Наталья Козлова (далее Н.К.): Итак, сегодня у нас 19 августа 2015 года. Находимся мы в помещении «Союза Чернобыль». Беру интервью я, Козлова Наталья, у, представьтесь, пожалуйста!

Вера Боровская (далее В.Б.): Я, Боровская Вера Андреевна.

Н.К.: Очень приятно! И первый мой к Вам вопрос - это вопрос-просьба, просьба рассказать историю Вашей жизни, вот, что считаете нужным.

В.Б.: Ну, я, вообще-то, родилась в Ставропольском крае - это северо-западный Кавказ, вот, сюда вышла замуж, в Харькове, муж - Харьковчанин, и так вот уже сколько лет, я переехала сюда в 71-ом году после окончания медучилища, и я пошла работать, вот, как-то у меня так получилось, сразу пошла работать на скорую помощь. Ну, мне, в общем-то, нравилась эта работа, именно, вот, на скорой. Она немножко специфическая, ну, я ж Вам говорю, что мне очень это нравилось. И я так вот уже, сколько, это я больше 30 лет там, ну, 30 лет проработала на скорой. А вот в 86-ом году, это как раз было 4-ого мая, тут несколько дней, там, прошло после всей этой трагедии, я получила телефонограмму. Я на смене, это вечером было, как раз в этот день дождь сильный шел, вот, понимаете, ну, как-то почему-то запомнилось. Телеграмма была для зав подстанции, чтобы нужно было срочно собрать две бригады из мужчин и отправить за Киев, в сторону Чернобыля. Сказали, что там авария, и нужно… нужна наша медицинская помощь  там. Объездила наша заведующий подстанцией, Харченко была тогда, Наталья Михайловна, и она собрала там две бригады, их отправили… их отправили до 9 мая, вот, первый заезд был с 4 по 9 мая. Потом следующий заезд был с 9 мая по 16 мая. Ну, вот, во втором заезде я уже участвовала. Как-то, вот, получилось, у меня муж вообще по командировкам ездил, а тут он дома был, он приехал из командировки, там какое-то время они дома… я не очень много Вам тут рассказываю? (смеется)

Н.К.: Не, не, не. Говорите, говорите, да.

В.Б.: И я… сказали, что будем ездить долго, в течение года, а может быть, даже и больше, и я, значит, согласилась там в первый заезд ехать, а потом я ещё поехала с доктором, с которым мы в смене работали, это был, его уже нету, Царство небесное его… ему! Это любимый Андрей Владимирович был… к него потом, там, тромбоз был, там, он умер рано, еще 45 лет ему не исполнилось. И мы, значит, и еще был там Ковалёв Александр Иванович, тоже Царство небесное! Его уже нету – панкреатит резко, и буквально за несколько дней он сгорел. И Ира Тихомирова, вот, нас два врача, двое фельдшера. Поехали, но тогда была база в Иванково. Нас там поселили в больнице, и мы ночь там переночевали, а потом нас отправили, где-то там 4 или 5 км от Иваново поселок Сукачи. И мы там работали на фельдшерско-акушерском пункте и жили на, вот, на улице Ленина, 120. Там жила, Боже мой, забыла фамилию, ведь я помнила, Галина Фёдоровна, и она поселила нас в свой дом, и, вот, мы там жили, питались или у неё, или потом нас определили там в столовую, ездили, ну, в общем, что мы делали? Значит, мы там оказывали местному населению помощь, кто-то там, у кого сердечный приступ, там, у кого боли, там, уже опухоли пошли. Ну, оно-то, может быть, и было, но тут взрыв как-то пошел, люди обращались. Мы там им давление, там, ну, вот такое вот всё. И в основном мы собирали, ну, если так можно сказать, детей. Для детей там заводили карточки, и дозиметристы измеряли, вот, на щитовидке и так вот по ним дозу радиации, записывали. Они нам диктовали, а мы записывали, вот эти вот документы готовили все, и потом детей отправляли, ну, мы уже не отправляли, там же уже другие. Это исполком в основном этим делом там занимался, местные советы, все-таки. Иванков – это ж идет как районный у них центр, и там, этот, ну, по-моему, посе… или поселковый там что-то. Ну, в общем, эти органы занимались, которые эвакуацией занимались, там, детей. Очень много автобусов было. И вот исполнители там не маленькие были, большие были всяких много было детей и их, там и маленькие были, и большие были, всяких много было детей. И их отправляли, кого на Черное море в эти… в санатории, там, пионерские лагеря, или кого еще куда, ну, в общем, вот этой работай мы там занимались. Ну, вот, мы недельку там пробыли, и потом женщины, там, обращались ещё, я, вот, не знаю, говорить, не говорить…

Н.К.: Как считаете нужным.

В.Б.: Да?

Н.К.: Как считаете нужным. Я не знаю.

В.Б.: Ну, в принципе, я скажу, потому что в этом не все знают. Ну, вот, мне женщина одна говорила, она приходила к нам на пункт, у нее была, там, беременность где-то, ну, там, три месяца или даже до трех, их всех абортировали. 

Н.К.: Ага.

