Наталия Козлова (далее Н.К.): Итак, сегодня у нас 22-е мая 2015 года, находимся мы в помещении «Союза Чернобыль». Беру интервью я, Козлова Наталия у, представьтесь, пожалуйста.

Юрий Зайченко (далее Ю.З.): Зайченко Юрий Петрович.

Н.К.: Очень приятно. И первый мой к вам вопрос, он достаточно обширный – это вопрос-просьба, просьба рассказать историю вашей жизни, вот, что считаете нужным. Можно с самого начала.

Ю.З.: Ну, как все: школа, до школы, после школы училище, параллельно занимался музыкой, играли в 3-х сёлах, танцы. Я сам родом из города Ясиноватая Донецкой области. И, так сказать, молодость до армии была очень бурная и весёлая. Потом армия. После армии пришёл, пошёл в пожарную охрану работать в Донецке в 1-ю часть. Потом женился, и переехали в город Луганск с супругой жить. Ну, я так понимаю, здесь больше за Чернобыль спрашивается. В общем в 87-м году… В первую, когда набирали в 86-м году отряд, я не попал, просто был в отпуске.

Н.К.: Угу.

Ю.З.: Так сказать, меня чаша сия минула. Но в 87-м году начальник позвонил – я водитель сам – начальник позвонил, говорит, зайди. Ну, хорошо, захожу. Он говорит: «Нужны водители с категорией «Д», возить вахту». Ну, надо, так надо. Ну, в общем, по прибытии в город Киев в командировку, мне, можно сказать, что прямо на вокзале передали автобус ПАЗ (смеётся), потому что хлопец спешил на Симферополь, я его менял. Опаздывал уже на поезд, домой ехать. Так скажем, с корабля на бал сразу, за руль. Оказалось место службы пребывания, базировались 6-я часть в Зелёном Мысу. Базировалась часть в чистой зоне, мы даже обрадовались как хорошо, нам повезло. Ну, потом, по роду службы мне приходилось, ну, через день ездить в зону по делам. И меня самое первое, что, на что обратил я внимание, что, вот начиная от Иванкова кругом стояли знаки «кирпич». Вот вдоль дороги и под ними написано: «На обочину, на обочину». Я говорю: «Ребят, не понял» Он говорит: «Ну, там же ж написано, говорит, ясно». Это знак как – «Въезд запрещён», и объяснение «На обочину». Потому что все обочины были обработаны специальной жидкостью, типа клеевой основы. И посему запрещалось съезжать на обочину, чтобы не нарушать этот слой, чтобы не шёл фон вместе с пылью. Понятно. И обратилось внимание, что ещё – положили новый асфальт, новую дорогу, так скажем, от Зелёного Мыса до Чернобыля и в ночные, утренние часы вся живность – это червяки, там лягушки, всё на вот этот асфальт вылазило. И, собственно, ехал по живым, так сказать, этим самым. Вот такое вот. Конечно, не очень приятное, ну а что делать? Ну, служба проходила, так скажем, нормально. Я уже, это самое, уже думал меня эта чаша минует, нигде не влезу. Потом меня приобщили, срочно нужен был второй ход, ну, в смысле пожарный автомобиль дополнительный. В общем, я, как водитель, поехали тушить склады в город Припять.

Н.К.: Угу.

Ю.З.: Ну, в общем, проехали мимо станции. Мне показали ребята, говорит: «Вот смотри, вот это вот наша ЧАЭС, вот это вот разрушенный реактор». И, так сказать, интересно со стороны было посмотреть. Ну, там отработали, в принципе, в Припяти нормально, без всяких последствий. Ну, что самое главное, так как мы находились в этой самой, в чистой зоне, дозиметров нам не давали. А давали чисто по общему фону, там записывали, так скажем, с потолка. Ну, потом в предпоследний день уже, когда уезжать, уезжать, скажем, опять ночью случился пожар в посёлке Опачичи. Горела баня, ну, сауна там.

Н.К.: Угу.

