Наталия Козлова (далее Н.К.): Итак, сегодня у нас 20-е января 2015 года, находимся мы в помещении «Союза Чернобыль», беру интервью я – Козлова Наталия, у… Представьтесь, пожалуйста.

Игорь Вейс (далее И.В.): Гвардии старший сержант (смеется) в отставке Вейс Игорь Антонович, 55-го года рождения.

Н.К.: Вейс, да? Ух ты.

И.В.: Да.

Н.К.: Какая фамилия интересная. Первый мой к Вам вопрос будет такой. Он достаточно обширный, это вопрос-просьба: просьба рассказать историю Вашей жизни, вот что считаете нужным. Можно с самого начала.

И.В.: Родился в Харькове, в 55-м году, на улице Основянская. В 72-м, ой, в 62-м пошел в 54-ю школу имени Героя Советского Союза Вишневского Анатолия Павловича… Петровича. Вот. Окончил школу, поступил заочно в ХПИ, армия, служба в армии 73-75-й, 315-я зенитно-ракетная бригада в Кишиневе. Орден Кутузова 3-й степени. Кстати, в этой части снимался художественный фильм «Ключи от неба».

Н.К.: Угу.

И.В.: Вот. Потом работал в научно-технологическом институте приборостроения Р-6668, поездки в хозяйство Королево под Москвою, в Москву по объектам. Потом работа на заводе «Свет Шахтера» кузнецом. 26-го апреля, 1-го мая 86-го года уже мы были на турбазе, готовили… Наша заводская турбаза готовили для переселенцев из зоны Чернобыльской аварии. Проработал я там до сентября месяца. В сентябре месяце, ну, как командировка с завода была, потом прибыл опять же в завод и с инструментального цеха, где я кузнецом работал, отправили меня в литейный второй. Чугунно-литейный. Делали мы радиаторы для отопления, потому что к тому времени посчитали, что нужно ликвидировать. А в связи с аварией, так как этот цех делал – их два было всего в Советском Союзе – чугунные радиаторы отопления, решили восстановить, но, так как уже три смены людей набрать нельзя было, поэтому собирали туда. Ну, работал же в литейном цехе до 87-го года, покамисть полностью закрыли для Бородянки. Работали мы чисто для, делали это самое только для Бородянки. Вот. Потом 87-й год, опять же работа на турбазе. Турбаза летняя, ну, в летнем периоде. Все это с переселенцами и 88-й год. В 88-м забрали в сентябре или в октябре. Я не помню уже. Забрали на сборы на 126-й бронетанковый завод. Три месяца переподготовки и двадцать… да, 22 апреля или 20-го, я уже не помню, 89-го года уже были мы в Дитятках.

Н.К.: Угу. То есть…

И.В.: На ликвидации аварии. Вот. Военная часть 68555.

Н.К.: Угу.

И.В.: Это как называли ее 25-я бригада, харьковская бригада смертников. Ну что. Покамисть оформляли пропуск в зону, ездили в Рачу, в поселок ставили палатки, возводили, потому что летом должны были пополнения быть ну ликвидаторов. Вот. Потом работа на хлебзаводе. Даже из кузнеца сделали пекаря (смеется).

Н.К.: Это Вы уже когда вернулись из Чернобыльской зоны?

И.В.: Нет, это там все в Чернобыле.

Н.К: А, в Чернобыле?

И.В.: В Чернобыле.

Н.К.: То есть, Вас поставили пекарем?

И.В.: Ну, где-то недели три я работал пекарем, покамисть, как говорится, водитель наш не набрал свою дозу и не уехал. Потом я уже работал водителем.

Н.К.: Ага.

И.В.: Вот. А до этого пекарем. Хлеб пекли. Нас 24 человека было. Работа, конечно, адская была. С двух ночи до двух дня. И без выходных, без проходных и каждый божий день. Вот. Это летом же как раз жара, палатки, ну…

Н.К.: То есть, Вы там работали пекарем, водителем, а еще какие работы?

И.В.: Ну, в промежутке между этим еще ездили в Лелев. По-моему, две недели или две с половиной ездили в Лелев технику там ремонтировали. Ну, водители они все в автопарк. Там же вывозили землю и деревни вот эти разобранные. Ну, как говорится, дезактивация, в общем, работали, как все работали, так и мы работали.