В.Б.: Сказали, что там редко кто оставил. Но одна женщина, потом я ее, это, ну, может быть, она, я не знаю, там она, не там жила, а в 15-ой больнице мы потом с ней, там, встретились, ну, это не… не знакомая, просто, вот, из той зоны. Она говорила, что она не захотела делать аборт, и у нее, там, должна была тройня что ли родится, но как-то все срослось вместе, и ее, вообще, оперировали, там, проблемы очень большие были, вот. Вот это то, что я знаю, то, что я сама слышала, и, вот, видела эту женщину, рассказывала. Вот, потом, пробыли там. А, да, мы еще, когда приехали как раз 9 мая, в этот день умер Кибенок, пожарник, это нам потом, нам сказали. И потом, напротив больницы там, по улице частные дома, и нашего врача, вот как раз Андрей Владимирович ходил туда, женщина увидела, что мы в белых халатах, и дочка позвала ее. А ее мама работала на пропускном пункте, ну, они как дезактивацию делали, и доктор пришел и говорит, ну, это, говорит, конечно, уже лучевая болезнь. У нее ангина, температура высокая, там, ну, в общем, состояние, она говорит, вообще никакая. Температура высокая, конечно, была до 39 градусов у неё. Мы ее должны были увезти, не знаю, потом дальнейшую судьбу я ее просто не знаю, потому что мы же тоже потом уехали вот туда, в поселке были… что-то, может, дальше было, я не знаю. Потом девочку мы ещё видели, вот, усиленная саливация – это выделение слюны, из носа. Кстати, в Чернобыле у животных вот такая вот было, вот, а эта вот девочка, 11 лет ей было, что с ней – тоже дальнейшую судьбу я вообще не знаю, никаких о ней сведений. Но это вот то, что я видела: она вообще была бледная, белая, и там сказали, что вот это очень состояние ее тяжелое и прогноз очень плохой. Что ещё могу сказать? С нами вот в первый день разговаривала врач, она радиолог, она сама из Читы, тогда ж Россия была. Она приехала вот именно на эту аварию, как она сказала, и говорит, тут, конечно, намного больше, всё намного серьезнее, чем было в Хиросиме. Тут, говорит, наверное, десять Хиросим. Ну, и вот, она нам дала там инструкция как себя вести: чтоб по пыли не ходили, по траве не ходили, только строго по дорожкам, мылись не горячей водой, а такой вот тепленькой. Потому что, говорит, горячая вода, она поры расширяет, и вот то, что, песок, там, всё то, что нашло, оно очень много притягивает, через раскрытые поры всё это только организмом впитывается. Я когда приехала, вот, после вот этих семи дней, так я все время, дочка только по траве побежала, тут уже в Харькове, Ира, куда ты побежала! Ира, не бегай по пыли! Ира, там, это! Она: Мам, да ты что, ты ж домой уже вернулась! Понимаете, вот, на столько! (смеется)

 Н.К.: Сознание осталось, да?

В.Б.: Да, да, ну, потом, конечно, все это развеялось, вот. Ну, первый раз когда мы поехали, как-то ничего не ощущали, просто, вот, мы знали, что это наша работа, мы должны были эту работу сделать. Мы, вот наши две бригады, ну, там мы по поселку в основном ездили, в Иванково ездили, дальше, вот. Ира с Сашей, они ездили, там, за пределы, ну, в общем, в тридцатикилометровую зону, там были выезды, но тогда это не фиксировалось, понимаете. И когда, вот, Александр Иванович начал свои документы готовить, ему очень сложно было, потому что ни в путевке водительской не было, там что-то у них было записано, но, может быть, или путевки поубирали. Ну, в общем, короче, очень сложно было ему все это восстановить, с него потом, когда начали вот уже проверять второй или третий раз, там с него все сняли, ну, в общем, вот так вот было. Вот. Ира потом еще ездила, а я второй раз в принципе не собиралась ехать, но получилось так, что передо мной два фельдшера, которые должны были, вот, с доктором, с Циганенко ехать, у одной у папы инсульт, и она осталась дома, у второй девочка заболела. Ну, а я-то с ним работала в смене, и он говорит: поехали, ты уже, говорит, знаешь, что там надо делать, как себя вести, и это я, говорит, знаю, что мне нужно фельдшер… Знаете как, нужно быть, вот, у нас всегда бригада, и чтоб ты был уверен в том, что врач в любой ситуации не растеряется, тогда сам идешь за ним, и вот как-то мозги начинают и руки делать то, что именно надо. Ну, и я согласилась, а потом ещё у меня как раз муж отпуск взял, и я ж со спокойной совестью, знаю, что дочка дома, присмотрена, всё, и мы поехали, вот. Второй раз я поехала с 15 ноября и была там по 15 декабря. Это уже мы в Чернобыле жили, там на улице Ленина. По-моему, тоже 120 поликлиника Чернобыльская для жителей была. И, вот, во дворе, а, и больница, при поликлиники больница там была, и мы там в хирургическом корпусе жили: наша скорая была, потом из Ялты, из Одессы, там, из Белой Церкви еще были. Там здание такое большое было, и тут же во дворе – стоянка наша, бригада. Там нашей, ну, не бригады, машины наши стояли. Потом комната была там специально для скорой помощи. Ну, и там душ рядом был, потому что она говорила, это вот из Читы которая, эта доктор-радиолог говорила, что чаще мойтесь, смывайте с себя вот эту вот всю пыль. Потому что, говорит, мы не видим, говорит, это «тихая война» и она очень страшная, какие последствия будут, говорит, мы не знаем, кто как воспримет всё это. Ну, потом жили ж, жили там, в основном по району ездили. Врач, с которым вот я работала, он уже вот это третий раз ехал, ну, да, ну, он хотел денег заработать, вот. Водитель, старший водитель нашей смены, и как-то так получилось, что вот старший врач смены, потом старший водитель, ну, и меня тоже, говорит, давай старшим фельдшером будешь, чтобы мы в одной бригаде были. Кому что надо, поехали, там вот в Иванково возили, если нужно было в стационар вести кого-то из больных… Ну, как больных – человек заболел, его нужно отвезти в больницу. Мы отвозили в Иванково, а тут уже не было никаких ни коек, ничего, тут только вот эта поликлин… поликлинический амбулаторный прием был. Там врачи, конечно, и хирурги были, и психолог был, и невропатологи были, ну, в общем, все врачи были тогда. Ну, и… а так вот, ездили, а в Иванково, конечно, когда из Чернобыля едешь где-то два – два с половиной часа, вот, там Горностай… когда в Горностайполь едешь от Чернобыля, и вдоль дороги, ну, вот так вот с левой стороны питомник для сосенок молодых был, и они были вот где-то там да метра, по метру, они невысокие были, ну, цвет был вот такой вот…

Н.К.: Оранжевый?