Ю.З.: Как мы называли «генеральская сауна». И, в общем, всё ничего, ну, автомобиль пришлось ставить на гидрант. А гидрант находился, в общем, со стороны и весь дым шёл на меня. И после тушения пожара, где-то 3-х часов я ощутил, как горло при ангине, говорить не мог. Вот это вот, как налёт, спазм. Вот это вот я именно хапанул тогда немножко радиации. Ну, сами понимаете, что это всё опять с потолка там было взято, что типа почти что чистая зона. Ну, лечили меня, так сказать, уже напоследок, так как это предпоследний день был. А в последний день уже ехали и мне хлопцы говорят: «Так, ты с нами никогда не пил (смеется), вот, напоследок мы тебе нальём». И, кстати, вот это вот, спирт, спирт, он, кстати, помог. Он снял вот этот первый синдром, скажем, спазма, вот этого, комка в горле. Не знаю, как это с научной точки зрения, вот, с практики, вот так вот. Ну, мои ощущения такие были. Ну, потом что? Ну, домой приехал. Сказали детей не иметь. Потом долгое время тоже же ж детей не было. Ну, потом девочка родилась в 92-м году, проблемы по здоровью пошли у неё, и через 3 года мы её потеряли. Потом выводили жену из «пике». Ну, в конце концов, у меня сейчас 2 сына. Жена, можно сказать тоже, слабые хлопцы родились, их вытянула, потеряла при этом работу. Хотя работала на руководящих должностях – начальником финансовой части предприятия в Луганске, потом в налоговой инспекции пригласили её работать, так как очень опытный специалист, ценный был. Ну, в общем, потеряла всё.

Н.К.: Угу.

Ю.З.: Ну, детей, слава Богу, вытянула. Сейчас меньший заканчивает кадетское училище здесь, будем поступать дальше, старший работает. Ну, вот такая, вот, у нас судьба в общих чертах. Ну, так как мы из Луганска сюда приехали… Ну, там я сказал, не вижу ничего на данный момент. В 52 года остался, собственно говоря, бомжем, за счёт пенсии снимаю квартиру. А остальное, уже пробую как-то здесь крутиться, это самое, подрабатывать как-то, это самое, чтоб выживать. Вот так вот.

Н.К.: А скажите, пожалуйста, а вот те люди, которые вынуждены были покинуть…

Ю.З.: Зону?

Н.К.: Да. Тоже они там жили, а потом стали вынужденными переселенцами, как, вот вы считаете, кому тяжелее было им тогда или Вам?

Ю.З.: Вы знаете, здесь нельзя однозначно так сказать кому тяжелее. Всегда тяжело. Вот, давайте говорить так, что они потеряли 100 % всего, что я потерял. Я в машину, что смог загрузить, и когда мы выезжали, мы выезжали в конце июля 14-го года.

Н.К.: Угу.

Ю.З.: Когда попытались собрать документы там все на сына, на поступление, на перевод. Вот здесь уже какие-то намётки были. Ну, как сказать? Тяжело и там, и там. Ну, тогда мирное время было, а сейчас, извините, из-за глупости чей-то… Я вообще не знаю. По большому счёту, никогда человек, в основном, не шёл к соседу, это самое, навязывать свою точку зрения. В семье как-то разбирались всегда. И сосед всегда, если он вмешивался, он был крайним (смеется). В принципе, что мы сейчас и наблюдаем. Как умный человек сказал, говорит: не буду ни страну называть, ничего. Люди просто думать не хотят. Вот пусть каждый себе ответит на такие вот вопросы: где покупается недвижимость, если есть деньги? Где учат своих детей? К каким стандартам жизни стремятся? Где лечатся все? И от себя – куда ездят, в конце концов, отдыхать (смеется)? И тут понятно и не надо много, это самое, а тут всё, что, так сказать, пыль подняли… Что?

Н.К.: Ну, понятно.

Ю.З.: Пыль сядет, а жизнь останется. Ну, тогда видите, это самое, тогда ж не все ж люди выехали, тогда из Чернобыля. Там оставались ещё старики, которые отказались.

Н.К.: А вы видели там?

