Виктория Науменко (далее В.Н.): Сегодня у нас 11 октября 2016-го года, мы находимся в здании «Союз Чернобыль», я, Науменко Виктория, и представьтесь, пожалуйста…

Надежда Бутенко (далее Н.Б.): Я, Бутенко Надежда Александровна.

В.Н.: Очень приятно. И первый вопрос мой будет звучать вот так: расскажите, пожалуйста, историю Вашей жизни. Вот то, что считаете нужным. Можно начать с того, когда, где родились.

Н.Б.: Родилась я в Курской области, это в России, Щиколовский район, село Мелехино. 1952 года, 6 декабря. Потом я проживала в Курске, вышла замуж. Потом у меня родилась сначала одна дочка – Элла, 1976 года. В 1977 году мы переехали в Припять, как бы сказать, из-за квартиры. Жили мы сначала на участке связи, мой муж работал в связи – телефонист и нам дали двушку, и через четыре года у меня родилась другая дочка – Леся, 1980 года. Через 6 лет, в 1983 году нам дали 2-х комнатную квартиру. Ну, жили – не тужили. Потом, через…Это нам давали как бы временное жилье. Потом нам дали по Героев Сталинграда 3-х комнатную квартиру. Ну и жили. Дети, старшая пошла в школу, в спортивный класс, по плаванию, меньшая – в садик. Вот так мы и жили. Жили, я работала, когда дочке исполнилось 3 годика, работала приемщицей ремонт обуви.

Потом случилась авария. Во время, когда случилась, я как раз в субботу, с 26 на 27, я работала. В тот день директор наш пришел и сказал: «Ничего страшного, мол, обвалился потолок на атомной станции». Проработали. Потом я пришла домой, а мне меньшая говорит: «Мама, закрой форточки, потому что радиация». Ну, мы все поубрали. Я все поубрала, полы помыла, а на следующий день, нет в субботу, наверное, носили таблеточки. В воскресенье объявили, что мы будем выезжать.

Выехали мы в Орджоникидзевский район, село Полесское. Пробыли там три дня, у меня меньшая там сильно заболела, бронхит был, и мы уехали. Уехали в Курск, до свекрови и свекра, и жили там. Пожили, я устроилась на работу. Поработала, у меня стала подниматься температура до сорока, сильно болело горло. Ну так мы… Потом же я поехала в Полесское, надо же было решать как-то вопрос, что делать дальше? И мне дали путевки, детям и мне. И мы уехали в Щебетовку, это между Феодосией и Судаком. Там пробыли, потом, что делать? Что делать?

Потом позвонила в Полесское. Сказали, приезжайте – будут давать квартиры. Потом мы приехали, я отвезла детей до свекрови, а сама ж поехала насчет квартиры. Дали нам направления. Нет, сначала мне в Сумской области – я отказалась. Потом в Харьковской, в Харьков. Я приехала сначала без детей, поселилась, в гостинице жила. Сразу же устроилась на работу, так как мне посоветовали в министерстве, зам. министра, я уже не помню как фамилия, чтобы устроилась на работу, чтобы тебе дали именно в Харькове квартиру. Так я и сделала. 23 августа приехала, 24 я уже приняла мастерскую по ремонту обуви и работала по ремонту обуви, это на Краснодарской. Жили мы около месяца в гостинице. Детей я устроила в садик, старшая уже в школу ходила. Устроила, где-то должны были дать квартиру. Возила одну с утра меньшую в садик, я даже бросила работу, потому что муж на Севере был, одну привезла утром в садик, потом ехала за другой в школу во вторую смену, потом приезжала забирать одну и вторую. Где я работала, они, как бы, я написала заявление на свой счет на некоторое время. И так я работаю по сей день.

Дети стали болеть, у старшей сразу же появился зоб третьей степени щитовидки. У меньшей радиации было столько, что зашкаливал дозиметр, которым проверяли. У нее и ручки были, и, как сказать, обветренные, и радиации столько было. У меня тоже радиации очень много на голове, я мылась с 10 утра до 4х вечера, не вымывалось, я говорю – стригите меня. Нет, говорят, давай еще. Там порошки дали, через полчаса одним, смываешь другим. Она вроде бы поменьшала, радиация. Вот так мы и жили.