В.Б.: Вот такой вот оранжевый был, желтый был, коричневатый был. Вот все вот эти молодые деревца вот такого цвета была. И меня вообще, конечно, это тогда поразило, и потом в Горностайполе, это ж в ноябре, ну, мы ездили через Горностайполь, и ещё какая-то дорога была, я уже сейчас даже и не помню, всё как-то, знаете, вот, со временем забывается, картошку собирали в бурты, вот такая картошка была…

Н.К.: Такая большая?!

В.Б.: Громадная! Вот так, прям, большущая, и в эти бурты пособирали люди, ну, сажали и пололи, и обрабатывали, всё делали, а потом пособирали. И потом уже мы как-то в декабре ехали, так это картошка осталась лежать, снегом покрыта была. Ну, она пропала, кто ее, ее-то брать никто не будет, это только местные. Вот кто посадил у себя на огородах, те и пользовались тем, там, ну, что-то завозили, конечно, но в основном-то люди своим всегда пользуются. Так что, вот.

Н.К.: То есть они это все ели, да?

В.Б.: Да, да. Ну, Вы знаете, что интересно, те люди, которые жили вот там в том районе, они больше прожили, чем те, которые поуезжали. Это, вот, такая статистика, конечно, где-то всё это есть, но у нас же все это скрывалось… Ой, извините, пожалуйста… Вот, и потом, конечно, мы на все это смотрели, и вот, мы уже когда были, вот, ноябрь-декабрь, в Горностайполе, у нас ещё работала там, вот, этих людей на снимке нету, потому что мы вечером фотографировались, а они потом попозже уже приезжали, возили их с Чернобыля в Горностайполь, наших девочек-лаборанток. Они там кровь брали, обследовали, и вот, врач в Горностайполе говорит, что резко увеличилось… опухоли щитовидки. Это, вот, сколько прошло с апреля месяца до конца года. Потом у женщин – молочные железы, кишечник, желудок, говорит, очень много, вот, пошло опухолей. Это вот, знаете как, то, что слышал, то, что... Леса там, Боже мой, какие там красивые леса, там эти стройные и березки, и сосны, высоченные, и вообще зелени столько было, ну, очень красиво! А мы, ну, вот, Цыганенко Анатолий Иосифович – он фотограф, он взял фотоаппарат, старый еще фотоаппарат, чёрно-белый, и мы фотографировались. Вот фон, на фоне, там, вот, деревьев, ну, красота неимоверная, понимаете, возле машины, вот, ездили ж мы там по зоне на вызов. Потом в Святочи отвозили, там госпиталь солдатиков военных там был, ездили туда, и когда он приехал домой, проявил пленку, вся пленка была засвечена.

Н.К.: Да Вы что?!

В.Б.: Не было ни одного снимка, он говорит, я вообще, говорит, в шоке был.

Н.К.: Да? Так радиация подействовала?

В.Б.: Ну, да, да. Вот так вот в воздухе, а мы это не ощущали, а потом уже, когда приехали домой, начали… Вот у меня, например, резкая ангина началась, резко началась и с температурой высокой, чуть-чуть прохладной воды выпила и все.

Н.К.: Это после первой поездки?

В.Б.: Это вот уже после второй. Ну, первая и вторая… Первая – как-то я не ощущала. Вот там уже вот в Чернобыле, уже к концу нашего пребывания, вот там пошли у меня сердцебиения. Но я ещё, знаете, как-то не могла ни с чем это всё связывать, просто я думала, что я устаю. Нас осталось, до нас было там десять или даже четырнадцать бригад, ну, в общем, десяток был бригад, допустим, а мы когда были, было только четыре бригады: реанимация и три линейных бригады. Две бригады дежурили, две – отдыхали. Если поступило, там, пару вызовов, мы разъехались, а если едешь на вызов, это часа два, а то и больше было. Но нам легче было ездить, потому что водитель был уже ж не первый раз и он ориентировался более или менее по району, и он так чётко уже знал, прям. Даже если где-то примерно, там, у кого-то если спросит, и он уже ехал, потому что вызова-то в основном ночью бывают, вот, сердечные приступы, кризы гипертонические, поработают, а потом тогда уже начинается, и поднимаешь там следующую, поэтому, вот, а мне ещё надо было. Девочки после дежурства шли отдыхали, а мне нужно было и шприцы простерилизовать, и, там, лекарства выписать и, ну, вот эта вся текущая работа, и эти я табелировала табеля на оплату. Мне нужно было всё это заполнить, это ж время всё… У меня получилось так, что я по 4 часа спала вот за сутки.

Н.К.: Да Вы что?!

