Наталия Козлова (далее Н.К.): Итак, сегодня у нас…

Вячеслав Купрейченко (далее В.К.): 22-е число.

Н.К.: Да, 22-е сентября 2014-го года, находимся мы в помещении Союза Чернобыль, беру интервью я, Козлова Наталья, у…

В.К.: Купрейченко Вячеслав Викторович.

Н.К.: И первый мой к Вам вопрос, этот вопрос достаточно обширный, вопрос-просьба: просьба рассказать историю Вашей жизни, вот что считаете нужным. Можно с самого начала: где родились, что делали.

В.К.: Родился я в городе Харькове, на ХТЗ, окончил 88-ю школу, вот. В 15 лет пошел на Тракторный завод работать.

Н.К.: В 15 лет?

В.К.: Да, с 15 до службы в армии. В 1972 году меня забрали в армию, я служил в Калужской области, вот, 2 года. В 1974 вернулся с армии, опять пошел на завод трудится. Оттуда же меня забрали в Чернобыль. Ну, в принципе, я уехал в Чернобыль добровольно, я пошел сам в военкомат и меня забрали в Чернобыль. В Чернобыле я был в 1976 (имеет ввиду 1986) году с 26, по-моему, октября и по 20 января 1987 года. То есть, я пробыл там 86 дней, где-то так получилось. 86 дней. Значит, работал я в банно-прачечном отделении, вот. Работал по 14, по 16 часов где-то. С 4 утра до 8 вечера – 16 часов у меня получалось.

Н.К.: Ничего себе.

В.К.: Я работал истопником сначала, топил котлы в столовой, вот. От меня очень много, конечно, зависело. Если я там где-то что-то не растоплю, значит весь состав останется без еды, вот. Ну, а потом работал в банно-прачечном на стирке белья. Ну и так как нас без выездов на реактор никого домой не отпускали, значит, я должен был еще наездить часы на реактор. Вот работая в банно-прачечном уже, когда со столовой ушел, я вот ездил на реактор еще работать помимо этого. Значит, 12 часов работаешь в банно-прачечном, потом свободное время, там поспал немножко и едешь на реактор еще. Значит, на реакторе свои часы отбыл и потом приезжаешь…

Н.К.: А что Вы делали на реакторе?

В.К.: На реакторе выполняли любую хозяйственную работу. Ну, вот приезжали, нас задействовали, любую работу давали. Могли копать, могли носить что-то такое. Но, вот работа разная была, разнообразная. То, что нужно было там выполнять, мы все выполняли. Помимо этого мы забирали зараженное белье оттуда. Мы забирали, грузили его и вывозили к себе в часть. Ну, в часть приезжали, сортировали его. То, что не поддавалось стирке, оно было сильно заражено – откладывали отдельно и потом вывозили на могильники. А в могильниках уже закапывали. То есть, ну, вот такая у нас служба была. Ну, работал по 16 часов и притом ежедневно без выходных.

Н.К.: Ничего себе.

В.К.: И доказать сейчас это просто невозможно.

Н.К.: А где находилось место Вашей…?

В.К.: Село Ораное.

Н.К.: А, Ораное.

В.К.: Да, рядом была 25-я бригада с нами. А мы через дорогу от 25-й бригады были. То есть, мы все там вместе были. Ну, вот такая вот жизнь. В 1988 го… Я в 1987 приехал оттудова в январе, а уже в 1988 году мне дали 2-ю группу инвалидности. То есть, я в Харькове был, мы тогда с… тогда еще при Красном Кресте это все было, вот. Начиналось вот это вот подниматься чернобыльское вот это движение. Я был в первой 20-ке инвалидов города Харькова, вот. Я получил инвалидность, 2-ю группу, вот. И по сей день она у меня.

Н.К.: А скажите, а как Вы узнали об аварии?

В.К.: Об аварии, так она была известна всем.

Н.К.: То есть, по телевизору?

В.К.: По телевидению, конечно, объявили тогда, да. Все это дело так происходило.

Н.К.: А как Вы решили вообще добровольно поехать, как…?