Работала, бегала с детками по консультациям у врачей, особенно со старшей, потому что у нее зоб второй степени, то есть третьей степени. Так мы и жили. А так, как сказать… Жили да жили… Квартиру дали. Квартиру дали – мебель покупать. Пошла – выписала. Говорят, завтра привезут. Приехала, вернее, я поеду в магазин, они не дают мебель, машин нет. Пошла до директора. Там одной говорю, пошли до директора сходим, она – я не хочу ругаться. Пошли, короче. Я говорю: я ругаться не собираюсь, говорю так и так, мебель купили, деньги уплатили, а не хотят везти. Он: «А почему? – Потому что нет бензина». Он вызвал администратора, та объяснила, а они уже загрузили мебель знакомым. Он распорядился, чтобы разгрузили ту мебель и говорит: «Идите домой и ожидайте».

Приехала домой, привезли мебель. Потом же ни света, ни воды, ничего нет. Опять же пошла, я уже даже не помню, куда я ходила. Спали мы на полу. Расстелили там два одеяла, подушки были, это сентябрь был еще, холодно. Пошла ж на прием. Меня приняли, я говорю так и так. Они мне сказали, чтобы я дома сидела, комиссия, я именно пошла на счет мебели. Ага, прихожу, сосед говорит: «К вам приходила комиссия, они как глянули: ой, ой, ой, как вы так живете!» Нам дали сразу свет, воду, газ включили, а то у нас ничего не было. Да ну, когда в гостинице жили, мы ходили в кафе кушали, а это я уже, допустим, работала, приходила как бы поздно, ну, то что помидоры – салат сделаем… А потом же нам все включили. Вот так мы и жили. По больницам без конца ходили, ну, а что в принципе, вот такая у нас и жизнь.

В.Н.: Если вернуться немножко назад, почему вы переехали именно в Припять, Вам направление как-то давали?

Н.Б.: Никто нам не давал. Просто жили мы, я со свекрухой, в принципе не ругалась, а муж ругался с родным отцом. Я говорю, давай куда-нибудь уедем. И решили. У него тетка жила в Припяти. Он поехал сначала, узнал, как, что, договорился с работой. И мы… сначала он переехал, где-то зимою, в феврале месяце, а мы, дочке как раз сравнялось годик и мы, это ей в мае годик сравнялся и мы в июне поехали. Нам дали двушку, там на две семьи было. Там какую-то мебель и так перевозили контейнером мебель. Вот так мы и переехали в Припять. Вот так прожили мы там 9 лет.

В.Н.: Как вам там… вообще в Припяти понравилось? Вы обжились там, знакомые, друзья?

Н.Б.: Обжились, да-да, конечно, и друзья, и знакомые, и соседи были хорошие. Ну, нормально жили. Город красивый. Праздники отмечали, Новый год особенно, Старый Новый год, ходили, щедровали, вот так. Ну, а что так еще больше?

В.Н.: А вот про эту аварию Вы узнали в магазине, да, Вы как раз были на смене?

Н.Б.: Нет.

В.Н.: А как Вы вообще узнали?

Н.Б.: Я узнала… Вы знаете, такое ощущение было, непонятно. Вот, я проснулась, и непонятно что. Меньшей мне было уже сколько? Было уже 5 и она со старшей оставалась дома. Я шла на работу. Я смотрю, там кучкуются люди, мужики особенно.

В.Н.: Это в субботу именно?

Н.Б.: Да, это в субботу. Я пришла на работу, такая новость: что случилась авария. А мой муж как раз с севера приехал, и он, надо было – у него самолет, билет – ехать. Он приехал же тоже на автовокзал, на поезд, на автобус Киев, а там автобусы уже не ходили. Не пускали. И он на ракете, там ракета специальная, по реке. И вот они ж как раз мимо этой аварии смотрели. И у него там тоже… он умер, Царство ему Небесное. Ему и операцию на позвоночнике делали.