В.Б.: Ну, вот, было так, да. Я не знаю, как я все это выдержала (смеется), но зато когда приехала домой, я трое суток спала, меня будили покормить, чтоб я встала покушала, ну, и естественно в определенное место пойти (смеется). Только на четвертые сутки я сама уже проснулась, и тогда уже вот как-то стало так более адекватно. А то я вообще поражалась. А вот наш водитель, так он говорил, что он неделю вообще не спал, когда приехал. Но у него потом инсульт, и там серьезный, у него паралич, там, был пара… ну, это, и рука, и нога. Я не знаю, сейчас живой он или нет, потому что он где-то за городом живет, и я его очень давно видела как-то в больнице ещё и всё, вряд ли он, конечно, живой, потому что, если идет инсульт один, потом повторные идут и все.

Н.К.: То есть это так закономерно, да?

В.Б.: Да, да. А потом стали болячки, потом вот эти вот спина стала болеть, все эти радикулиты, все, эти головные боли, причём симптомы, вот, я уже… тут я уже смотрю как медик, всё идёт одинаково, у кого-то сильнее, у кого-то меньше, кто как переносит, ну, а там у кого что больше болело, понимаете, там, пошло…

Н.К.: То есть Вы имеете в виду, у кого слабое место в чем было, да?

В.Б.: Да, да, да. Туда и пошло. А я уже потом читала, что радиация накапливается в основном в  пятом диске межпозвоночном поясничного отдела, вот, я не знаю почему, но это… это так вот, я один раз только в литературе такое прочитала.

Н.К.: Интересно, почему…

В.Б.: С чем связано, не знаю я, не знаю. Мне самой интересно было, у меня ж потом грыжа вылезла как раз там, пятый-четвертый. С чем это? Ну, не знаю, ослабевают, наверное, ткани или… ну, не знаю я.

Н.К.: Ну, да.

В.Б.: Это очень-очень всё сложно и потом… сейчас уже, знаете как, анализы… кто это будет делать? И потом на эти исследования деньги нужны, а у нас сейчас государство, сами понимаете, какая ситуация, поэтому много, вот, много сейчас уже, вот уже сколько лет прошло, уже к себе приспособился, уже с помощью врачей, конечно, подобрали лекарства, а там уже когда один на один остаешься со своими всеми этими бедами, там уже сам регулируешь, что тебе лучше помогает. Хотя бывает, вот, говорят, так не должно быть, ну, как не должно быть, если это я чувствую, если у меня оно есть!

Н.К.: Если оно есть¸ да? Да…

В.Б.: Поэтому, вот, меня это всегда очень как-то, знаете, аж, передергивает.

Н.К.: ну, да.

В.Б.: Этого не должно быть, этого не должно быть, но если оно есть!

Н.К.: Вы правы.

В.Б.: Поэтому…

Н.К.: Скажите, пожалуйста, а как бы Вы, вот, сравнили две свои поездки? Как бы, разница в работе была, да, в чём, вот, как говорится, какие были отличие, в чём были сходства?

В.Б.: Ну, сходство в том, что мы всё время были, понимаете, вот, как на боевом посту: ты знаешь, что ты не дома и ты должен, ты что-то должен делать. Вот. А разница, конечно, в том, что там мы спокойной работой занимались, а тут уже, вот, если на вызова, допустим, вот, мы выезжали, там, на гипертонический криз, бронхиальные астмы, там, на ОРЗ, тут уже от твоей сноровки, от умения зависит, как, вот, качественнее оказать помощь человеку, чтоб лекарства были, вот это я должна была следить, чтобы всё было у меня в ящичке, в нашем биксе, то, что для помощи человеку. Тут сложнее.

Н.К.: А к… а к кому на вызова ездили? Это были ликвидаторы или местное население, или… или и те, и те?

В.Б.: Вот, в Чернобыле, вот это второй раз когда ехала…

Н.К.: Да, да, да.

В.Б.: …ноябрь-декабрь, там в основном были ликвидаторы, не из местного населения там, ну, почти не было, может быть, там где-то на службах каких-то были, но в основном были все приезжие, вот, а в Иванково, вот там, там мы больше, там мы местному населению помощь оказывали. Ну, там, я ж говорю, что мы в основном детьми занимались, вот, а здесь уже непосредственно теми, кто был на ликвидации последствий всех этих. И знаете, что еще очень интересно, вот я когда была в Иванково, ну, база в Иванково, поэтому у нас как-то всё – Иванково-Иванково считается, там колодцы в то время были открыты. А уже когда вот с середины ноября мы приехали, уже по улице, вот, по которой мы ехали, колодцы были закрыты, пленкой были затянуты, там ещё чем-то, то ли мешковиной, не знаю, то ли, ну, что-то такое, вот, чтоб не продувалось, там, не промокало. Всё это было завязано, закручено. Вдоль улицы колодцы стояли, закрыты были. Во дворах не у всех были закрыты, по-видимому, кто пользовался, там были, а так, кто не пользовался…

Н.К.: Интересно, где ж люди воду брали?

В.Б.: …открыто было. Ну, не знаю я даже. Многие же поуезжали, ну, и часть то людей остались. Ну, вот, если, наверное, у кого дома были, там были открыты, потому что человек как без воды же не будет жить…

Н.К.: Ну, да.

В.Б.: …и… и там же водопроводной системы как таковой, ну, может быть, где-то в каких-то местах и…

Н.К.: Может, к соседу ходили?

В.Б.: Может быть, да, как-то люди уже там устраивались, как-то находили себя (смеется) (?), так что было.

Н.К.: А может, Вам запомнились, какие-то ситуации можете вспомнить, которые Вас удивили, которые были во время того, как Вы там находились?