В.К.: А сначала я… Ну, я был при военкомате еще, у меня была должность посыльного. То есть, вот любое какое-то, ну не знаю, ну в случае войны там, допустим, в случае вот такого вот, да, меня вызывали в военкомат и я разносил повестки.

Н.К.: Угу.

В.К.: Вот как. И я по началу, первые повестки я носил, вот, майские повестки…

Н.К.: Ничего себе.

В.К.: Да. Вот нас сняли с работы, тогда я повестки эти разносил первые. А потом посмотрел, что надо, наверно, самому идти, что ж я…

Н.К.: Ничего себе.

В.К.: Отсиживаться. И сам ушел. Я тоже, я подошел к начальнику к своему, сказал, что: «Давай меня тоже, я тоже поеду туда». Так что такие дела.

Н.К.: А как Ваша семья отреагировала?

В.К.: Семья у меня… ну, как семья отреагировала? Ну (смеется), конечно, это все тяжело, но отреагировали, но поехал все равно. Поехал.

Н.К.: А были Вы…

В.К.: У меня уже было двое детей к тому времени. Да, у меня две девочки, уже двое детей было, вот. Ну, что ж, это ж такое…

Н.К.: В общем, немножко, наверное, были против, но согласились с Вашим решением.

В.К.: Да не немножко были против, а были против, но куда – никуда не денешься. Раз я уже дал согласие, значит я поехал. Вот это такое дело.

Н.К.: Понятно. А помните ли Вы свое первое впечатление, когда приехали в зону?

В.К.: Мы, когда приехали в зону, там был сборный пункт такой. Нас на машинах привезли и пришли ребята те, которые уже уезжали. И мы там харьковских встретили своих ребят знакомых, вот. И они нам что-то уже рассказали. Потом нас построили, начали там распределять уже по воинским частям, кого куда. Вот меня в банно-прачечное направили, ребят в 25-ю бригаду. Там большой призыв был. Кого в пожарники там, ну, в общем, всех по частям разобрали сразу, разбирают. Нас много привезли, большой призыв везли, так очень много людей было. Так что…

Н.К.: А было ли что-то, что Вас как-то впечатлило в тот момент, когда Вы приехали?

В.К.: Да нет, наверно ничего, ну, обычная служба. Вы все… все срочная служба обычная. Привели в часть, ознакомили, записали, там положили, дали какое-то место на кровати, все.

Н.К.: Просто многие рассказывают, что вот как увидел, там, например, что людей нет или, например, увидели, что там животные какие-то не такие, это очень впечатлило.

В.К.: Нет, единственное, что вот так сильно вот запомнилось, вот, уже было прохладно, это ж уже очень была. И вот в палатке я сплю, ночью меня будят ребята донецкие. Донецкие ребята, как-то вот там, ну не знаю, были как вроде по областям, вот дружили. Донецкие разбудили и говорят: «Вот у нас есть дедушка старый…» Его «дедушкой» называли в то время, ему было 44 года.

Н.К.: Ух-ты.

В.К.: Но, его по идее не должны были забирать, там говорили до 40 лет и больше забирать нельзя было. Но его забрали. И вот он уже отслужил там 2 месяца, да. И вроде рентгены набрал, уже все, а его не отпускали, потому что не было замены ему. И вот ребята меня попросили, говорят: «Не хочешь поработать вместо него?» Я говорю: «Ребят, ну, если нужно, – говорю, – пойду вместо него работать». Вот они меня, значит, забрали в свою свиту, в эту. И я ушел работать с ними вместе.

Н.К.: Ничего себе.

В.К.: Вот так, ну и наверно присматривались ко мне, не так это все просто было.

Н.К.: Ну да.

В.К.: Ну да. За мной наблюдали где-то с неделю, наверное, а потом меня взяли, говорят: давай. А потом этот «дедушка» меня обучил, вот, и поехал домой. А я остался на его месте работать.

Н.К.: Понятно, а чего ж его «дедушкой» называли?

В.К.: Ну, 44 года, мы тогда были молодыми…

Н.К.: Ааааа…

В.К.: Нам было по 30 лет, да. А он, ему 44, все-таки уже возрастном… возраст в то время такой был… Тем более я…

Н.К.: То есть исключительно из-за возраста?

