна, та, которая мы вместе вот работали. Она, получается, перешла в РЦ-2, и я уже должна была по приказу вместе с ней там работать. Вот, она приезжала с мужем. Тоже здоровье очень плохое, потому что там у детей не благополучное такое состояние было. И они уезжали в Бельгию и там лечились, у них там родственники были, вот. Ну, муж работал на самой станции. Поэтому, как бы вот, со временем тоже утеряны уже все связи.

Н.К.: А у Вас как? Вы решились завести детей?

Т.С.: Нет, у нас так детей и нету с мужем.

Н.К.: Ну да… Действительно это страшно, я бы, наверное, тоже б испугалась.

Т.С.: Ну ничего, Наташа. Тогда многие рожали, многие заводили, но… Просто, тогда я просто после аварии сильно болела. И, наверное, всё-таки благодаря моему сильному организму, потому что вот Сумская область…

Н.К.: Ну да.

Т.С.: …у нас всё было натуральное, всё домашнее, всё такое крепенькое, поэтому, может быть, так я и выжила по сегодняшний день.

Н.К.: А скажите, как вообще в обществе относились к людям, которые приехали из Припяти? Было ли какое-то особое отношение или нет? Как Вы на себе ощутили? Какие-то, может быть, я не знаю, привилегии или не привилегии?

Т.С.: Отторжение или любовь?

Н.К.: Ну да, может быть так, а может быть и не так.

Т.С.: Когда мы приехали на Кубань, нас там, конечно, приняли как своих. Нам и вещи там приносили, как бы, и еду предлагали. Но родители наши, всё, на отрез отказались, потому что они сказали, что это наши дети, мы им поможем, всё. Вот. Ну, они предоставили нам работу. И ещё там работая, вот когда мы работали там 3 месяца, нам предоставили санаторий, мы с мужем ездили в санаторий. То есть, к нам очень хорошо кубанские люди нас очень тепло встретили. И они там собирали ещё благотворительную помощь какую-то, они говорят: «Что ж мы кому-то будем отдавать, если мы можем своим помочь, вот рядом». Они собрали нам конвертик, честно сказать, я не помню сколько денег.

Н.К.: Ну, молодцы какие.

Т.С.: Вот, и они отдали нам, да. Они дали нам эти деньги, и мы на эти деньги потом приехали, вот, в Киев. И уже узнали, что организовывается, идёт распределение. Так бы неизвестно, что и как. Ну, вот поэтому тепло. А в Харьков уже, когда приехали сюда на, в Харьков, стали получать квартиры, распределение, нам тоже предоставили – и работу и жильё предоставлено было. Так что всё благополучно. Я не знаю, там в других городах, вот я слышу, там и мебель предоставляли и всё, нам нет. Нам просто предоставили, как бы жильё, а дальше мы уже устраивались сами. Но тогда было трудно с мебелью, с одеждой, с обувью и нам была возможность предоставлена, как бы по складам мы отоваривались тоже там. И одежду одевали тоже, ну как бы на складах. Потому что, как бы, город не настолько был снабжён, ну нас вот баловали тогда. То есть тепло. Слава Богу за всё.

Н.К.: А как Вы думаете, наше общество украинское какие-то уроки вынесло из происшедшего или нет? Или, если вынесло, то какие, может быть, как Вам кажется, как Вы думаете?

Т.С.: Вы знаете, как бы за всех отвечать я не имею права, у каждого своё мнение и каждый имеет свою точку зрения. Пятьдесят на пятьдесят. Есть люди душевные, которые понимают, и духовные тем более, они понимают, что это боль, это история, это боль. А есть люди, просто завидуют, говорят: «Ах, ты там была в Чернобыле, у тебя ж там пенсия у тебя и…»

Н.К.: Были и такие, да?

Т.С.: Были и не раз, и слышала я об этом. И конечно, горько сожалею, что я просто всегда молчала и уходила в сторону, я никогда не сперечалась, як кажуть. Поэтому я к этому спокойно относилась. Работала просто и всё, просто работала. Надо делать людям добро и тогда оно к тебе вернётся во сто крат и всё.

Н.К.: Это правда. А как Вы думаете, в чём причина того, что произошло, произошла авария? Многие обвиняют, что это как-то, какая-то невнимательность была, кто-то говорит, что это парт. Руководство. Ну, то есть, какие-то самые разнообразные веяния в обществе идут. Как Вам кажется, почему вот так случилось?