В.Б.:  Вот в Чернобыле у нас вызов был к саркофагу. Ну, там поступило два вызова: машина сбила человека. Там я тогда поехала, реанимация на один вызов, а второй… на второй дали, значит, вызов – мужчину придавило экскаватором к стенке там какой-то, к дому, к стенке дома. Ну, это уже наша бригада поехала. И вот, мы когда ехали туда на вызов, то оказалось, что это один и тот же вызов был. И мы подъехали, стояла машина большая, большущая красная, водитель ремонтировал машину, там что-то, какая-то неполадка была, но у него не было, что-то с электрикой было в машине с этой, потому что у него сигнальных этих огней не было, не горело вообще. А место было, как раз там недалеко асфальтный завод был, ну, он там и освещен вдалеке, а тут дорога темная, ни лампочек, ничего, темно было. И как раз мы подъехали и подъехал из ГАИ гаишник, здоровый такой, ну, тогда ему было, ну, где-то лет до 40. И он, Вы знаете, с такой дрожью в голосе говорил, он настолько расстроился, вот за этого человека, который погиб. Действительно, значит, кто-то ехал, видно, не заметил, его сбили , и он погиб, и он говорит, я ж проезжал 10 минут назад, я предупредил его, не стой с этой стороны, со стороны дороги, а, ну, это он нам потом сказал, что у него 5 детей, говорит, осталось. Откуда он знал, я не знаю, но он нам так сказал. И стоял он там бедный, чуть не плакал, понимаете, вот настолько он расстроился, я вообще была поражена. Потом мы еще дальше проехали, потому что, думаем, ну, это то нам надо было проверить, есть там или нет ещё вызов, ну, приехали, там всё благополучно было, ребята нам, ребята стояли там, как КПП, солдаты молодые, и они нас не пропустили во… мы вышли посмотреть к реактору, а расстояние было, ну, наверное, как отсюда вот до угла, вот там, где, вот как сюда поворот идет, вот, ну, метров двадцать-тридцать…

Н.К.: Двадцать, да…

В.Б.: …да, вот так вот, и мы ж вышли, рот раскрыли, близко, но там-то и освещено немножко было, но быстренько нас в машину, так, девочки, в машину быстро и не высовывайтесь. Вот это. И потом, знаете, что еще меня очень тоже удивило тогда, когда мы первый раз приехали, посылали, вот, в мае посылали бригаду в Чернобыль. Поехал врач, ну, а семья ему уже, там, я не знаю сколько, ну, под сорок, может быть, ну, немолодой. Короче, водитель тоже немолодой, фельдшер один – семья была. Я даже сейчас уже и не помню кто, потому что мы вот так вот туда приехали, нас по точкам порассылали, поэтому мы как-то потом и не контактировали. Но это было в первый день, вот, когда мы приехали, и девочка была только после училища, так лет 18, наверное, молоденькая, ни семьи еще, ни замужем, ничего, поехали туда и назад вернулись, и все ж удивились, почему, там же надо было кого-то привезти, а они говорят, что на КПП, а там в Детятково было КПП, туда в зону они, там, пропускали, выпускали, не пропустили нас. Сказали, езжайте, меняйте девочку, я, говорит, не хочу… ой, как же он сказал… ну, короче, он сказал, я не хочу брать на себя ответственность, чтоб потом у неё не было семьи…

Н.К.: Ничего себе!

В.Б.:  …полковник, да, полковник, ну, видно, грамотный, умный человек, поменяли на более старшего возраста фельдшера, и вот тогда пропустили.

Н.К.: Повезли поменять девочку…

В.Б.: Да, поменяли, и, это… потом привезли, там, больного. Ну, а так, потом у нас реанимация, там и аварии были, была авария  очень серьезная: из Латвии был фельдшер… нет, не фельдшер, я не помню, кем он работал, этот мальчик, в общем, сбила его машина в зоне там в тридцатикилометровой, и перелом ноги был, не знаю, каких Костей, но было, вот они его привезли в Иванково, потом мы заезжали к нему воду привозили, ну, у нас там много было и соков, и воды, мы, вот, местную воду не пили, все было вот такое вот привозное в бутылках, вот, так… потом тоже, знаете, как-то своими вот этими заботами, там, связан, и что уже там в дальнейшем… Ну, я знаю, что он пошел на поправку тут ещё, и потом его домой отправили, ну, так, вроде бы, благополучно все должно быть с этим парнем, вот. Кормили нас, конечно, кормили очень хорошо, всем хватало. Здание было бывшее СТО, там громадное такое, как ангар громадный, говорили, полторы тысячи человек, вот, за один прием можно было там рассадить.

Н.К.: То есть вы там жили, да?

В.Б.: Ну, мы-то жили в зоне, там же, а кушали в этом…

Н.К.: В этом ангаре… я просто думаю, какую функцию он выполнял?

В.Б.: Нет, мы там не жили, там столовая была.

Н.К.: А, столовая.

В.Б.: Столовая, да, да. И вот, когда такая влажная погода была, нас дозиметрами проверяли (смеется), и когда, вот, на смене приезжаешь, там, покушать, проверил – так,  немедленно поменять одежки! А какую немедленно менять, когда идет дождь, часть сохнет на батарее одежек, а ты ходишь в этом,  нечем, просто нечем было менять, поэтому стряхнешь, там, и вперед (смеется).

Н.К.: То есть это, чтобы войти в столовую, нужно было, чтоб вас измерили, да?