Ю.З.: Конечно. Ну, там же ж… Я ж как на автобусе ездил, там любой человек выходил, вот, на дорогу, руку поднимал и автоматически, бесплатно, без ничего, останавливался, забирал, всё. Единственное, там вот, это вот, на постах, это самое, стояли милиция, в 7-м году уже сухой закон там ввели. В 7-м году категорически в зону спиртное нельзя было провозить. И, это самое, они там местных знали в лицо, кто там. Их не так уж и много было, по посёлкам этих бабушек, дедушек. Они выезжали, что-то в столовую там. Кормили нас хорошо. Ну, не знаю, или от кормления, ну, вот я туда ехал – у меня размер был с 46-го на 48-й переходил, за 3 месяца, в общем, у меня было около 100 килограмм.

Н.К.: Так поправились?

Ю.З.: Как жаба, это самое, надутая был (смеется). Вот так вот, 52-й размер сразу. Это сейчас уже немножко я себя в форму привёл. Вот на данный момент 80 килограмм. Ну, а что по болезням, вот, буквально вчера, вот, по солнцу прошёлся и всё, и после обеда, как пьяный ёжик.

Н.К.: А скажите, с какого по какое число, когда Вы были?

Ю.З.: В общем, дат именно я не помню.

Н.К.: Ну, месяца хотя бы.

Ю.З.: С конца августа по середину ноября.

Н.К.: Ага, то есть вот это вот.

Ю.З.: Да, в 87-м году.

Н.К.: А где вас поселили, уже ж прохладно было?

Ю.З.: Мы при части жили.

Н.К.: То есть палатки, или как?

Ю.З.: Нет. Пожарная часть, у нас всё было стабильно, это самое. Вот это ж нам, в принципе, с одной стороны и повезло, что не как партизанов там, это самое. Партизаны одни приходили там, мы даже смеялись. Хлопцы, ради смеха: вроде бы чистая зона всё, завозная земля чистая, или снята заражённая земля, с дозиметром там взяли, пошли погулять там, поприкалывать, это, молодых хлопцев, которые боялись радиации. То к обуви подведут: «Та ты что, у тебя зашкаливает».

Н.К.: Это так шутили?

Ю.З.: Ну, шутили. Да, шутили в основном. Там фон был, конечно, повышенный, но не настолько, что…

Н.К.: А те пугались?

Ю.З.: Ну, ясно. Ну, каждый же ж, это самое, да ещё, если все хором. Вы ж знаете, стадный инстинкт (смеётся). Потом только раз – в курилку заходит, а там зашкаливает. Вот попала какая-то частичка и всё, там зашкаливает. Там сильно, всё, в курилку было табу, никто не ходил курить. Курили где угодно, только не в курилке. Вот так вот. Было питание. В столовую заходили. Там салатов – сколько хочешь, каких хочешь: морская капуста, помидоры, огурцы там. Ну, оно осень, что хочешь бери, сколько хочешь. Вот эти вот разносы полные – горы, горы, горы всего. Набирай сколько съешь. Так что…

Н.К.: Там, наверное, все поправились?

Ю.З.: Поправились. Ну, оно с одной стороны, это самое, и питание было у нас хорошее, а с другой стороны плюс ещё радиация. Оно ж, как? Имунку сбивало. Вот почему у всех чернобыльцев щитовидку пробуют, вот, щитовидку, щитовидку. В общем, нарушается, как я говорю, компьютерная программа, которая следит за этим, за ожирением, там, за всем. Идёт сбой программ и всё. И вот это вот получаются вот такие результаты. Хотя, хотя, вот есть, это самое, случаи, вот у меня знакомый говорит: «Та, поехал в Чернобыль в составе отряда, – говорит, – лысый, волос выпадал, приехал кучерявый» (смеется).

Н.К.: Что, серьёзно (смеется)?

Ю.З.: Ну, я не видел этого человека, ну, этому товарищу…

Н.К.: Ну, может, так сбились системы, что начали расти?