Т.С.: Вы знаете, была когда-то вот недавно буквально передача, и сказали, что вот как раз Чернобыль стоит на сейсмических каких-то, таком вот, как ломаный такой идёт, как ландшафт и в это время произошло из глубины, из земли как мелкое землетрясение, по последним данным. И это уже стали доказывать. И именно вот сначала произошёл взрыв, потом прекратилось охлаждение реактора. И дальше, естественно, как бы сначала взрыв изнутри, как бы из земли, как вулканическое, как бы пошло вот, как бы вулканический такой вот толчок был…

Н.К.: То есть Вы думаете это что-то природное извне?

Т.С.: …Это вот сейчас было. Да, это только природное извне. И они показали вот именно по телевиденью, что очень многие места такие вот у нас, такие сейсмически опасные, где стоят такие важные именно объекты, получается. Поэтому… Вы знаете, природа не дремлет, природу нельзя обижать, и нельзя вмешиваться в неё. Прежде чем куда-то, что-то делать, нужно спросить у неё, будет ли она довольна. Как бы срываешь один цветок – вздрагивает планета. Поэтому нужно относиться к природе, к людям, ну, с любовью, наверное, и с глубокой любовью. И понимать, что нельзя обижать ближнего, нельзя обижать природу, нельзя вот как бы нарушать законы те, которые Господь Бог нам даёт. И Он даёт всё во благо, и вот Господь Бог Он как бы Он, терпелив, многомилостив. И Он любит всех и Он ждёт, ждёт покаяния нашего, ждёт любви нашей, ждёт, вот когда мы наконец-то поймём, что нельзя делать плохо, а нужно делать больше хорошо – добро. Только на добро.

Н.К.: А скажите, сейчас всё более и более, ну как, появляются тенденции, как, среди молодёжи на поездки в зону. Как Вы это вообще воспринимаете? Как Вам кажется, нужно это, не нужно? Как Вы к этому относитесь?

Т.С.: Вы знаете, дело в том, что прошло какое-то время, я попыталась приехать в город Припять. И нас пустили туда, так как мы жители были, мы хотели взять какие-то вещи что-то. Когда мы вернулись в Припять и на нас одели вот одежду полностью: балахоны, респираторы, всё и, ну полностью, только маски. То есть, нам нельзя было вообще никак. А я думаю, как же мы работали тогда, если вот в день аварии мы были полностью свободны…

Н.К.: А сейчас спустя время…

Т.С.: А сейчас, вот спустя время какое-то… Мы зашли в свою квартиру. У нас не было мародёрства, то есть квартира моя была полностью целенькая, всё. Единственное, брандспойтом повыбивали форточки и у нас ветер гулял по всей квартире. И поэтому у нас в квартире взять ничего нельзя было. Дозиметром было проверено, что у нас всё грязное. Мы просто походили, посмотрели и всё.

Н.К.: И как у Вас…

Т.С.: Душа болит, конечно. Тогда было больно, тогда было больно. И ещё сказали, чтобы не открывали холодильник, там же трупный яд.

Н.К.: Ах, ой!

Т.С.: Мясо было, всё одежда, всё, нельзя ж ничего.

Н.К.: Господи, действительно всё ж осталось, Господи…

Т.С.: Всё осталось, да.

Н.К.: …даже холодильник…

Т.С.: Это ж 1-е мая, мы ждали друзей. И гости к нам должны были приехать. Только холодильник был забит, конечно.

Н.К.: И столько лет пролежали эти продукты?

Т.С.: Нет, ну так мы ездили как-то спустя, наверное, ну может быть полгода прошло, именно тогда вот ещё.

Н.К.: А тогда ещё, через полгода?

Т.С.: Тогда, да, да, да.

Н.К.: А сейчас не ездили?

Т.С.: Нет, нет, нет. Больше мы потом не поехали. То есть, вот посмотрели на город, конечно. Ну, город принял другую форму лица, это понятно. Поэтому как-то боль. Сначала боль, да, была боль очень сильная. Во-первых, это моя молодость всё-таки. Очень много друзей, очень много знакомых. Вы знаете, у нас там были такие интересные встречи. У нас, вот если ёлка была, мы собирались на площади и все переодевались, и все пели, и все плясали. У нас вот, настолько мы были, вот как, по Божьим законам, были как дети просто. Все радовались. И у нас такие вот были интересные какие-то мероприятия. На рыбалку мы ходили, на природу мы ходили. Очень много грибов было, очень много. Вот и… Ну, просто, вот Припять, она всем баловала. Всем нас баловала, всех нас как бы любила, оберегала. И рыбы у нас было очень много всегда, поэтому на рыбалку ходили. И с друзьями вот как-то всегда на природу ездили, по субботам. Вот суббота – мы всегда выезжали на природу. Всегда было очень красиво. Ну, а потом, уже когда увидели Припять в другом лице, то она уже, конечно, не хочется… Я бы уже, я б сейчас уже туда не вернулась. Как бы поехать посмотреть, но это опять воспоминания, это боль.