В.Б.: Дозиметрами проверяли, ну, это не всегда, а, вот, в нормальную погоду – нет. Вот, когда дождя не было, а, вот, когда был дождь или, там, снежок, такая мокрая погода, вот это проверяли. И потом перед дверью, вот, возле здания, тоже не везде, но, в основном, было стояли такие корыта большие с водой. И вот когда заходишь, ну, в воде надо было немножко помыть, чтоб вот эти песчинки с этой гадостью всей и чаще…

Н.К.: Смыть, да?

В.Б.: …воду меняли, да. А еще один раз у нас был такой случай: это мы в Чернобыле, как раз я смену сдала уже свою, и у меня свободный день должен был быть. Ну, как свободный, я-то всё равно занималась: то постельное, то шприцами, там, то надо было проверить состав лекарств, сколько у меня там есть. И вот сидела там что-то писала, приехал из санстанции санитарный врач. Ну, посмотрел. А у нас девочки, которые на смене, обычно кто на смене, тот и убирает, а они уехали две бригады на вызова. Ну, и мы тут сидели, значит, это, и песочек был, не убрано было в комнате. Ну, он приехал, так посмотрел, но я заметила, что он так придирчиво смотрит. Так, думаю, надо сейчас убрать по-быстрому. И он потом, значит, пошел к водителям, чтоб его отвезли, а получилось так, что один только спать лёг, всю ночь как-то проездили, такой, ну, дежурства ж разные бывают, бывают, один-два вызова за ночь, а бывает и чаще ездили, и устал водитель, и плоховато чувствовал, и пошёл отдыхать. А мы тут сидели и ремонтировал машину. И вот он… пройти немножко было, ну, я знаю, ну, метров пятьсот, может быть, вот там, где санстанция была расположена, но он захотел, чтобы его провезли. Ну, а ребята говорят, ну, видите ж, я ремонтирую, там, ну, этого поднимите, который отдыхает. Я говорю, он всю ночь работал, понимаете, говорю, пусть человек отдыхает, потому что неизвестно… Нас мало и неизвестно, какое дежурство будет. Тут же не… ну, с такими людьми лучше так не разговаривать, и он ушел. А доктор сидит, говорит, ох, наверное, сейчас проверка придёт. Я говорю, я так сама чувствую, говорю, сейчас я поубираю быстренько. Только я помыла, села писать, пришла из санстанции врач, и пришла, и она как-то, знаете, вот…

Н.К.: И не к чему придраться?

В.Б.: Да, и она немножко растерялась, что у нас было все чисто, все убрано, воду поменяли, все сделали. У нас тоже корыто же стояло. Перед тем, как зайти, а я как раз шприцы готовлю, там, на стерилизации. Ну, она потом постояла, покрутилась, ну, а потом я уже спросила, это что, говорю, вас прислал этот, который вместо главного врача санстанции сейчас? Она так улыбнулась, но ничего не сказала (смеется).

Н.К.: Ну, всё понятно стало!

В.Б.: Ну, да, да. Так что, знаете, люди есть люди, и в какой бы они ситуации не были, а если какой-то там шишка на ровном месте, старается себя показать, чтобы видели.

Н.К.: Ну, да, да, да.

В.Б.: А после него был чудесный врач, приходил, приезжал, там, разговаривал, спрашивать можно было у него, там, задавать вопросы, он как-то отвечал, ну, именно что нас там интересовало. Так что… Вот так было. И по поликлинике тоже. Вот был из Белой Церкви Сахно Иван Григорьевич. Он, даже помню, ну, я с ними непосредственно ж ходила и бумаги подписывала, и командировки ж оформляла всей бригаде нашей, и все вот эти вот табеля он подписывал. Ну, много мы, и он как-то вот говорит, иди, смотри, чтобы у тебя было всё в порядке, потому что пока я здесь, говорит, вот, пока, говорит, я знаю, что я подскажу. А пришел, пришел уже потом врач, ну, тот только вот так нос кверху, и пойду, чтоб он мне там подписал что-то, он кого-то зовет, чтоб проверили, правильно я написала или неправильно… Ну, ой, знаете как, это все житейское (смеется), поэтому все так.

Н.К.: А скажите, пожалуйста, а как Вы, ну, было ли  у Вас такое, скажем, как многие  люди говорят, что Чернобыль изменил их, например, восприятие жизни, например, до поездки в Чернобыль они к чему-то относились по одному, а после поездки стали по-другому? Или у Вас как… как было, так и осталось? Как бы Вы?

В.Б.: Ну, вы знаете, ну, в принципе-то, да, что-то, вот, ценность жизни как-то изменилась. Стала более, ну, я не знаю даже, может быть, более терпимее как-то стал. И вот первое время вот как-то вот эти все болячки раздражали очень, не мог приспособиться, вот не знал, что делать. А потом уже, когда вот почитал, там, где-то что-то кто-то подсказал, то тогда уже, конечно, стал воспринимать, ну, как последствия, действительно, как уже от этого никуда не денешься, просто нужно себя поддерживать. Я всегда говорю: Господи, хоть бы хуже не было, чтобы еще бегал сам и что-то делал и кому-то еще помогал. Так что, вот так.

Н.К.: А скажите, те люди, с которыми Вы там работали, Вы… ну, Вы кого-то знали, да, до этого, а с кем-то познакомились там, да?

В.Б.: Ну, с кем-то да, и там познакомились, вот, а в основном с нашей подстанции. Вот с нашей третьей подстанция скорой помощи основная масса людей была. Не знаю, почему так получилось, то ли, вот, у нас коллектив такой был, как-то сразу откликнулись. И первый раз тоже с нашей подстанции поехали, а потом там с других подстанции начались. С нашей подстанции даже водитель, вот одна женщина, Лида Зеркалова, она три раза была.