Ю.З.: Может быть. Не, ну мы ж все знаем, рак как лечат? Облучением, да? Ну, просто там, в зависимости какое облучение, и когда, и доза.

Н.К.: Ничего себе.

Ю.З.: Ну, вот так вот.

Н.К.: А скажите, пожалуйста, вот, когда вы там были, просто интересно, какие работы доверялись мужчинам, а какие женщинам?

Ю.З.: Ну Вы знаете, понимаете, вот…

Н.К.: Или вам не довелось видеть женщин?

Ю.З.: Женщин мы только встречали в этих самых, в столовой.

Н.К.: Ага.

Ю.З.: На складах там. С нами рядом склад большой был. Ну, не знаю. Женщин практически мы не видели, не видели там. Мужской коллектив, всё, вот то сидели в части там, в основном, это самое. Или домино в свободное время, или технику постоянно готовили там, рукава перекатывали, когда в мирное. Если работали, то ясное дело, это ж, как? Техника должна быть всегда в исправном состоянии, блестеть и в помещении должно блестеть – без пыли, без ничего. Начальник проходит, как вон то показывают в царской армии белой перчаткой – «Грязно!». Всё, и все пошли работать. Весело.

Н.К.: А, может быть, помните какую-нибудь ситуацию или случай, который Вам там запомнился? Ну, может быть, люди какие-то как-то интересно себя повели?

Ю.З.: Ну, люди, я не знаю. Единственное, один раз я их прокатил. Ну, как? Ехали из приёма пищи там, поехали по прямой дороге там, смотрю – никого, я притопил и я не знал, что там есть трамплин. Ну, в общем, на автобусе оторвались всеми четырьмя колёсами. «О! Наш водитель!» (смеётся) Ну, а так, особых… Это, когда отряд ездил в 86-м году, тоже базировались Припяти, ну, тогда еще ж всё рыли, перерывали, и ребята нашли снаряд. И начали…

Н.К.: Со времён войны?

Ю.З.: Со времён войны, да. Нашли снаряд и это самое. Ну, не знаю, как там, ну, молодые, глупые, и начали им, это самое, друг другу там в палатки, в комнаты подкидывать. Потом сапёры когда приехали, говорят: «Сумасшедшие, вы!» (смеётся) Ну, вон то ж молодёжь, молодые были.

Н.К.: Боже, а вдруг бы?

Ю.З.: Ну! Вдруг… Пролежал столько лет, все посчитали, что там, железяка, да и это самое, железяка. Раз тогда не взорвалась, то что сейчас?

Н.К.: Ну, да…

Ю.З.: Вот такой курьёзный случай был. Ну, вот, а больше, не знаю, это самое.

Н.К.: А помните своё первое впечатление, когда вы, вот, въехали в эту зону? Вот какое у вас, что-то вас, может, поразило или впечатлило?

Ю.З.: Вот смотрите, вот меня поразило самое что – вот эти вот знаки-кирпичи, и второе, вот, как внутреннее, я ехал – какая-то опасность. Какая-то это самое. Приехал и так машинально глазами, не знаю, со стороны, может, это и как-то и видно было по нас, ищешь эту опасность, на подсознательном уровне ты готовишься к ней. Смотришь, а вокруг всё нормально. Всё, ну, как в обычной жизни. Воздух точно такой же ж, небо ж такое голубое и радиации не видно, ни запаха, ничего. Хотя, говорят, о, радиация. А где она, что она? Вообще не понятно.

Н.К.: То есть, такое странное какое-то ощущение просто было?

Ю.З.: Да. Ну, вот, приблизительно, когда вы заходите рентген делать, там вам говорят: «Подождите, дыхание». Ну, здесь, вот, вам говорят, да, вот, какая-то пошло. Ну, а по большому счёту вы ж то не видите, не слышите. Знаете чисто машинально, что снимок вам сделали. А так – ничего.

Н.К.: Понятно.

Ю.З.: Поэтому не знаю.

Н.К.: А те люди, с которыми вы там работали, Вы их знали до этого или там уже познакомились?