В.Н.: После этого?

Н.Б.: Да, да, да.

В.Н.: То есть он приехал 26-го апреля, вернулся?

Н.Б.: Он приехал, сейчас скажу. Он приехал 24-го, а вот 26-го у него был билет с Киева.

В.Н.: Обратно?

Н.Б.: Да, да. И никак не мог выехать. Там такое, говорит, творилось. И, короче, пошли на ракету, и на ракете он уплыл, или ушел, я не знаю, как это сказать. Вот так, и все. И мы тут так с ним не встретились, а потом уже в России встретились.

В.Н.: А вот Вы, когда услышали об этой аварии, Вы поняли всю опасность?

Н.Б.: Вы знаете, и не сказать, что я поняла. Ну, сказали, вот директор пришел, говорит – ничего страшного, это обвалился потолок. Но ощущение такое было, что непонятно, такое было ощущение. Я знаю, что соседка моя, оно хоть и математик-физик, она в субботу пошла картошку садить (смеется). Это вообще. Так что…

В.Н.: А Вы говорите, дочка сказала Вам, что радиация?

Н.Б.: Маленькая, да. Ей было 5, шестой годик, видно они там разговаривали между собой во дворе, дружили. И я ж, когда пришла, она мне говорит: «Мама, закрой окошко, а то там воздух плохой, мы можем отравиться». Вот такой разговор был.

В.Н.: Вы понимали, что такое радиация на тот момент?

Н.Б.: Да, так, вы знаете, не очень понимали. Да и почти все смеялись. Потом, конечно, мы ездили в Припять, хоть какие-то вещи забрать там у нас. И жутко было, когда мы приехали туда на машине. Мы приехали туда, дом… дым… О Господи, в дом быта приехали и нас развозили по квартирам, по домам. Сначала там один в другую сторону, и потом, вы знаете, хотя там не далеко мой дом был, жутко было. Вот идешь один и эхо по всему городу, это страшно. Я хотела пойти пешком, потом думаю – нет, потом вернулась. Там уже заросли были, трава высокая. Потом приехали, отвезли меня, когда я заходила в подъезд, подъезд был забит, я, видно, первая была. Я еле, ну, они как там, видно, нельзя было подъехать к подъезду в одном месте, там как раз «Детский мир» строился и там было перекопано. Ну, я ж пришла, нашла палку какую-то, открыла. Когда я поднималась – мы жили на 5 этаже – между 2-м и 3-м лежала собака, но она живая еще была. В квартиру я зашла. Кое-что так я взяла и, вы знаете, мне жутко стало: не дай Бог меня машина забудет (смеется)! Хожу по улице – нет, нет машины, потом слышу – гудит. И думаю, Слава Богу – приехали. Посадили меня и поехали. Ну, я, конечно, плакала до самого Полесского, мне так жалко было, рыдала вообще.

В.Н.: Что Вы смогли забрать, что Вам разрешили забрать?

Н.Б.: А там бери, что хочешь. Это вот, говорят, что нельзя. Я знаю, что люди везли, и зассатые ползунки, вы извините, что я так говорю, и консервацию. Все везли. Нет. Я… что необходимое: ну, там у меня золото было, деньги были, вот это я и забрала. Я хотела дочке шубу забрать, как раз новая была шуба, я ее свернула. Нет, не буду брать, потом опять свернула – брать? Я ее так и не взяла, а у меня дочке такой возраст, что нигде невозможно было купить. Соседка отдала пальтишко, ото мы в нем и проходили, а потом свекровь, она заказала ей шубку. А так, вот так, мы ничего не брали.

В.Н.: А Вы выезжали, проверяли вот эти вещи на фон радиационный, нет?

Н.Б.: У нас, Вы имеете в виду?

В.Н.: Когда Вы выезжали?

Н.Б.: Не, нет. То, что брала, у нас сосед – он тоже с Припяти – он дозиметр приносил и мы проверяли у себя дома. У нас все чистенько было, вообще. А есть люди повывозили, было, у нас там яр, где я сейчас живу, половина яра закопано вот этими вещами.