Н.К.: Ух, ты! Ничего себе.

В.Б.: Она сейчас за городом, в Песочине, по-моему, ну, или ну, где-то там, короче, за городом живет. С кем-то мы там познакомились, вот, с других подстанций, кого-то уже нет, конечно, Царство небесное им! Ну, сейчас мы общаемся, вот, в основном с теми, с кем я работала, вот, наша подстанция, ну, и потом с новыми познакомилась.

Н.К.: А что вы чаще всего вспоминаете, когда видитесь, когда общаетесь, что вы чаще всего, может быть, просто обсуждаете, вот, интересно, какие?

В.Б.: Знаете, ну, в основном, конечно, всех интересуют здоровье, там что-то новое где-то услышал, делимся, вот, там, то рецептами всякими, ну, а потом мы просто о жизни разговариваем. Конечно, сейчас вот обстановка, к сожалению, такая очень серьезная, но тут нет той тихой охоты, мы… тут видишь сразу все последствия, а мы-то ехали, мы-то не знали, мы же и военнообязанный были, нас, как ото котят бросили, никто ни о чём не предупредил, да, собственно говоря, никто толком и не знал-то, что это, и Хиросиму тогда, как-то всё скрадывали, никто толком не рассказывал.

Н.К.: Понятно. Скажите, пожалуйста, такой вопрос: а вот, если бы точно знали, что можно поехать, например, там, в те места, где Вы работали, с чисто эмоциональной точки зрения, Вам было бы, я не знаю, интересно, хотелось бы поехать походить по тем местам или скорее нет?

В.Б.: Вот, Вы знаете, я вот думала об этом, но мне бы хотелось увидеть вот бывшую хозяйку, у которой мы жили. Жива она или нет, не знаю, и там бы поехать, вот, посмотреть. Я, вот, сколько смотрю эти кадры, вот, иногда показывают, ну, непонятно, а мне бы вот именно там бы, где мы были, хотелось бы, конечно, поехать посмотреть, ну, так, туда и назад.

Н.К.: Быстренько.

В.Б. Потому что, да, потому что сил-то уже нет тех, которые были, и потом, тогда же это не сказалось, ну, практически никак, потом уже стали всё это выявлять, так что… Смотришь, конечно…

Н.К.: А вот, после того, как вы приехали, как складывалась Ваша жизнь дальше? Завели ли Вы ещё детей после этого или не решились? Как вы?

В.Б.: Нет, у меня дочка в 73-ем году родилась, я хотела ещё ребёнка, но я на работе в аварию попала. Ну, мне ж как всегда, сзади нас машина ударила, сотрясение было, потом эти головные боли, и у меня, вот, два месяца так вроде бы нормально было, вот, когда беременная была, а потом начинались жуткие головные боли, и я просто побоялась. А уже когда приехала, то тут уже проблем больше стало. И потом я просто даже и не решилась, потому что вот у меня на работе, работала фельдшер, ее муж – чернобылец, ребёнок очень мобильный, очень такой резкий, подвижный, головные боли его беспокоили. Он ещё когда маленький был, и я так посмотрела, я не решилась. Ну, а потом, знаете, чувствовал так, что… Мы, вот, приехали 16-ого, ну, там на 17-ое на ночь, а 26-ого мне надо было на работу идти, а я ночью сознание потеряла, и потом стали такие вот нехорошие, там, то голова сильно кружится, то приступы эти, как алкашку трясет, и я не решилась. Тут же нужно эти анальгетики, обезболивать и всё остальное, а анальгин до 3 месяцев вообще нежелательно принимать, потому что он действует на кровеносную систему, и там вот эти вот нехорошие. Поэтому заведомо уже знаешь, что вряд ли все будет благополучно. Я просто не рискнула, просто побоялась, думаю, зачем обрекать.

Н.К.: Ну, да.

В.Б.: Так что… хотелось бы, конечно еще, но сейчас уже все операции за операциями…

Н.К.: А скажите, пожалуйста, а когда Вы приехали, ощущали ли Вы на себе со стороны простых людей какое-то особое отношение к себе как человеку, который там побывал? Или нет?

В.Б.: Было, было, да, соседи, там, удивлялись, и вообще, как ты осмелилась? Как ты могла поехать? Ну, я говорю, за спинами я не привыкла прятаться, и потом, не знаю, как-то вот я к этому отношусь: надо - значит надо. Ну, а сейчас, конечно, даже другой раз, вот, смотришь, вы понимаете, что интересно, вот наше поколение и вот сейчас поколение, ну, вот, уровень сознания, духовного развития совершенно другой, Да, вот, другой раз сидишь, спит стоит, ой, стоишь – сидит спит, там, глаз чуть-чуть приоткрыл, всё, а некоторые вообще вот, и часто такое стало, раньше как-то и больше место уступали, а сейчас особенно молодежь – сидит спакойненько, там, клацает…

Н.К.: В смысле,  не уступают место?

В.Б.: Да, да, и это не только мне, это, вот, я вообще поражена, очень часто я это сейчас вижу, бывает, конечно, такое, что уступают. Но, вот, например, сегодня я ехала, все так спокойненько сидят, ну, я, когда я могу стоять, ну, были такие моменты, когда я чувствую, что я упаду, вот, начинает голова сильно кружится, там, и в глазах темнеет, то я прошу, чтобы уступили место. Ну, кто быстренько подскакивает, кто нехотя, кто как, понимаете. А сейчас так это всё спокойненько, некоторые говорят, я за место платил, да… Вот, это… у нас дача за Мерефой, там, и если поздно придёшь на автобус, на маршрутку, места… стоять будешь, стоять пока уже там кто выйдет, где место освободится (смеется)…

Н.К.: Ну, не переживайте.