Ю.З.: Ну, в общем, мы ехали вдвоём туда в командировку. Когда отряд ездил, их, конечно, 45 человек ездило. Они костяком, все с Луганска были, это самое. Потом… а мы вдвоём с Виктором ездили. Ой (вздыхает), не знаю, что и с Виктором оно – в Металлисте он жил и ни связи, ничего.

Н.К.: Да, то есть…

Ю.З.: Сейчас не знаю, что с ним. А так, с ребятами, вот, много с нашей части. Я работал в училище пожарной охраны в Луганске, готовили командиров отделений, учили. У меня, считай, что все мои младшие командиры – все чернобыльцы. И мы до сих пор с ними дружим.

Н.К.: А, то есть поддерживаете какие-то отношения?

Ю.З.: Конечно. У меня начальник вот здесь, последнего, что я возил, начальника, ой, филиала института пожарной безопасности Украины. В Луганске был отдел института по химии, нефти, вот это направление держал Луганск. А я его водителем был. Он в Липцах живёт сейчас у матери. Вывез семью. У него сын и зять продолжают служить сейчас в Старобельске, несут там службу. А вся семья здесь, у матери его, в доме ютятся.

Н.К.: Ну, то есть поддерживаете отношения?

Ю.З.: Конечно, поддерживаем. И он помог. Вот, кстати, он сильно мне помог, вот, в Харькове здесь на первом этапе, так сказать, обосноваться.

Н.К.: Это важно.

Ю.З.: Да, важно. Поддерживаем, конечно. Мы, понимаете, там же ж, как вот, говорят, никто никому не нужен. Тут только раз, как ото сарафанное радио, по телефону бам-бам-бам-бам, так срочно вон там, вон там, вон там, надо выйти, там отстоять свои. Всё, ребята, идём.

Н.К.: Коллективчик?

Ю.З.: Коллектив, да. Оно ж всем известно, что обычно, это самое, когда в конце года готовят, готовятся поснимать очередные у нас льготы. Как говорится, сейчас почти что осталось, это самое, две основных льготы – дорогу на красный свет переходить и за буйки заплывать. А так вообще, считай, что никаких льгот. Что по медицине очень сложно что-то получить там.

Н.К.: Ну, понятно.

Ю.З.: Вообще. Не знаю. Ну, в общем, за нас начали уже забывать. Говорят, раз вы не умерли это самое, значит, вы уже здоровы (смеется).

Н.К.: А скажите, а когда вы только приехали оттуда, как Вы на себе ощущали, было ли к Вам какое-то со стороны обычных людей отношение особое, как к человеку, который там побывал?

Ю.З.: А у нас считай, что вот, где я работал, там очень много было чернобыльцев.

Н.К.: Все одинаковые, да (смеется)?

Ю.З.: Считай, что все одинаковые. Ну, как мы друг друга? Мы 26-го апреля это самое, в мирное время, вот, мы собственно, вот, собирались на день пожарной охраны Советского Союза 17-го апреля, 26-го апреля – у меня на даче. Стабильно собирались, там порядка 10-15 человек. У меня дача там хорошая была.

Н.К.: Ну, не переживайте.

Ю.З.: Та, что переживать? Уже нечего переживать.

Н.К.: А, что Вы думаете, кстати, по поводу мероприятий посвящённых памяти? Вот, может бать, Вам кажется, их следовало бы делать как-то, может, иначе, или так как есть? Вот, например, я знаю, беседы в школах с детьми проводят, может быть, как-то?