В.К.: Ну, возраст, 44 года уже да, вроде как бы… Тогда все ж ехали молодые были. Там 25, 27, 30 лет было.

Н.К.: Угу. А такой вопрос, вот Вы там работали, были там и военные и так далее. А были ли какие-то работы, которые выполняли женщины?

В.К.: У нас женщин вообще не было.

Н.К.: Не было, да?

В.К.: Не было совершенно женщин, никаких.

Н.К.: То есть, одним мужским коллективом?

В.К.: И готовили у нас повара-мужчины были только и… Ну не было у нас вообще женщин, ни одной не было женщины. И в штабе сидели одни жен… мужчины тоже, никого не было женщин.

Н.К.: То есть, совсем?

В.К.: Совсем не было, совсем. У нас, вот у нас такой был отряд, что никого не было, женского коллектива. Женщины приезжали к нам с концертами.

Н.К.: Ух-ты.

В.К.: Да, у нас рядом Иванково было, ну как оно, не рядом, по-моему, 30 километров от нас было, вот. Ну, молодцы девчонки – организовано приезжали с концертами, давали нам концерты какие-то, все-таки весело было. Фильмы крутили два раза, по 2 фильма в день.

Н.К.: Ух-ты.

В.К.: Вот вечером садились, вот после ужина, ну, с 8-ми где-то до 11 можно было посмотреть какие-то фильмы. По 2 фильма все время крутили, какие-нибудь художественные. Ну, оно ж хочется посмотреть, а в 4 утра все равно вставать надо.

Н.К.: Даже не смотря на то, что так рано все равно…?

В.К.: Ну, от… ну, все равно, да, ну а как же, хочется что-то ж.

Н.К.: А как… а где Вы жили, в каких условиях?

В.К.: Жили мы в палатках. Палатки были большие такие с где-то порядка, наверно, ну, человек, наверное, 25 жило нас там или 30 где-то, наверное, в палатке в одной. Много, много. Буржуйка стояла. Я попал еще и в морозы в хорошие, у нас где-то до 30 морозы были.

Н.К.: Ого.

В.К.: Да.

Н.К.: Да Вы там, наверное, замерзли сильно?

В.К.: Ничего, ничего, ничего. Все пережили.

Н.К.: Ничего себе (смеется).

В.К.: Пережили все. Постоянно дневальный был, тот, который следил за печкой, топил печь постоянно в палатке, ну, тепло было. Кому ближе к выходу, конечно, может, попрохладнее, сюда, ближе к печечке ничего было.

Н.К.: А у Вас там выдавали одеяла, да, или как-то та…?

В.К.: Ну, обыкновенное… армейская служба.

Н.К.: А.

В.К.: Одеяла как и у всех, одежда, одеяло как и положено. Кровать стояла солдатская, обыкновенная. Так что так особо, наверное, ничего такого не было.

Н.К.: А может быть, как можете вспомнить какую-нибудь интересные ситуации, которые Вам запомнились тех времен?

В.К.: Та нет такого ничего. Новый год сами себе организовали. Вот Новый год я ж там отмечал. Ну, молодцы все ребята организовано. Я и сейчас вот перезваниваюсь, у меня друзья в Черкассах, вот. Он, он сам меня нашел, мы вместе там были.

Н.К.: Ух-ты.

В.К.: Вот когда мы ездили в Киев, на… ну, я не знаю, как это назвать: забастовка, то ли митинг был у нас там, да. Мы ездили ж в Киев несколько раз, вот, собирались там. И я ехал из Киева поездом и вдруг телефонный звонок, я не ожидал просто. Я просто не ожидал. Этот Валера меня нашел, вот мы там дружили сильно.

Н.К.: Ух-ты.

В.К.: Вот, и вот он меня нашел через сколько лет, это буквально года 2 назад. Вот он меня нашел, мы с ним сейчас вот перезваниваемся постоянно.