В.Н.: Да Вы что?

Н.Б.: Да. У меня тетка, которая мужа моего была и ее муж, у них там была дачка. Он с картошку, курей, он ездил кормить курей после аварии. Представьте! А потом, когда пошел проверяться в больницу, у него там столько радиации было, что ему: «Вы что, под реактором лежали?» Вот так. Он же до шурупика забрал из этой квартиры.

В.Н.: Да?

Н.Б.: Да, шурупики и все остальное. Мы все этого ничего. Мы все новое покупали. Мы все снова-снова.

В.Н.: То есть, тогда Вы уже все понимали, что этого нельзя делать?

Н.Б.: Да, я тогда, на всякий случай, у пожарников купила порошок, которым мыли окна, им окна, окна мыли и там все такое, на всякий случай, все равно ж. А вот, что мы выехали в чем, вот эти вещи мы потом поехали в Россию, приехали и поехали на Курский, атомную. Взяла я эти вещи – чемоданчик у нас был, дети не ездили, я ездила. Меня там мыли на атомной, потому что на голове зашкаливало. Ну, может мы так сразу, приехала и сразу позвонила, что мне делать? Нас направили в поликлинику, в больницу. В Курске мы лежали и приезжал дозиметр туда и когда проверил, то у меньшей моей на руках прям зашкаливало столько! Хотя потом говорили, вот вы купили удостоверения, тыры-пыры, пятое-десятое. Представьте! Как это можно было слушать вот это все. И все мылись, мылись, я долго мылась. Вот так.

В.Н.: А вот когда Вам в воскресенье, вот 27 числа, Вам сказали выезжать, ну, всем известно, что…

Н.Б.: Да.

В.Н.: …что объявляли, что на три дня планируется…

Н.Б.: Да, на три дня.

В.Н.: Вы можете вспомнить, Вы тогда вот верили, что на три дня, взяли минимум вещей. Когда Вы поняли, что Вы не вернетесь?

Н.Б.: Да, да, говорили на три дня, говорили теплые вещи взять. Это мы взяли. Ну, что мы там взяли – даже мужа военный билет я не взяла, думала, а вдруг он вернется, вот так получилось. И мы верили, что мы вернемся. А когда приехали мы в село, нас в Орджоникидзе, Полесский район, нам бабушка, мои детки и мы, там с соседкой с Наташей, ее Саша, у нее ребеночек, он старше Леси был, Лесе моей шестой год был, а ему, наверное, уже седьмой год был. И вот, они спали на печи. Она даже не дала ничего подстилить. Они спали на клеенке, представьте! Вот так!

В.Н.: Боялась радиации?

Н.Б.: Не знаю, не знаю. Ну, мы, правда, тоже не ощущали, погулять там, нас переписывали. Я просто говорю: «Нет, Наташ, я буду уезжать, потому что Леся сильно кашляла». Сильно, что они у меня, как бы, никогда не болели, а тут такой кашель был. И когда мы приехали в Курск, зашли в больницу, врач нам сказала, черт с ним, с этим бронхитом, давайте мойтесь. И мы каждый день, не каждый день, а на день по 10-15 раз мы мылись. И мыться надо было не в горячей, не в холодной, а в комнатной температуры. Вот так мы мылись, смывали эту радиацию. А там вот – как наша палата, а тут сразу ванная была, и мы туда. Помылась – принесла, вторую помыла – принесла, потом я. И вот так мы каждый день мылись. Вот так. И я выехала, и тапки у меня сильно грязные, даже босиком по больнице. Как раз 1 мая, магазины все закрыты. Ну, мне там нянечка тапочки – на тебе, хоть вот эти тапочки. Вот такие-то дела.

В.Н.: А когда Вы вот поняли, что авария – это настолько серьезно, что Вы не вернетесь уже никогда домой в Припять?