Н.К.: То есть, самые разнообразные работы, да, для дезактивации, да?

И.В.: Да, с дезактивацией всего этого. И пробыл я там до 27-го августа.

Н.К.: 89-го года?

И.В.: Да. Приехал оттуда… (смеется) та ну, не хочу я больше рассказывать.

Н.К.: Да?

И.В.: Та ну, приехал, жена сказала: «Пока ты там был, я нашла себе другого».

Н.К.: Ничего себе.

И.В.: Ну, конечно, дальше бешеный стресс.

Н.К.: Ну, конечно.

И.В.: Дети, детей, дочка осталась со мной, сын к ней пошел, а потом сын от нее ко мне пришел. Ну, это уже…

Н.К: Ну, хорошо. Давайте тогда немножко о другом. А как Вы узнали об аварии? Как в то время вообще люди были осведомлены? Как Вы помните?

И.В.: Ну, как сказать. Это было очень… Я, честно говоря, не помню, потому что работал тогда в инструментальном кузнецом. По-моему, на третьей смене, в ту смену был сбор, но уже где-то числа 27-28 уже, конечно, по новостям все было известно. Вот. Ну. Конечно, по заводу ходили, ну, разные слухи все ж, ну, как сарафанное радио, все это, это самое, что не так делают они, ни то, ни это. Ну, а тут же сразу ж приказ по заводам же, ну, буквально шли, здесь было. Вот. Ну, вызывает директор завода и говорит, ты и так, и так, что надо турбазу приготовить. А турбаза в городском районе, на Краснооскольском водохранилище, будем принимать переселенцев. А база работает только в летние периоды. За зиму там все, конечно, сами понимаете, в лесу, чисто в лесу, это самое, ну, хвоя все это и электрику, все ж надо было приготовить и договориться, что б питание было, все это.

Н.К.: То есть, базу даже готовили на зимний период, да, получается?

И.В.: Нет. Только на летний.

Н.К.: Только на летний?

И.В.: Только на летний, потому что тогда еще, по-моему, на базе и света не было. Был дизель, дизель-генератор и свет был только в темное время суток.

Н.К.: Приходилось как-то сталкиваться с переселенцами или Вы просто базу приготовили и поехали?

И.В.: Не, ну приходилось мне уже и с ликвидаторами, уже тогда ж были ликвидаторы.

Н.К.: А, уже тогда да.

И.В.: Тогда уже ликвидаторы были, и переселенцы были, ну, обычные люди из, с этого самого. У нас там подшефный завод в Донбассе был, станция Фенольная, город Новгородское, Дзержинского района. Там сейчас война и вот и там, и оттуда принимали ребят, и шахтеров, и с этой самой с Угорского района были переселенцы. На следующий год уже меньше было, конечно, 87-88-й уже меньше было. Ну, вот. Ну, а дальше…

Н.К.: То есть, в основном, если я правильно поняла, слухи очень быстро распространились об этом?

И.В.: Слишком быстро, слишком быстро.

Н.К.: То есть, народ был в курсе каким-то образом?

И.В.: Да. Ну, все, все прекрасно понимали, что правду ж никто не говорит и никто никогда ее не скажет. Это потом уже после голодовки в 90-м году, когда мы в двадцатые, в двадцатой Институт медрадиологии уже к концу, к концу не вытерпели, уже подняли это при Советском Союзе, еще тогда Рыжков, по-моему, был этим, председателем Совета министров. Да, приезжал к нам, 10 суток мы голодали тогда. Помогала нам тогда, конечно, очень много Фомина. Вот. Ну, своего добились, тогда хоть немного начали раскрывать все эти дозы, потому что, когда я приехал, сражу же в Институт радиологии, в гамокамеру, ну, обследование. Всем под копирку писали: остатков радионуклидов не обнаружено.

Н.К.: Ну, то есть, было засекречено, да, тогда?

И.В.: Все было засекречено на полную, без всяких таких. Хотя мы ж то уже знали ребята, что нас с завода «Шахтер» в общей сложности было 66 человек на 90-й год в разные времена и сейчас осталось там, по-моему, 12 или 13 человек. Вот. Остальные поувольнялись, поумирали очень многие ребята.