Ю.З.: Детям надо рассказывать, всё время детям надо рассказывать. И, понимаете, почему мы имеем такую ситуацию сейчас на востоке Украины? Это лично моё мнение. Потому, что никто не занимался молодёжью. Вот сейчас любого на улице останови, там 15-20 лет, вот такой возраст, и спроси у него, что он хочет. За 23 года приучили людей, что надо как можно больше ухватить и удрать как можно дальше. По большому счёту. О любви к Родине, о какой-то обязанности… Это, как я, к примеру, всегда привожу, когда старший пошёл в школу и супруга приходит с собрания первого и говорит: «Папа, – говорит, – в общем, вводят им урок, ой Господи, психологии, – говорит, – ну, так как он официально должен начаться там со второго класса, вот в первом классе надо будет за него доплачивать. Так, как учитель есть». Ну, надо, так надо. И к моему большому удивлению, что после первого урока сын приходит домой и говорит: «Я центр Вселенной и всё вокруг меня должно крутиться и всё только мне». Я говорю, стоп, я, как бы не относился к коммунистической партии, к советским этим идеалам, но нас всегда воспитывали как? В первую очередь – страна, вернее не страна, а партия, потом страна, а ты где-то там, потом семья. Ты на задворках где-то там, на подхвате. Когда это всё будет красиво, тогда и тебе будет хорошо. А сейчас поставлено всё с ног на голову. Вот, как бы мы не относились вот к западенцам, как мы их называем – с Западной Украины, там всё равно продолжало воспитываться любовь к Родине.

Н.К.: Угу.

Ю.З.: И когда мне задают вопрос: «Как это так?! Ты не любишь, не уважаешь своих стариков, дедов, ты вообще!», – я говорю: стоп, ребята, когда было у нас одна страна Советский Союз, я очень горжусь, они защищали свою Родину. И я ими очень горжусь. Но когда сейчас ты живёшь на протяжении 23-х лет твоя Родина – Украина, как бы там правильно, не правильно, если ты считаешь, что твоя Родина другая, ну, пожалуйста – едь на ту Родину, едь. Но твоя Родина на данный момент – Украина, будь добр защищай свою Родину. Вот такое, вот, моё мнение. А в основном, большинство людей повелось, так сказать, на рассказы, на обещания.

Н.К.: Ну да.

Ю.З.: Реклама она всегда интереснее, чем жизнь (смеется).

Н.К.: А скажите, а, вот возвращаясь к Чернобыльской тематике, вот как Вы вообще относитесь к таким вот идеям, как ну, ещё пару лет назад, я знаю, были идеи экскурсий в ту зону? Нужны они, не нужны, безопасно или опасно? Как Вы думаете? Вот если…

Ю.З.: Ну, это вопрос спорный, понимаете, я ж…

Н.К.: Да, вот, поэтому интересно Ваше мнение.

Ю.З.: Я же не могу судить, насколько оно опасно.

Н.К.: Ага.

Ю.З.: Потому что, насколько тогда была информация, что эти зоны закрыты где-то, как минимум, вот эти самые опасные, так сказать, излучения, излучения опасные – они разлагаются порядка 100-140 лет.

Н.К.: А, ну…

Ю.З.: Понимаете? Хотя зона, она чем вот интересна. Вот в этом месте, будем говорить так, вот в этой комнате, вот, спокойно, мы сидим – фон идеальный, нормальный. На самой станции там добились того, что фон там практически нормальный, что в Киеве, что на станции. Все эти самые опасные зоны, это самое, графит, сколько людей там положили в своё время. И фильмы снятые, сколько людей погибло из-за этого. Поубирали эту всю опасную, так скажем, что даёт излучение это вредное. Ну, не знаю, это ж всё учёные, учёные, им виднее. Так сказать, они учатся, они знают, у них приборы. А что я могу судить? Конечно, надо помнить, конечно, это самое. Какие-то зоны, например, как рыжий лес, там и сейчас очень опасно, очень опасно. Хотя люди ходят.

Н.К.: Да.

Ю.З.: Ну, это ж знаете, как? Одному человеку, что идёт плохо – другому хорошо. Как я вон-то пример приводил, что волос у человека вырос (смеется). Не знаю, не знаю по этому поводу. Ну, помнить надо. Уроки надо. Если мы забудем, значит пойдёт расслабление, расслабление и допустят очередную, это самое.

Н.К.: А скажите, вот если бы было бы можно, например.

Ю.З.: Да.

Н.К.: То с чисто эмоциональной точки зрения Вы б хотели съездить посмотреть те места, где тогда были или скорее нет?