Н.К.: Не хотелось бы всё-таки?

Т.С.: Жить, вернуться – нет.

Н.К.: Нет, не жить, посмотреть там, где были когда-то.

Т.С.: Можно посмотреть, съездить бы было бы. У нас там были очень хорошие друзья, но опять же они утеряны где-то. У меня соседи, мы с ними подружились, они переехали сюда только. И жена уехала увольняться вот под Киев, чтобы приехать потом в Припять и работать здесь. А муж остался, и мы вышли с автобуса: «Ну всё, Толя, мы же приедем через три дня, досвидания. – До свидания». Ни телефонов, ни адреса, ничего…

Н.К.: Жалко.

Т.С.: по сегодняшний день. Да, Анатолий и Татьяна, они уехали где-то под Киев. Связи утеряны, жалко, жаль.

Н.К.: Ну, может ещё, знаете как…

Т.С.: Мир тесен?

Н.К.: Да, оно не знал и встретил случайно, может, ещё встретитесь.

Т.С.: Ну, вот люди были там очень тёплые, очень вот доброжелательные. Дело в том, что там если увидишь старичка, то мы радовались. И как-то так вот, и в очереди всегда уступали место, потому что как бы приклонялись перед преклонным возрастом, вот мы боготворили этот возраст. Потому что не было, весь город был молодой. Вот у нас было 60 тысяч населения, но больше, конечно, было очень молодёжи. Старичков очень мало было.

Н.К.: Скажите, а о том, как сейчас это помнят, вот проводятся какие-то мероприятия, в школах беседы, считаете ли Вы это достаточным? Или, может быть, Вам кажется, как-то можно было бы это сделать по-другому? Если сделать, то как? Какие у Вас есть мысли?

Т.С.: Донести информацию?

Н.К.: Ну, может, донести информацию, может быть какие-то… Информация не обязательно словесная, может, какими-то образами, если какими, то какими, да? Вот, как Вам кажется?

Т.С.: Вот у меня есть мечта. Вот два года назад я познакомилась с отцом Александром, и он предложил построить часовню, храм чернобыльцев. Мы об этом говорили, конечно, вот два года я живу этой мыслью. Но, вот как-то начать бы, может быть, организовывать, может быть, людям подсказать, что это действительно, чтобы эти деньги пошли именно на строительство этого храма. И будут увековечены имена чернобыльцев, это очень большое дело. Это вот как бы, ступенька к тому, чтобы люди вот от какого-то камня начинали, как Библия – камень. Вот, от чего-то начинали, и дальше шла история. То есть если даже построить эту часовню, или вот храм, можете представить вот день памяти Чернобыля. Представляете, что все чернобыльцы приедут туда. Не только  там Киевский, Московский район, что мы там рядышком живём, нет – это весь город приедет. Это же здорово. И я думаю, что даже с других городов, может быть, даже смогут приехать. Вот, близлежащие сёла, они все к нам будут приезжать. А это будут общаться и дальше, ну… Вот это моё желание.

Н.К.: Угу, угу.

Т.С.: Вот, по школам, как бы да, это тоже хорошо, чтобы дети знали историю, это тоже замечательно, хорошо. Но мне вот очень хочется, чтобы люди пришли и поклонились Богу. Поклонились и поблагодарили Его за то, что мы остались живы (плачет). И хочется, чтобы часовня стояла, очень хочется. Очень хочется, потому что у нас отец Александр он действительно очень хороший. Батюшка такой, знаете вот, можно сказать сердечный. Он чувствует, как бы, душу каждого человека, умеет подсказать, умеет вот направить, умеет, ну, научить, наверное, как правильно. Вот я сколько слушаю его службы, он глубокого мышления очень батюшка, очень такой. Отец Александр Коневский. Я такая рада, что его встретила в жизни. Очень много помогает людям, и вот за ним, за ним пойдут люди. Потому что он, знаете как вот, он чувствует, что нужно, вот как помочь, где подсказать людям, как вот вести себя. Вот даже в храме, вот как правильно вести себя. Он нас учит этому всему. В основном, как бы, мы были, как бы отдалены от этого. Даже если проходили там службы, то что-то и говорилось нам, но не настолько вот. Ну, есть батюшки, сейчас уже, конечно, много говорят. Очень много литературы сейчас стало. Сейчас выставок много. Слава Богу, люди начали идти к Богу. Слава Богу.