Н.К.: Слушайте…

В.К.: Там еще ребята из Черкасс были, вот. Я и с ними тоже сейчас поддерживаю отношения.

Н.К.: Ничего себе, помнят до сих пор, все.

В.К.: А очень даже, и перезваниваемся всегда, какие-то это самое.

Н.К.: А когда…

В.К.: И новости, какие у нас здесь новости, какие там у него новости. Что-то он мне передает, что-то мне рассказывает обязательно, часто созваниваемся.

Н.К.: А после того, как Вы оттуда уехали, Вы как-то поддерживали вот с теми ребятами, с которыми там работали отношения?

В.К.: Нет, с теми ни с кем, нет. Вот с харьковскими еще да, здесь же собираемся всегда, видимся с кем-то, да. А вот с других городов кто был – нет. Нет, нет, нет… Вот это единственное, меня Валерка нашел, сейчас с ним, постоянно.

Н.К.: Ничего себе.

В.К.: Постоянно перезваниваемся, дружба страшная. Вот собираюсь к нему в гости поехать.

Н.К.: Ну, правильно.

В.К.: Приглашает, да.

Н.К.: Да.

В.К.: Приглашает.

Н.К.: А что чаще всего вспоминаете, когда общаетесь?

В.К.: Та ну, мы все вспоминаем, там же много нестандартных положений было таких, знаете, на…

Н.К.: Ой, расскажите!

В.К.: Да нет, это не рассказывается (смеется).

Н.К.: Да, (смеется) ну смотрите.

В.К.: Ну, а как же, ну… Взрослые люди, мужики, знаете как и всего хочется, ну как это так? И, бывало, что и выпить надо ж где-то было, и это ж не без этого, правда. Ну, а как, ну все такое было, все было, все было.

Н.К.: Это ж самое интересное.

В.К.: Ну, это интересное, но… (смеется) Все было, все интересно было.

Н.К.: Ну, расскажите, что можете (смеется).

В.К.: Та нет, ну такого, ну, чтобы… некогда было просто, служба была такая, что некогда было. Вот чем-то таким, на стороне чем-то заниматься, ну некогда просто было. Вот я уходил в 4 утра, в 8 освобождался, хочется фильм посмотреть, с ребятами пообщаться еще как-то, да. И приходишь, упал, заснул, 4 утра, тебя опять дневальный будит: «Вставай, тебе идти». Вот это каждый день монотонность вот эта, она добивала, очень много сил забирала. Очень тяжело было, очень тяжело было, без отдыха в принципе. И никакой помощи, ничего, сам все время, сам, сам, сам, сам, один. Одному тяжело, конечно.

Н.К.: А скажите, а кормили Вас там как?

В.К.: Кормили отлично, ничего не могу сказать. Кормили очень хорошо у нас. Очень хорошо, доппаек еще был, давали, да.

Н.К.: А что…

В.К.: Одного вора поймали там.

Н.К.: Да?

В.К.: Да, у нас там один житомирский просился: «Возьмите меня на кухню работать». Ну, возьмите, возьмите – командиру сказали, командир ну дал добро. Ну вот он пришел, начал вроде бы готовить, там поваром, все ж выдали нам доппаек, печеночный паштет, он выдавался в банках. И мы открывали эти банки, вот открыли, да вот, ставим, допустим, на стол, человек подходит: хочет – ложку взял, хочет – 2 взял. Кому сколько хочется – правда, вот. Получаем паштет на обед, выдавать, а его нет. Один раз так. А это порядка 10 банок паштета, большие банки, вот. Раз пропал, второй раз пропал, мы сами расследование это сделали. Расследовали, нашли, «дали» и он сбежал. Он сбежал, ну, правда, он наверно умным был и сразу обратился в военкомат. Позвонили с военкомата и сказали, что он уже дома. Ну…

Н.К.: То есть…

В.К.: Наши попросили, чтобы он приехал, взял хотя бы справку, что он побывал там. Он приехал, забрал справку и уехал. Больше не появлялся.

Н.К.: То есть, ему особо ничего не было за это (смеется).

В.К.: Ну, кроме того, что мы «дали» немножко.