Н.К.: Ну, то есть, те люди, с которыми Вы там работали, были многие Вам, наверное, знакомы, да? Или Вы…

И.В.: Да. Ну, все ж молодые. Ну, что там 30, 25. Вместе ж играли на первенство завода, спортом занимались же в Карповском саду, все это было. Ну, знали друг друга.

Н.К: То есть, были знакомы?

И.В.: Да.

Н.К.: То есть, не там познакомились? А то бывает люди рассказывают, что там познакомились только и потом как-то дружили или нет.

И.В.: Ну, ясно. Ну, нас когда забирали, вот меня в Чернобыль забирали, могу что сказать, с Октябрьского района нас было человек 40, по-моему. И вообще с Харькова мы попали ж, мы на хлебозавод сколько – 4 человека: Витальев, Гончаров, Зуев с Двуречной, ну Харьковская область, и Пархоменко с этого с Пересечное. Ну, и я. Вот. Там вот действительно познакомились. Вот. Ну, а так…

Н.К.: А после того, как Вы оттуда уехали, как Вы поддерживали ли связь с теми людьми, с которыми там познакомились или разъехались и все?

И.В.: Конечно.

Н.К.: Поддерживали, да?

И.В.: Да. Поддерживали, ну как, не так уж и часто. Потом уже в больницах начали больше встречаться.

Н.К.: Ага. То есть, как бы даже так?

И.В.: Да. Уже, когда в больницу попадешь, потому что все-таки работа тогда ж еще работали. В Двуречную я не могу поехать, а он тоже ж Зуев. Пархоменко с Пересечной тоже не, ну как, он на электричку, я с завода иду. Встречались так. С этим чаще. Гончарова, правда, не видел. Он сказал сразу, что приеду, получу деньги и с женой поеду в Болгарию по турпутевке. И больше я не слышал, не видел, и даже на очереди у нас не стоит в Октябрьском районе, потому что я точно знаю. Ну, Витальев (смеется), Витальев, как мы его шутя называли замполитом, в больницах я с ним часто встречался, он с новых домов Витальев.

Н.К.: А он как-то… Вы сейчас рассмеялись. Он какой-то был веселый, наверное?

И.В.: Та ну, как сказать.

Н.К.: Или как-то проявлял, может, особым путем себя там?

И.В.: Нет. Ну, просто как-то был или более серьезный или какой-то такой, но вот как посмотришь на человека, вроде, тогда ж мы в Советском Союзе жили, вроде, такой как представительный человек, казалось, вроде как коммунист, как это самое. Хотя он и не был коммунистом. Ну, по состоянию характера такой как вроде не то что высокомерный, нет-нет, ни в коем случае.

Н.К.: Представительный.

И.В.: Да, представительный. Правильно (смеется), представительный. Ну, замполит, значит замполит. Так и… Ну, а так последний раз его, по-моему, года полтора назад в диспансере видел. Он уже еле разговаривал. Со щитовидкой там, в общем…

Н.К.: Понятно. А когда Вы, например, общаетесь, встречаетесь, что Вы чаще всего обсуждаете? Что, может, что-то вспоминаете или?

И.В.: Ну, как сказать, ну что. Во-первых, сейчас, если так честно сказать у всех одна – что в стране страшно, что творится. Это непонятно, непонятно, что творится.

Н.К: Ну, то есть, более такие проблемы общие, да?

И.В.: А так в основном, ну что? Ну, как жизнь, что, как там было, а помнишь то, как там в футбол играли, как там, ну там, конечно, и запрещенные, запрещенные темы есть, которые, ну…

Н.К.: Хорошо, понятно.

И.В.: Те темы не будем мы обсуждать.

Н.К.: Да, не надо, если запрещенные, то не надо. А скажите, Вы сказали в футбол играли. Вы там даже в футбол играли?

И.В.: Ну, а что ж делать, когда ну смена прошла. Рядом же стоял то хлебозавод, рядом рембат стоял. Ну, пошли там вырубали, ворота сделали, кочки, муравейники, ну и давай рембат напротив это, потом химбат подключился потом. Мы немножко в стороне стояли от 25-й.

Н.К.: Ух ты. Так вы даже друг с другом так?

И.В.: Ну, да. Ну, чисто время шло, как говорится, все-таки 4 месяца просидеть это ж тоже.