Н.Б.: Ну, вы знаете, долго мы думали, надеялись и ждали, что мы вернемся. Телевизор смотрели, слушали, и никто ничего не объяснял. А потом уже, когда вот мне дали путевку, когда мы уехали, мы поняли, что мы уже туда не вернемся, что нам уже начали давать. Тоже, я приехала, они говорят, директор наш Горбыткомбината говорит: «Видишь, я даже знаю как твоих детей зовут». Они позаписали все, как положено, а то муж на севере работал, я должна была квартиру получать. «А, – говорит, – а где вы были? Всем деткам, мамам, которые маленькие, всем давали путевки в санаторий». Я говорю, да вот мы уехали, а он говорит: «Мы вам дадим». И ото поехали в Киев, взяли путевки. Там еще Алла одна, закройщица была, мы с ней вместе отдыхали. Вот, когда мы были там, мы не знали, что делать. И то Наташа – технолог, у нас она в Полесском работала, звоню ей, говорю: «Так, приезжайте, будут давать. – Направление? – Нет, будут давать квартиры». Так, все, вот они меня записали, Харьковская область – езжайте. Я, когда приехала в Полесское, ждали, когда там можно в Припять будет съездить, и там у нас, мы с ним вместе работали, он вечером приехал. Говорит: «А мне дали направление». Я говорю, как дали тебе направление, мне ничего не дали. Сейчас уже вышло постановление, что без направления, мол, тебя нигде не примут. Поехала, они действительно дали направление.

В.Н.: Вы в Полесское все время ездили?

Н.Б.: Мы пока временно жили в Полесском, нам дали раскладушки, одеяла, все. Жили мы, раньше там химчистка была. И нам там, на 2-м этаже, а мужчины, я не помню, или через стенку тоже, раскладушки вот так стояли, здание большое. Мы кто сколько жил. Наташа-технолог, она там работала в прачечной, они там, еще одна наша работала, и они там в этом общежитии жили, не в общежитии, в химчистке.

В.Н.: В химчистке.

Н.Б.: В химчистке жили. Мы там приехала, побыли сколько и уехали, а они оставались еще.

В.Н.: А вы ездили в Россию, к родителям?

Н.Б.: А я там была. Мы были в России. А потом, когда мне дали направление, я приехала и… в Курск заехала до свекрови, я не помню что-то, и сразу же я поехала сюда. Это я приехала сюда 13 августа.

В.Н.: Даже помните?

Н.Б.: Да. Приехала, они… я с такой сумкой. Мне так позавидовали, что я сразу устроилась на работу, замминистра. А я с сумкой, а мне говорят: «А Вы что, с детьми? – Да, я с семьей приехала. – А где? – В гостинице». Я даже еще в гостинице не была. «Ну, идите час погуляйте». Они мне ото нашли работу, я пошла, потом устроилась. Я пошла в гостиницу «Харьков», но там я не сказала, откуда и что. Они сказали: «Мест нет». И потом я пошла на Свердлова, там есть «Первомайская гостиница», да, там места были. Но мне в министерстве сказали, что мне и моим детям должны оплачивать гостиницу. Да, мне действительно на работе оплатили, сколько мы дней были, только на мужа нет. Потом же он тоже приехал, мы были. Ну, нам орден как бы мне сразу дали, долго не заселяли. То, то, то, то, то, то. Потом муж говорит: «Я поеду через Москву, я поеду, буду жаловаться в Москве». И правда, вот, допустим, он сегодня побыл, а на следующий, в субботу нас заселили.

В.Н.: А в дом новый почему не заселяли?

Н.Б.: Новый, новый, новый дом.

В.Н.: А почему не заселяли?