Н.К.: А, то есть немножко…

В.К.: Ну, а как же…

Н.К.: …приложили (смеется).

В.К.: Ну, а как же, ну это воровство. У кого он ворует? У своих же!

Н.К.: Ну, понятно, да.

В.К.: Ты же живешь со своими и с у своих же воруешь.

Н.К.: Наверное, хорошо дали, раз сбежал.

В.К.: Ну, немножко, немножко.

Н.К.: (смеется) Понятно.

В.К.: Немножко. Ну, наверно, запомнил.

Н.К.: Да (смеется).

В.К.: Ну, я так думаю. Потому, что такие вещи нельзя…

Н.К.: Ну, правильно, да.

В.К.: Да. Ну, а так, больше ничего, вот. Ну, я говорю, тут как что Новый год сами себе организовали. В столовой сели, командир части разрешил, ну не пить, ну не пить. Лимонад – пожалуйста, все это организовали там, сели. Какие-то увеселительные игры там для себя сделали. У меня даже фотографии есть дома, как мы празднуем там. Играли там… (смеется) ребята сами себе… Повеселиться хоть немножечко.

Н.К.: Ну, молодцы.

В.К.: Так, так. А так больше ничего такого. Трудовые будни и все.

Н.К.: А когда…

В.К.: Лавочка была у нас, привозили там продукты добавочно. Там если кто-то хотел покупать – пожалуйста. Сигареты, там вот такое можно было купить. Приходила автолавка постоянно к нам. Ну, вот такое, а так больше ничего. С домом связи никакой, конечно.

Н.К.: Что, ни писем, ничего?

В.К.: Тяжело, ну тяж… Та какие там письма, кто их там будет писать, ради…

Н.К.: А, понятно.

В.К.: Тяжело, вот.

Н.К.: А когда уезжали, как это было, каким транспортом, как?

В.К.: Уезжал я… меня дежурная машина увозила, я один ехал. Ну, вот меня дежурная машина до Иванкова довезла, с Иванкова сел автобусом, ну а уже потом оттуда я этим самым, самолетом прилетел. Из Жулян, в Жуляны приехал и с Жулян прилетел самолетом. Так хотелось быстрее домой попасть.

Н.К.: Ну, понятно.

В.К.: Вроде бы и срок небольшой, там 3 месяца.

Н.К.: Та ну.

В.К.: А там казалось это вечность, да. Посмотрели, насмотрелися на эту всю технику, которая стояла заброшенная вся. И на могильники ездили, смотрели, что там на могильниках творилось.

Н.К.: Много, да?

В.К.: Все закапывалось, та там страшное дело. Я не знаю, как это сейчас там все. Представьте себе, вот такое количество зараженной техники и всего там подобного закопать в землю. Сколько там сейчас светит рентген, это страшное дело.

Н.К.: Да, да, страшно, пони…

В.К.: С ума сойти, да. Так что вот такие дела.

Н.К.: А когда Вы приехали, ощущали Вы какое-то, я не знаю, особое отношение к себе среди, я не знаю, на работе, знакомые там?

В.К.: А вот, а вот Вам скажу сейчас, вот…

Н.К.: Уважение, может, какое-то особое?

В.К.: Относились к нам по-хамски.

Н.К.: Да?

В.К.: Да. И вот, во-первых, нас всех обманули очень сильно по приезду. То есть, мне очень много не доплатили денег, родной завод, вот. То есть, нас обманули по оплате за пребывание в зоне Чернобыльской, так. Потом, куда я не ездил, я ездил и в горисполком, я ездил и в облвоенкомат, и ходил и в райвоенкомат – все смотрят на меня, со мной соглашаются, но говорят: «Помочь мы Вам ничем не можем».

Н.К.: Понятно.

В.К.: И вот когда мне дали II-ю группу инвалидности, а двое деток, а пенсию дали 120 рублей тогда, это советских еще, да. 120 рублей пенсии и жена зарабатывала 120. Прокормить практически семью, ну, невозможно было, правда. Это ж и школьницы они как раз были у меня, в школу ходили девочки, вот. Я поехал в облпищеторг, к начальнику облпищеторга и просил дать какой-нибудь паек, вот как дают инвалидам, там, пайки какие-то, да. Мне было сразу отказано, и сказали так: вот переселенцам положено, мы даем переселенцам только, а ликвидаторам – нет.