Н.К.: То есть, это был своего рода отдых такой моральный, да?

И.В.: Да. Чисто моральный, потому что очень тяжело морально было, во-первых. Очень тяжело морально. И уже когда начали появляться там следы крови там на подушках у ребят, ну, надо ж как-то отвлекаться было. Ну, чтоб чисто поэтому.

Н.К.: А расскажите, а как вы еще отдыхали? Вот кроме футбола, что еще делали?

И.В.: Та честно и отдыхать не было. Ну что, ну приезжали коопиративщики эти, привозили кино. Это ж тогда Юлия Владимировна только начинала свой бизнес. Ну, она ж в Днепропетровске. Привозили по два рубля за один фильм видео. Ну, это ж все в Ораном было. Это ж за Дитятками, ну, за зоной.

Н.К.: Надо же. Не знала, что туда даже такой бизнес доходил.

И.В.: Доходил. Там разный бизнес: и фотографы были, и проходимцев было, и всего было. Ну, тогда ж перестройка, все это аля-аля.

Н.К.: Понятно.

И.В.: Там всякое было.

Н.К.: А, может быть, помните какую-нибудь ситуацию, которая Вам запомнилась, какую могли бы рассказать?

И.В.: Та ничего особого.

Н.К: Может, что-то интересное было такое, когда Вы там были?

И.В.: Та ничего такого интересного. Ну что? Ничего такого запоминающегося. Рабочие будни. Ну, понимали все, что надо делать по-любому, как-то не это все равно, а так ничего. Особо такого нет, когда в Чернигов ездили, получали хлебозавод, когда сгорело оборудование уже второй раз. Первый раз, по-моему, в 87-м ребята говорили, он сгорел, а в это, ну у нас он не так здорово пострадал, все работало. Там пару палаток сгорело.

Н.К.: То есть, пока Вы там были, там сгорело оборудование?

И.В.: Палатки, оборудование. Ну, палатки – это цеха.

Н.К.: А, понятно.

И.В.: Там, получается, одна палатка большая была, цех сам, а второй – склад. Ну, а третий, там, подсобные эти. Ну, вот одна палатка у нас сгорела. Электричество замкнуло. Ну, а так, ну, что? Ну, было, что хлеб же ж печь надо было ребятам уже ж это самое, воду, а воду не завезли, а как-никак стоит же целая бригада. Кормить же ж надо. Приходилось долго и нудно дозваниваться, почему нет воды. И было такое, что и в 5 утра привозили воду, а смена уже идет. Хорошо, что запасы там были, ну небольшие.

Н.К.: Ну, да. Слава Богу, да?

И.В.: Потому что приходил всегда командир бригады, доходил: «как это так, что то бензина, то еще что-то…» Ну, в общем, то…

Н.К.: Рабочие моменты?

И.В.: Да, да.

Н.К.: Понятно. А, может быть, были ли люди, которые Вам как-то запомнились, которые как-то так, может, проявили себя как-то особо?

И.В.: Та, может, там где-то я… врач, эти ребята стояли, а так… Ну, все, все понимали, все работали на чистую совесть, без…И чтоб кто-то там какое-то там нет, все прекрасно все понимали и знали, что работать надо. Ну, к тому же ж старались. Все-таки ж домой как-никак хочется побыстрее.

Н.К.: Ну, да. А еще такой вопрос. Вот интересно, какие работы там, было ли какое-то разделение труда? Какие-то работы, может, доверялись только мужчинам, а какие-то только женщинам? Или такого не было?

И.В.: Лично я женщин не видел.

Н.К.: А, да, даже так?

И.В.: (смеется) Даже так. Нет, были пару человек, там в Наташников. Наташка для офицерского состава. Ну, как название, что кафе. Просто там с досок типа сарая что-то там было. Ну, вот, там были пару женщин продавцами или… А так женщин за 4 месяца я и в глаза не видел (смеется).

Н.К.: То есть, в основном мужчины?

И.В.: Да. Одни мужчины. Та ничего там. Ну, ничего особенного такого не было.

Н.К: Понятно. А помните ли Вы свое первое впечатление, когда въехали в зону? Было ли что-то, что Вас как-то так впечатлило, я не знаю, неожиданно было может увидеть или…?