Н.Б.: А я не знаю. У них вот такая была. Что-то, не знаю, какие-то неполадки были. А потом же, я, ну ничего ж нет. Пошла до начальника жека, я говорю, господи, хотя бы… И, самое главное, дали на 9-м, у нас была квартира на 5-м этаже. А дали на 9-м. Я говорю: «Хоть бы свет нам дайте!» А начальник жека как начала кричать на меня, у нее голос грубый: «Что вы! Куда угодно жалуйтесь!» Я не ругалась. Я вообще не люблю ругаться. Я же тогда в магазин пошла. Считай, что я первая пробила эту дорожку, потому что начали писать потом. Если припятские приходили получать, сразу писали Чернобыль, и сразу же отправляли. А эта ж нет. Ну, я говорю, ладно, и пошла. А когда я попала на прием… Вот, я не помню, на прием пришла, а людей полно на прием. Подошла к секретарше, я говорю так и так. Она говорит, хорошо, ожидайте. И он, наверное, человека два принял и все, а я говорю: «А я?» – «До этой». Она говорит: «Подождите». Вот пошла, ему все рассказала. И он говорит: «Хорошо». И после этого все началось опять: и сразу газ подвели, всё, всё, всё. Потому это ж надо пройти и курсы какие-то, сдать экзамены, и потом только газ подключали. Да, это ж раньше так было. А потом сразу все – и воду, и газ, электричество. Потому что спали на полу. Это вообще тихий ужас был.

В.Н.: Да, конечно.

Н.Б.: Я хоть детей одевала там, а себе простыню. Оно уже холодно. Ну, представьте, на полу! У меня там подушки были, одеяла были, ну и все колготочки понастилила, потом сверху одеяла, вот так вот мы спали. А потом я спальню купила. А сидеть было не на чем. Придешь, на полу посидишь, и все. Вот так мы жили.

В.Н.: Давали ли Вам на выбор город, куда поселиться? Почему выбор пал на Харьков?

Н.Б.: Вы знаете, я, когда приехала, они говорят: «Вам Сумская область, Конотоп». Ну, они посмотрели, видно, где я родилась – о, нормально. А когда сказали «Конотоп», я сказала: «Я не хочу». – «Ну, идите думайте, куда». Да, такое было. Я вышла и карта там огромная. Думаю, господи, ну куда, ну куда? Я даже не знаю. Идет жена моего начальника: «Чего ты тут стоишь?» Я говорю, думаю, куда мне ехать. –  «А где у тебя родственники ближе?» Я же, конечно, просила или Курск или Краснодар, там родственники были и в Курске. А нам Россию не давали, нам лично не давали. Где мы вот работали – не давали. А она говорит: «Где родственники?» – «В Курске». – «Ну, бери Харьков» (смеется). Я, правда, там долго думала, ну, почти часа 4-5. Я ж захожу, я же не сразу с утра приехала, а они уже как бы домой, я говорю: «Я надумала». – «Куда?» – «Харьков». Ну, они, правда, сразу написали, они писали два направления. Одно – на работу устроиться, другое – на жилье. И они мне написали, и замминистра говорит так: «Сразу устраивайтесь на работу». Да, действительно, а то предложат Харьковскую область. Я ж, когда приехала, они говорят: «С семьей?» Я говорю: «Да». И они ж смотрят: «И, а как Вы смотрите, если мы вам дадим Первомайский район?» А он мне говорил, чтобы население было не менее 60 000. Я говорю: «А какое там население? Есть 60 000?» А они: «Нет». И, мол, идите, ожидайте. И вот поэтому я осталась в Харькове. Вот так.

В.Н.: Скажите, а было ли вот, когда Вы переехали, поселились в Харькове, было ли к Вам какое-то, вот, особое отношение, или другое отношение к тем, которых эвакуировали, переселили с Припяти?

Н.Б.: Да, нет. Я не замечала. И на работе как бы хорошо относились. Нормально все было, даже поджаловали, жалели. Вот так, а чтобы… Нет, а чтобы относились… Нет, такого не было.

В.Н.: Все было нормально?

Н.Б.: Все было нормально.

В.Н.: А потом Вы, когда, ну, Вы, в принципе, уже чуть-чуть сказали, когда это Вы в Харькове получили уже квартиру. Когда Вы в Припять вернулись за вещами?

Н.Б.: Нет, это когда мы ж в августе заселились, а это июнь или июль был. Так что нет, мы еще нет. Я уже тогда никуда не выезжала. Мне, да, присылали телеграмму, мой директор Черненко, что приезжайте, получайте квартиру в Василькове, кажется.

В.Н.: В Василькове?