Н.К.: Угу.

В.К.: И мне отказали. После чего я поехал второй раз и со слезами на глазах. Я плакал, сидел у них там. Я говорю: «А как же мне – говорю, – семью кормить? Вот мне работать нигде нельзя, вот. Меня нигде не берут, что мне делать, как мне за 120 рублей семью прокормить?» И они смиловались надо мной, он вызвал своего заместителя и сказал, говорит: «Помоги парню». И вот они мне помогли. Отпустили меня домой, а потом приходит мне письмо из облпищеторга и меня прикрепили к магазину, как инвалида по зрению, как слепого просто, вот. Ну, хотя бы это. И я хоть начал получать паек, вот я как вроде стал родоначальником этих пайков, вот. А потом уже, когда схватилось это общество наше, потом уже выбили пайки. Мы начали пайки получать какие-то, ну, все пошло с этого, вот так. Так что я многих здесь ребят знаю, кто здесь, тут многих, начинали все, еще с Красного Креста. Я всех помню хорошо, и самого первого председателя, и второго, и третьего – всех помню.

Н.К.: Как Вы думаете, а как эта авария тогда повлияла на наше украинское общество в целом? Или никак? Как Вы считаете?

В.К.: Я не знаю, я не знаю.

Н.К.: Как, сплотились люди или как-то не обратили внимания или как Вам кажется?

В.К.: Неее… Мне кажется, даже не обращали внимания на нас как-то. С очень большим холодом относились. Вот такое ощущение, что мы вроде как нахлебники были какие-то. Вот, вот, ну вот так вот. Куда не обратись, это, говорю, благодаря вот ребятам, которые занимаются вот этими всеми вопросами, где-то что-то выбивалось, хоть как-то по чуть-чуть. А так, ну как нахлебники мы шли, вот. Ну, мы никому не нужны, мы и сейчас никому не нужны.

Н.К.: Ну, а, собственно говоря, авария воспринималась как…?

В.К.: Даже были такие речи: «Я ж тебя туда не посылал».

Н.К.: Ага.

В.К.: Понимаете. Это до того было обидно.

Н.К.: Ну да, конечно.

В.К.: Так что, ну вот такие дела.

Н.К.: А вот сейчас среди, ну, может не сейчас, ну год назад так точно, ну были такие, я не знаю, идеи, как среди молодежи, студентов по поводу экскурсий в зону. Как Вы считаете, это вот… Как Вы к этому вообще относитесь? Нужно это, не нужно, можно – не… вообще не надо?

В.К.: Ну, нет, а нет, пусть бы поехали, посмотрели. Это вот, я… это уже прошло 26 лет, да.

Н.К.: 28.

В.К.: 28, 28, 28. Так вот, тогда даже было дико смотреть на это, когда едешь по зоне и вот эти умершие деревни. И едешь по деревне, а ни одной души. Птицы не летали! Если в неделю одна птичка пролетит типа вороны – все стояли и кричали.

Н.К.: Ничего себе.

В.К.: «Птичка полетела!»

Н.К.: Ничего себе.

В.К.: Да, ни одного зверька, ни птички не видели мы.

Н.К.: Это они все…

В.К.: Они все улетели. Они видно эту радиацию ж чувствую, они уш… улетели оттудова все, не было птиц совершенно. Вот едешь когда на реактор – да. А мы были прямо вот 30-ти километровая ПуСО стоит, мы, ну, недалеко мы от ПуСО были, там может быть с километр, ну почти 30-ти километровая зона. Ну, а выезжали ж туда в зону, все время ездили. И вот когда по зоне едешь, аж моторошно становится. А сейчас так там – тем более. Вот, и показать, чтобы дети посмотрели, хотя бы представление какое-то имели, что это такое. Ну, как таковой там сейчас может быть зараженности нет большой. Ну, хотя бы люди бы смотрели и видели, что это и как это.