И.В.: Ну, не знаю. Там же ж, получаем, ну, мука, естественно, в этом самом, в мешках была. А поначалу ж приехали палатки, а потом, ну, палатки в лесу все это, ну, поляна и эта. А потом я вышел, смотрю – деревья все белые, стволы белые. Ну, нам же говорили, что везде светится, радиация там что-то, не знаешь же ничего (смеется). До командира подошел, спрашиваю, то, что сосны белые, говорю, это что там светится то, что за колючей проволокой? Та нет, говорит, то мешки с муки выбивают (смеется). И осталось.

Н.К.: (смеется) Ну, да. А сразу испуг, что это такое, да, непонятное?

И.В.: Ну, да, да. Тут же никуда нельзя. И опять же ж там, где переодевали нас в Дитятках, домиков, палатках граблями так расчищено, ну, чистота, естественно. Ну, те уже выходят, вот туда не становитесь. А что, там нельзя? Там что – радиация? Ну, это ж первый эпизод, как только приехали.

Н.К.: А потом Вы уже, поспокойнее, наверное?

И.В.: Та потом, та просто то, что уборка. Та точно так же в любой, в любом подразделении везде ж было.

Н.К.: Ага. Еще такой вопрос: скажите, а многие люди, когда рассказывают о своей командировке, говорят, что у них что-то вот, я не знаю, поменялось какое-то мнение о жизни. То есть, делят жизнь до Чернобыля и после. Например, что-то стало более важным, что-то второстепенным. Было ли у Вас что-то такое или как было, так и осталось? Как Вы вот…

И.В.: Ну, я не знаю. Ну, это ж от состояния характера зависит человека. По мне как, я воспринял это как должное, что нужно. А раз нужно, значит нужно. А что ж, что ж его делить? Конечно, потом уже по состоянию здоровья начинаешь да, что тогда был молодой, что и спортом занимался и пожарный, в пожарной дружине тогда ж были. Ну, в общем, потом уже начинаешь. А сейчас уже ближе, уже очень жалеешь, что здоровья нет. Сейчас бы с удовольствием побегал бы с теми же ребятами в футбол и пожарные соревнования – это все… Ну, многого не успел, конечно, как считают, сделать в жизни. Ну, того, что молодежь упустил. Не только я. Я так считаю, что мы поколение детей, особенно внуков своих, упустили.

Н.К.: В смысле? Что Вы имеете в виду?

И.В.: Не так уж оно все, не так уж оно было все плохо в Советском Союзе, как показывают. А сейчас западные вот эти вот слишком, слишком передоверились.

Н.К.: А скажите, ну, сейчас понятное дело, наверное, нет, но пару лет назад были такие тенденции среди молодежи ездить, ну как идеи, поехать на экскурсию в ту зону. Как Вы вот относитесь вообще к таким вот рода вещам? Можно туда возить людей или нельзя? Нужны такие экскурсии или не нужны? Как, как Вы вообще думаете?

И.В.: Я считаю, если нам…Та нет. Уже 30 лет. На много, конечно, нельзя, а на час-полтора можно, конечно, было бы это. Радиация, конечно там большая, но именно само ощущение, вот когда ты находишься в заброшенных деревнях в этих и когда ветер ставни телепает и все это… Это просто сейчас бы, конечно, для молодежи был бы очень большой шок. Хотя слишком большое воспитание было почему, потому что слишком сейчас они так пренебрежительно к этому всему, что было, относятся как-то: ну и что, ну, были, то и были, Бог с вами. А вот само присутствие там даже, ну, если не будем брать, что там было чисто, не было радиации, если б любого человека туда, как говорится, в зону эту, в заброшенную деревню отправить хотя бы на полдня, то…

Н.К.: Хорошая иллюстрация?

И.В.: Это, во-первых, такой нервный не то что срыв, а удар такой нервный по нервной системе, что…

Н.К.: Понятно.

И.В.: Очень-очень тяжело. Все это, когда заходишь, смотришь, люди жили, тут же стоит еда. Ну, еды уже, естественно, не было, а посуда все разбросано все. Жили и пожалуйста – мертвая зона. Тяжело.

Н.К.: Понятно. А вот тогда следующий вопрос по поводу того, что если бы можно было туда поехать, как Вы с эмоциональной точки зрения, Вы бы сами хотели бы посмотреть на то место, где Вы когда-то работали или скорее…?