Н.Б.: Да, да 3-х комнатную. Потом, второй раз. Конечно, надо было получать (смеется). Но я написала телеграмму, что я получила квартиру в Харькове. Вот так.

В.Н.: А потом, как вещи забрали, еще раз были в Припяти?

Н.Б.: Нет, ни разу не была.

В.Н.: А хотелось бы?

Н.Б.: Конечно, хотелось бы посмотреть. Как там и что.

В.Н.: А вы знаете, что сейчас там экскурсии проводят, в Припяти?

Н.Б.: Угу. Ну, я же, нет. Возраст такой. Если бы раньше – конечно, а так…

В.Н.: А вообще, как Вы относитесь к этому, нужны ли эти экскурсии?

Н.Б.: Я не знаю. Я, допустим, негативно отношусь. Ну, что там смотреть? Просто интересно посмотреть, как там дома, квартира? Как дома, рушатся они или нет? Вот так.

В.Н.: Сам город?

Н.Б.: Угу.

В.Н.: А вот в семье, среди друзей, часто Вы вспоминаете Припять?

Н.Б.: Часто, часто.

В.Н.: А что Вы, вот, вспоминаете, что всплывает?

Н.Б.: Я, допустим, вспоминаю, как мы, вот, Новый год отмечали, как мы к елке ходили. Ну, бывает так, такие моменты. Наташу соседку – мы на 5-м жили, они на 6-м, как она часто заливала квартиры. Я заходила, хохотала там, вообще. Вот так, вот такие. Ходили на речку, ходили чернику собирали, по грибы ходили. Вот так.

В.Н.: Хорошие воспоминания?

Н.Б.: Да, да, да. Я помню у тетки, у них же дача, они садили мак. Нормальный этот мак, и они его охраняют, охраняют, а потом охраняли, охраняли, а утром встают, а мак весь вот так, головки поникли. А оказывается, пришли наркоманы, этим шприцом все молочко вытащили и все. И вот так, охраняй – не охраняй.

В.Н.: А Вы, вот с теми людьми, с которыми общались в Припяти, дружили, Вы продолжаете..?

Н.Б.: Вы знаете, и писали письма, а уже нет. Я лодырь, чтобы ото. А так, да.

В.Н.: А вообще всех в разные места поселили?

Н.Б.: В разные.

В.Н.: То есть, Вы ни с кем…

Н.Б.: У нас были, мы встречались. Именно соседка была, мы в магазине отак, встретишься, на одной площадке, напротив у нас квартиры были, мы встретились, мы ходили в гости, но они потом переехали в Киев. Они на Рогани получили, а мы вот здесь, на Московском район. Так что… Потом, одна встретила, она парикмахером работала у нас в Припяти. Потом еще одни. Короче мы… Потом тоже ж, ходили из нашего подъезда. Ну, вы видите, сколько из подъезда из нашего одни получили квартиры. И он приходил к нам в гости, и мы ходили. А сейчас, знаете, как уже – старость, и не очень мы уже собираемся, уже хочется, а тут еще сахарный диабет. А если пойти, надо то-то-то поесть, так что лучше дома сидеть (смеется).

В.Н.: Со временем охладели?

Н.Б.: Охладели. А так, да, часто вспоминаем. У нас такие компании были, вы что, о-о-ой, классно!

В.Н.: А скажите, пожалуйста, Вы никогда не обсуждали, может сами задумывались, почему произошла эта трагедия?

Н.Б.: Нет, мы обсуждали. Наверное, грешников нас туда собрали всех, за что-то мы согрешили.

В.Н.: Даже так?

Н.Б.: Ну, а что, что так получилось, кто его знает. Не знаю, может правители виноваты, а так…

В.Н.: Как карма?

Н.Б.: Да, да, да. И надо же было туда поехать! Можно было и не ехать. Но, муж, я, допустим, без, как сказать, я, допустим, никогда ни со свекрухой не ругалась, со свекром, а он… Дед напьется пьяный и муж тоже, и начинают на кухне выяснять отношения. Я говорю: «Толя, давай уедем отсюда». Потому что невозможно было жить. И вот решили поехать. Вот так. Где быстрей на квартиру заработаешь, только так было раньше. Ну, мы сначала жили у птушки, мы 9 лет прожили, так мы потом получили 2-х комнатную, через которое время, месяцев через 9 получили 3-х комнатную. Так что.