Н.К.: То есть считаете, скорее, было б полезно.

В.К.: Да, а почему бы и нет? Конечно да.

Н.К.: А Вы, как Вы чувствуете эмоционально, Вы бы скорее да или скорее нет, хотели бы съездить, посмотреть?

В.К.: Хотел бы съездить бы. Хотел бы, с удовольствием бы поехал. А ну, б оно б вспо… конечно б хотелось бы поехать, вспомнить, да посмотреть бы на все. Хотелось бы.

Н.К.: А как Вы думаете, по поводу, например, работы с молодежью. Как Вам кажется, как лучше было бы проводить мероприятия, посвященные памяти этим событиям? У меня в школе, например, с детьми учителя разговаривали 26-го, да. Может быть, можно было бы сделать как-то иначе?

В.К.: Ко мне детки приходили вот было 25-летие. Школьники приходили ко мне, приходили. Было приятно очень, аж до слез приятно. Они раз пришли, первый раз пришли просто так, узнать там что к чему, а потом пришли и принесли мне еще какой-то там… Собрались, видно, по копеечке, принесли какие-то там мандаринки-апельсинки, но это было очень приятно.

Н.К.: Ничего себе.

В.К.: Это было очень приятно, да, от деток. Ну, может быть, это был фарс какой-то… не от школьников, я имею в виду.

Н.К.: Не.

В.К.: Ну, их-то учителей же тоже заставляют вот это. Подошел день, нужно провести мероприятие, я, я ж тоже это понимаю, да.

Н.К.: Ну, там, может быть, да, школьники они, в принципе, они…

В.К.: Да, ну а школьники, да, они-то дети, они еще этого не понимают, они еще этого не знают, конечно. Детям это может быть тоже как-то приятно, к кому-то пойти, что-то сказать. Мы же тоже ходили к участникам войны, к ветеранам войны. Мы росли на этом на всем, мы ж тоже к ним ходили.

Н.К.: Ну да.

В.К.: Ну…

Н.К.: Ну, то-то.

В.К.: У меня еще в доме герой Советского Союза жил, так вообще, я в таком доме жил престижном.

Н.К.: Ну, да, можно гордиться (смеется).

В.К.: Так гордились этим, да. Так что…

Н.К.: А как Вы думаете, такой вопрос, вот во время Второй мировой войны, ну как, были события и об этих событиях уже, к сожалению, мало у кого можно услышать, потому что мало осталось уже в живых, потому что много времени прошло.

В.К.: Прошло, да.

Н.К.: И вот…

В.К.: У меня папа воевал, я…

Н.К.: Вот и после этих… и мы можем узнать только, к сожалению, из учебников многие вещи. Вот как Вы думаете, вот когда пройдет много времени после Чернобыльских событий, настолько далеко, что дети смогут прочитать об этом только из учебников, как Вы думаете, что там должно быть написано? Что… что, вот я не знаю, может быть, какой-то вывод, что-то важное, что им следовало бы знать, помнить или о чем?

В.К.: А я скажу, что должно быть написано. Правда должна быть написана. Вот, правда. Там не надо кривить. Вот некоторые секретные документы еще до сих пор не рассекречены. Вот мы все это дело вот своими руками вытаскивали оттудова. Ну, вот у меня сейчас дома есть там секретные такие документы, ну, которые мне нужны, допустим, были, да, по оформлению пенсии, по той же пенсии и ну, по всему, ну. Почему мы должны это все дело вытаскивать, почему от людей это все скрывают?

Н.К.: Ну да.

В.К.: Понимаете, я… пусть правду расскажут, как это все было и как это. Это потихонечку начинают вот сейчас все вытаскивать.

Н.К.: Ну да, оно со временем, оно обычно да.

В.К.: Со временем, да, да, да. Вот страна может перестроиться, может быть что-то будет.

Н.К.: Может быть, да.

В.К.: Может быть что-то будет. А так я не знаю.

Н.К.: Спасибо, может, что-то еще хотите добавить?

В.К.: Не за что. Нет, ничего.

Н.К.: Все.