И.В.: Был.

Н.К: Вы были?

И.В.: Был. В 92-м году мне от завода «Свет Шахтера» дали путевку в санаторий Министерства обороны в Ворзель под Киевом. А это там 90 км. Ну и я спокойно сел на автобус, приехал на место, где наша палатка стояла, где что. Уже ж, естественно, ничего нет.

Н.К.: И как?

И.В.: Бутылку с ребятами выпили (смеется).

Н.К.: Ничего себе.

И.В.: Повспоминали.

Н.К.: И как, как, как ощущения, когда вот Вы приехали на то место, где когда-то были? Как?

И.В.: Не против был бы еще. Ну, неделю-пару недель бы еще там, может, и побыл бы еще.

Н.К.: Как интересно.

И.В.: Хотя б вспомнить об этом, ну, это ж все за пределами зоны, 25-я бригада.

Н.К.: Ну, да, да.

И.В.: Это за 30-ти км зоной стояли Ну, это, ну, база отдыха, будем так называть это, где ночевали и… Был. Ну, а потом на Дитятки съездил на контрольный пункт, туда дальше уже не поехал. Так что…

Н.К.: Понятно. А скажите, пожалуйста, тогда следующий вопрос, посвященный памяти. Как Вы вообще думаете, достаточно ли тех мероприятий, которые, ну, тем или иным способом проводятся, посвященных памяти. Ну, например, когда я училась в школе, у нас 26-го учительница проводила беседы. Ну, и так далее. Как Вы считаете, может быть, нужно как-то сделать по-другому или как-то по-другому иллюстрировать или достаточно, так как есть? Как вот Вам видится?

И.В.: Ну, как мне видится? Очень мало, конечно, сейчас на все это обращается внимания. Должно быть намного лучше, лучше вспоминать, потому что ж я ж говорю, что… Ну, дело в том что наши внуки, правнуки и дети они уже этого не воспринимают просто-напросто, как нам казалось. И вот если мы, нам Великую Отечественную войну, то мы ее помним. Ну как – не помним, а это самое, рассказывали, проводили работу. Это мы воспринимаем, что это очень серьезное дело и сейчас тем более я представляю это, что сейчас там творится на Донбассе и везде.

Н.К.: Кошмар, конечно, да.

И.В.: И тем более, что приходилось и в закрытых зонах на срочной службе побывать, в военных действиях, о которых сейчас еще до сих пор не пишут и не знаю почему. Ну, та хотя уже время прошло. На Кипре мы были, когда разделяли Кипр полосой между грецким населением и турецким. Ну, там были военные действия, так что я представляю. Когда мы пусковая установка взорвалась, чудо меня просто тогда спасло, что меня вызвали в кабину ОНК, а ребята стартовые по расчет мы ж…

Н.К.: Слушайте, Вы столько всего в своей жизни видели. Прям…

И.В.: Ну, вот. Конечно, очень мало, потому что ну вот сейчас я смотрю даже… Та было такое, что где-то в 90-х, в 90-х годах я не помню. Приходил в школу, тогда был другой директор школы. Говорю: «Давайте сделаем музей». Потому что у нас в школе ж там был музей Вишневского. Мы его сами создавали тогда еще. Кстати, с главным архитектором Харькова Чечельницким занимались в параллельных классах, и была передача, по-моему, в 69-м году на телевидении мы рассказывали, как мы его создавали. Передача «Репортер» была. Вот. С Чечельницким мы тогда рассказывали, как это все делалось, а директор этот, ну, никто ничего. Хотя я посчитал, 10 человек с нашей школы были там. С моего лично класса трое были. А всего нас там было 15 мужиков, как сейчас говорят, и трое из них, из этих 15 были. Мишка Плахтий уже умер, ну Вовка Черныш живой и я пока еще копчу (смеется).

Н.К: То есть, Вы, Вам кажется, что маловато? Надо…

И.В.: Очень-очень мало. Очень. Ну, дело в том, что это… Я считаю, что уже и ничего мы не сможем сделать и потому что уже воспитано, поколение уже воспитано так, что каждый рвет сам на себя. Каждый… рубашка, своя рубашка ближе к телу.