В.Н.: А в Харькове Вам 3-х комнатную дали?

Н.Б.: 3-х. Да, да.

В.Н.: Равноценно?

Н.Б.: Угу, только что на 9-й этаж.

В.Н.: 9-ти этажный дом?

Н.Б.: Да. Нам сначала, когда я ходила, на 1-м этаже дали квартиру. А муж приехал, я говорю: «На, занимайся», я как раз работала. И он поставил могарыч и дал директор 9-й этаж. Я говорю, я лучше бы на 1-м была (смеется). Я, когда приехала в Харьков, жила ж на Свердлова, мне так не понравилось здесь. Боже! Я свекрови звоню: «Я не буду здесь, я не могу, я, наверное, буду отсюда уезжать!» Во-первых, на Свердлова там вот ни одного дерева нет. Да, вообще. Она мне: «Надя, да ты что, вот Витя, сосед, служил в Харькове. Ему так Харьков нравится! Там вообще!» Когда я устроилась, я ж приемщицей была, я хожу, не могу, а ребята: «Да ты что? Это же Харьков, Харьков! Ты понимаешь, что это такое – Харьков?» Ну, все, а теперь я уже привыкла, я без Харькова не могу.

В.Н.: Но все-таки адаптироваться было сложно?

Н.Б.: Сложно, сложно, очень сложно было. Я, мне хотелось дома сидеть, никуда не выходить.

В.Н.: Даже так?

Н.Б.: Даже так. Ну, вот сейчас привыкли, вот все-таки 31 год живем, так что адаптировались (смеется).

В.Н.: А скажите, пожалуйста, мероприятия, которые проводятся, приурочены к очередной годовщине трагедии, как вы к ним относитесь? Вот как Вы считаете, считаете ли Вы их достаточными? Вот 26 апреля проводится и в декабре, ко Дню ликвидатора. Или как бы Вы хотели, чтобы какие мероприятия проводили? Что нужно?

Н.Б.: Раньше, да – выходили часто на все мероприятия, нравилось. Нас часто приглашали, там концерты. А сейчас, я даже не знаю. Я в этом году даже и не была, даже и не знаю. И тоже, люди уже постарели, каждому надо обзвонить. Знаете, это ж такое дело, просто надо ж интересоваться и так… А так, да, мы выходили к памятнику, возлагали цветы, вообще хорошо, и батюшка. Отлично было, а сейчас не знаю, в этом году что-то было, я не была.

В.Н.: То есть, не приглашали, Вы не слышали ничего?

Н.Б.: Не слышала.

В.Н.: А вот эти передачи, которые по телевизору показывают?

Н.Б.: Да, я смотрю, конечно. И вот, я смотрю в метро, там про Чернобыль написано – это очень хорошо. Хотя бы люди знали, что это такое. И фотографии там, и все такое.

В.Н.: А как Вы вот считаете, ну, тоже Ваше мнение, Чернобыльская катастрофа – эта трагедия, она изменила общество, вот, она повлияла? Вот она лично на Вас, она повлияла в ментальном плане?

Н.Б.: Ну, конечно.

В.Н.: Вы переосмыслили что-то, переоценили в жизни?

Н.Б.: Да, надо, как бы, ценить друг друга, жить по-другому. Вот так.

В.Н.: А жить по-другому, что Вы имеете в виду?

Н.Б.: Надо ценить жизнь. Если мы не будем ценить, это мы, действительно, когда стареешь, ценишь жизнь, что мы прожили и не увидели, как оно все прошло у нас.

В.Н.: Ну почему, Вы, так что Вы говорили, как Вы вспоминаете?

Н.Б.: И вспоминаем, как хорошо было, отлично было.

В.Н.: Хорошо, еще добавить что-то хотите?

Н.Б.: Да, нет-нет.

В.Н.: Спасибо.