В.Б.: Та, ради Бога, я как-то, я ж говорю, что лишь бы хуже не было. Я пока еще могу, пока я еще в  силах. Когда бывает, конечно, так, что и целый день проваляешься, ох, когда не то, чтобы ходить, разговаривать тяжело (смеется), ну, мы впереди! Ну, из-за работы… вообще-то я любила свою работу, там, день, ночь, как-то меня это не страшило. Я работала, и мне всегда… вот, я получала удовольствие, когда человеку окажет помощь с той же почечной коликой, особенно, когда инфаркт, отек, там, или это бронхиальная астма, когда у них уже вены плохие, и сделаешь человеку, и вот видишь, как на глазах ему хорошо, и тебе хорошо (смеется). Так что… Когда вызов смотришь такой, что мы не нужны, и спать хочется, и сидишь клюешь носом, а когда, вот, что-то ты видишь, что ты нужен  Вот ты нужен, откуда и силы берутся, и бегом, бегом всё делаешь как-то, потом уже да, потом уже как тряпка, а вот в этот момент, ну, вот, не знаю, так я как-то.

Н.К.: А скажите, пожалуйста, что Вы думаете по поводу мероприятий, посвященных памяти этим событиям, ну, вообще, по поводу памяти, как это всё, возможно, можно было бы преподносить? И или достаточно того, что преподносится сейчас? Вот, что Вы думаете по этому поводу?

В.Б.: Ну, мы, конечно, благодарным и нашей местной власти и у нас, в нашем Коминтерновском районе, раньше всех организовали «Союз Чернобыль», и наши, вот, Царство небесное, Сергей Васильевичу, это ж он организовал все, и сколько лет он там был, и нас награждали, и к 26-ому апреля и потом ещё, вот, День инвалида Чернобыля, это 14-ого декабря, он всегда что-то организовывал. Там, в кафе приглашали, мы вспоминали, чтили память тех, кого уже с нами нет, цветы к памятнику, там, возлагали… Ну, вот, Болотов, ну, вы знаете его, конечно, у него очень стихи прекрасные, посвящены тем, кого нет, и живым, и всем, там, пишет. Это, конечно, очень радует, что о нас не забывают, нас помнят, и всё-таки это - наша история, это страшная история, но всё равно люди должны знать, что такое, к сожалению, бывает, и нельзя быть равнодушными, и нужно помнить о людях, которые вкладывали душу в это дело. Вот сейчас у нас на работе, когда мы работали, тогда о нас как-то помнили, знали, 4-ая больница, когда ещё были те руководители, которые… при которых мы ездили, ну, а сейчас там всё поменялось, уже и забыли, и подстанции… вот, на моей подстанции, там, три человека только осталось, те, которые при нас работали, а так все новые, ну, а новые не знают. Это, вот, Оля говорила, она предлагала, ещё когда работала, стенку сделали на работе, чтобы люди знали, что такие были, ну, знаете, у каждого своя работа, кто-то этим просто, может, не хочет заниматься, всё это ж… нужно все, и усилия прикладывать, сейчас это всё сложно, раньше было всё свободнее, всё проще, ну, а сейчас… Так, что, вот на работе забыли о нас, а «Союз Чернобыль» еще нас помнит, и спасибо, конечно, что помнят о нас.

Н.К.: Понятно. Скажите, пожалуйста, ну, по поводу будущих поколений хотелось бы, вот те, которые еще родятся, возможно, которые еще не родились, но которым будет интересно это всё, как бы, узнать, когда, вот, например, уже, вот, они откроют учебник и захотят, вот, узнать что-то важное для себя, вот, оглядываясь на свою жизнь. Возможно, Вы бы могли сделать, сказать какие-то выводы или что-то, вот, важно, чтобы им могло пригодиться, может быть, что-то, вот, о чём, вот, стоит помнить или им знать, или о чем ни в коем случае нельзя забыть, вот, что-то такое хотелось бы от Вас услышать, вот, оглядываясь на всё, вот, на сегодняшний момент?

В.Б.: Чтобы была память, чтобы ее ни извращали, ни переписывали, как вот сейчас говорят, что мы теперь напишем учебники по Великой Отечественной войне, какие нам нужны, уже ж историки сказали западные, а нам хотелось бы, чтобы люди это помнили, чтобы были умными, чтоб не повторяли этих страшных ошибок, чтоб не делать, и молодёжи, конечно, чтобы она училась, чтобы она впитывала в себя знания не… не так, как, вот, деньги заплатил, и он получил диплом, а чтобы он, действительно, знал, к чему могут привести последствия ошибок, ведь, это же очень страшно! Ну, как Ленин говорил, «Учиться, учиться и учиться!». Ну, и людям, чтобы меньше было зла, чтобы больше было добра и мира, добра, всего самого доброго будущим поколениям, чтобы они счастливо жили, чтоб не было им наших страданий и наших всех этих испытаний.

Н.К.: Спасибо! Может, что еще хотите добавить?

В.Б.: Да, нет, наверное. Я и так Вам много рассказала (смеется).

Н.К.: Спасибо большое.

В.Б.: Что-то, может быть, неправильно, там, в смысле, знаете как, построение, там, я знаю, речи и, может быть, что…

Н.К.: Все замечательно! Спасибо Вам большое!