Н.К.: Ну, может быть. Ну, тогда следующий вопрос и, наверное, не знаю, последний по поводу того, что, по поводу будущих поколений. Вот настанет время, ну, когда еще родятся дети, которые исключительно об этих событиях смогут узнать только, ну, из учебников, как уже о Второй мировой войне уже трудно спросить у кого-то, кто был очевидцем. И вот как Вы думаете, что должно быть там такое главное написано, чтоб человек, который ничего об этом не знает, но как бы хочет знать, какая основная мысль? Какой-то может быть что-то, о чем важно было бы им узнать или что-то, о чем ни в коем случае нельзя забывать. Вот, исходя из этих событий, что важное вот Вы бы выделили? Что должен прочитать вот этот вот в будущем молодой человек или ребенок в этом учебнике, если можно так сказать?

И.В.: Ну, я не писатель, не поэт. Ну…

Н.К.: Ну, важную идею как бы, да.

И.В.: Идею? Нельзя забывать, кому ты обязан своим появлением на свет и жизни.

Н.К.: Угу.

И.В.: Вот эту идею. Чтобы никогда не забывали, что, если бы не такие люди как мы, то возможно ничего б не было. Ни Украины, ничего. И их бы не было. Не того же нашего правительства сейчас. Они этого забыли просто напросто, что они, им давали возможность даже учиться, знания приобретать хоть как эти Яценюки тоже ж…

Н.К.: Ну, понятно.

И.В.: Все это, что должна быть благодарность хотя бы в том, что…Та хотя и в нашем поколении такие люди: мы вас туда не посылали. Были и такие и сейчас есть. Ну, это все как драконы, вот там убить дракона. Жадность, зависть.

Н.К.: То есть, будущим поколениям Вы бы выделили…

И.В.: Чтобы помнили, помнили, чему они обязаны. Пусть даже мы это так говорится, говорю, мы это делали, потому что понимали. Тогда мы понимали, что это такое. А может от в 86-й год ребята… Да ну, в принципе и мы не знали, как оно воздействует все это на здоровье, что с нами будет, но мы были уверены, что это нужно, необходимо. Конечно, обманы все эти с занижением радиации и всего, потому что никто. Все прекрасно понимают, что когда уже проходили здесь обследование после 90-х годов, ну, что, ну, написано по приказу все это. Написано, что 88-89-й год не больше 5-ти. Ну, писали 4,999, хотя в тоже время дозиметристы, когда приходили в палатку мерили там, что говорят: «Ребята, у вас же тут же по 6 рентген, а вы тут спите». А в машине у меня там было, по-моему, до 70-ти. Занижение оно как было, так и есть, потому что никто, ну… Очень плохое не только отношение, отношение даже и нашего поколения, потому что слишком умные. «Та я, он пошел, это самое больничный взял, никуда не поехал, а что я лучше б в тюрьму сел бы, я вас туда не посылал бы. Я вас туда не посылал, а теперь вы ходите, кровь пьете со всех, деньги…» Мы ж не из-за денег ехали туда. Господи.

Н.К.: Ну, то есть, Вы бы выделили… Да?

И.В.: А сейчас все кричат, много вот получаете. Та у нас эти деньги уходят на лекарства. Все буквально деньги уходят на лекарства. И что там тех денег, Господи? По нынешним временам 2500 инвалид второй группы получает это. Лекарства одни уходят до двух тысяч. Это те, что жизненно необходимые, что их…

Н.К.: Ну, то есть, будущим поколениям важно знать, что было сделано, да, как я поняла, правильно?

И.В.: Да-да.

Н.К.: И кто сделал?

И.В.: Да-да. Чтоб помнили, кому они обязаны своим существованием. Даже не жизнью, существованием. Это ж хорошо, что сюда, на Харьков ветер не дул, хотя…

Н.К: Хотя мог.

И.В.: Мог и если бы не возвели это же саркофаг, ветер же меняется, он же ж без всяких таких. Так что…

Н.К.: Спасибо. Может, еще хотите что-то?

И.В.: Та нет, ради Бога. Ну что еще? Ну, что рассказывать? Просто жадность вот эта вот человеческая погубит вообще. Я считаю, что жадность и зависть – это самые страшные пороки всего человечества. Жадность и зависть, что приведет к концу всей цивилизации.

Н.К.: Спасибо.