Н.К.: А, скажите, какую Вы бы основную мысль передали потомкам? Может быть, это что-то такое, что, как Вам бы казалось, что надо помнить, исходя из того, что… из того опыта, который получился. Либо то, что нельзя ни в коем случае забыть? Потомкам далёким, которые, может быть лет через 50 откроют там учебник и ничего не знают, и прочтут. Ну, чтоб они знали, что им, как Вы думаете, хорошо было бы знать из всего этого?

Т.С.: Но, прежде всего, любить друг друга, с большой любовью относится к людям. Не делать ошибок. Это всё-таки, вот, какая-то есть ошибка, если идёт такое серьёзное наказание, испытание такое. То это ошибки наши. Это ошибка, как бы слово такое подобрать? Непокорности, смирения. Должно быть смирение перед Богом прежде всего. А мы этого не понимали, мы далеки были от этого. И, может быть, вот этими толчками, вот этими вот как раз бы испытаниями должен человек понять, что нужно что-то делать, нужно что-то принять, что-то предпринять, что-то изменить в своей жизни. Не обижать ближнего, прежде всего, любить. Вот, как бы, заповеди исполнять, Божьи заповеди исполнять. И всё.

Н.К.: Спасибо. Может, хотите ещё что-то добавить?

Т.С.: Только с любовью к Богу. Вот сейчас уже, вот по прошествии времени, только исполнять заповеди Божьи, жить любовью и прощать всем, даже если Вас и обидели, всё равно всем всё прощать.

Н.К.: А это не так просто бывает.

Т.С.: Ну это наше смирение или гордыня, если мы не можем простить врагов своих. За врагов нужно молиться и врагам нужно прощать. Вот тогда будем счастливы на земле.

Н.К.: Спасибо.

Аудио № 2

Н.К.: Ага, продолжаем, да.

Т.С.: Самое главное, я бы хотела пожелать всем людям просто не сдаваться. Найти в себе огонёк теплоты, огонёк, который вас всегда будет теплить и подогревать всегда. И чтобы из этого тепла, вот как бы, разгорелось пламя. То есть не только, вот как бы, что бы оно обжигало людей, а наоборот, чтобы оно ласкало. Вот когда привозят Иерусалимский огонь, и он первую минуту он не обжигает, он только ласкает. И вот чтобы у вас у каждого, и у нас у каждого. Чтобы у нас у каждого было тепло, вот тепло душевное, тепло духовное. Тепло вот, как вот учат нас отцы и старцы, великие русские старцы. Чтобы было, как бы, триедино: душа, разум и сердце. Вот, как бы, чтобы это всё соединить воедино, чтобы шла вот энергия, шла от каждого. И злобы, чтобы убрать вот эту злобу ненависти. Ведь если есть у нас у каждого сребролюбие, вот как бы, мы стараемся вот больше в квартиру, в квартиру, в квартиру всё. Я когда-то разговаривала с одними духовными людьми, я им задала вопрос: «Могли бы ли вы, вот на сегодняшний день, бросить всё и уйти, вот просто закрыть квартиры и уйти?» Они сказали: «Нет». А я говорю: «А когда-то я смогла».

Н.К.: Угу.

Т.С.: Вот мы закрыли, Припять, закрыли дверь и ушли. Так мы же не погибли. Посмотрите на людей, которые, вот не могут себя найти себя в этой жизни. А нам, Слава Богу, Господь Бог дал путь. И это путь к Нему, это любовь. Это, прежде всего, любить. Вот когда Вы просыпаетесь утром, и видите, когда поют птички, а как они щебечут, а как голуби целуются – это такая красота. А когда росы много вот, когда на деревьях капельки росы и солнце пробивается – это же чудо, это природа, это всё нам даёт Господь Бог. Вот эту вот капельку росы, может, как бы, человек быть несчастный, и говорят, что несчастный в судьбе, нет. Это просто мы не видим то, что есть у нас в душе, внутри. То, что мы видим окружающую среду. И нам Господь Бог даёт каждую изумительную вещь. И вот даже лист поднять с земли – посмотрите, сколько там красок на нём! Это краски необыкновенные. Я видела небо: бирюза и оранжевые кисти разрисованные (плачет). Казалось бы, коралловый цвет с бирюзой, вроде бы, как не сочетается, но на небе это была красота неописуемая просто. Это всё душевное состояние. И, вот я хочу, что бы у каждого из нас было тепло душевное, духовное, чтоб каждый человек шёл с любовью в наш мир. И чтоб любили мы природу, людей и всё окружающее. Пришли, все поклонялись Богу за Его теплоту, за Его любовь. Слава Богу за всё.

Н.К.: Спасибо.