Ю.З.:  Ну, как сказать…

Н.К.: Или…

Ю.З.: Скорее нет, скорее нет. Потому что внутренний голос подсказывает, если я вчера здесь на солнце побыл и мне не очень хорошо, то чего испытывать себя (смеется)?

Н.К.: Понятно.

Ю.З.: Если, как говорится, тебе что-то там болит, ну, ударь себе по другому пальцу, как самураи, чтобы болело в другом месте, да.

Н.К.: Ну, и последний мой к вам вопрос, это вопрос касательно тоже будущих поколений, вот, как Вы считаете, что бы Вы из своего опыта жизненного такого, может быть, какие-то выводы, что им важно было бы знать? Может быть, что-то, о чём ни в коем случае нельзя забывать, исходя из всего происходящего, или что-то о чём очень важно было бы помнить? Вот на сегодняшний день, что важное Вы бы выделили для них?

Ю.З.: Для будущего поколения: пусть, как бы мы ни относились к религиям, хотя все религии, как жизнь показывает, вышли из одной религии. Я потом на эту тему могу… Для меня это тоже шоком было, когда я сына в 5-м классе меньшего, прочитал за мусульман, откуда они взялись.

Н.К.: Ну да.

Ю.З.: Если интересно, это самое, это ответвление идёт от христианской.

Н.К.: Ну да, да.

Ю.З.: Просто умный человек сказал: нет, вы все там закушались, надо, чтоб я был царь. И сказал: все мои родственники должны становится царями. Вот шииты и сунниты – все знают. А потом умный человек нашёл, а почему только вы можете, родственники, давайте по уму выбирать. Да? Но, это мы отдалились от темы. А так я скажу, вот, по всем этим вопросам, вот есть 10 заповедей. Вот если б все придерживались, хоть немножко этих 10 заповедей – и всё б ушло. Оно когда всё прозрачно, прозрачно… И каждый должен начать с себя. Не ждать, что там, вот, он там такой, сякой. Ты на этом этапе, на определённом, что ты сделал для этого? Вот, задать каждый себе вопрос. Я ж говорю, вот все знают, что гаишник берёт взятку, каждый медик сидит и ждёт, что ему кто-то что-то должен нести, да? Я говорю, а почему утром тот же ж медик, тот же ж гаишник, выходя из дому зимой, например, видя, что дворник убирает и посыпает песочком, убрал снег, посыпал песочком – в благодарность взял бы и ему энную сумму б отдал бы. Почему бы каждый этот самый, пассажир автобуса вместо того, ну, помимо того, как оплатил проезд, дал бы ещё энную сумму водителю, за то, что он его благополучно довёз (смеется). Ну, тогда этот бы взаимозачёт этот бы крутился, так сказать. Как я сестре своей буквально вчера говорил, ну, какой-то бы стольник по всем ходил бы неучтённый и все были бы довольны (смеется). Он вкруговую ходил бы, все всем дают, но этот стольник неразменный. А жили бы, как по заповедям. Вот так. Ну, в первую очередь надо с себя начинать.

Н.К.: Угу.

Ю.З.: И делать, скажем так, прозрачным всё. Коррупцию б там хотят победить. Та её очень просто победить – сделать всё прозрачным. Чтоб каждый зашёл на сайт и посмотрел: ага, прожиточный минимум у нас там 100… ну, 1000 гривен, да, на сегодняшний день, почти что. Вот президент должен получать там 50 прожиточных минимумов. И всё, поехали, верхняя точка и нижняя есть. И потом поехали от неё плясать по заслугам. Парламент? Какие премии? Какие там это самые? На предприятии, если предприятие убыточное, кто-нибудь премию получает? Нет.

Н.К.: Логично.

Ю.З.: Нет. Сработали ребята хорошо – получите. Сработали, сделали прожиточный минимум на 10 копеек больше – получите хорошую премию. Нет вопросов. Нет? Значит, с вас высчитывать надо. Потому что вы менеджеры никакие. И гнать надо. Вот так.

Н.К.: Ну, спасибо!

Ю.З.: Здоровья!