Наталия Козлова (далее Н.К.): Итак, сегодня у нас 11-е сентября 2015-го года, находимся мы в помещении «Союза Чернобыль», беру интервью я, Козлова Наталья у, представьтесь, пожалуйста.

Александр Лыков (далее А.Л.): Лыков Александр Николаевич, 1962 года рождения, уроженец Орловской области, село Нижнее Долгое.

Н.К.: Свердловской?

А.Л.: Орловской.

Н.К.: А, Орловской.

А.Л.: Орловская область, село Нижнее Долгое. С 1976 года проживаю в городе Харькове.

Н.К.: Ну, и первый мой к Вам вопрос, он достаточно обширный, это вопрос-просьба – просьба рассказать историю Вашей жизни, вот что считаете нужным. Можно с самого начала.

А.Л.: Ну, история нашей жизни… Приехав в город Харьков, окончил среднюю школу, призвался в ряды советской армии, вот, после чего работал водителем. И в 1987 году от харьковского военкомата был призван на ликвидацию аварии на Чернобыльской ЧАЭС, АЭС, вот. Был в воинской части 49-903. Непосредственно мы обслуживали технику, работающую на станции. Вот один раз был я, выезд был на станцию, а остальное мы обслуживали технику, работающую вот непосредственно на Чернобыльской АЭС. Был призван я 18 июля и находился там, на ликвидации по 27 сентября.

Н.К.: 86 года?

А.Л.: 87-го года.

Н.К.: А, 87-го.

А.Л.: 87-го года, да. Ну, и так получил дозу облучения. Тогда у нас уже допустимая доза была 10 рентген.

Н.К.: Пауза?

А.Л.: Да. (Пауза)

Н.К.: Дальше?

А.Л.: Получил дозу облучения, вот 5,27 при допустимой дозе, тогда было 10, вот. Работали мы, не имея ни накопителей, ни дозиметров – все нам ставили…

Н.К.: Просто…

А.Л.: Как говорится, да, сколько скажет командир, сколько мы в день заработали. Вот так вот мы, как говорится, отбыл 2,5 месяца за 5,27 доз облучения. После чего, приехавши домой оттуда, так же работал водителем, вот. Но тогда уже работа стала меньше, стали больше больницы. То есть стали тревожить головные боли, всё это беспокоить, всё. Ну, долго я сопротивлялся, не шел никуда, ничего, пока, как говорится, сильно не придавило. Это до 2009 года я терпел, работал, вот. Потом только стал, обратился в больницу, вот. Подняли все документы, получил связь. Дали вторую группу. Ну, сперва третью, потом вторую по ухудшению. Но, так вот мы по сегодняшний день – нигде не работаю, получаю минимальную пенсию 2 419, на которую тяжело сейчас прожить. Одни таблетки, все остальное, не говоря…

Н.К.: А скажите, а как Вас туда транспортировали? Организованно или не очень? Как Вы туда ехали?

А.Л.: Ну, транспортировали нас организовано. Нас собрали, ну это сборный пункт, Коцарская. Потом в поезде довезли до Белой Церкви. В Белой Церкви нас переодели, погрузили нас всех на автомобили, вот, в 130 ЗиЛы, Уралы и привезли нас уже в село Ораное, вот, на сборный пункт, где уже расформировали. Кто куда, кто в какие части попал. Вот, вот так вот нас туда и доставили. А на обратный путь (смеется) добирайся, как хочешь.

Н.К.: А, то есть вот так. Обратно сами добирались, да?

А.Л.: Да, обратно сами, да. До Белой Церкви, опять мы сдавали вещи, в которых мы там находились, получали свои вещи, они там хранились. И вот так вот мы потом разъезжались по домам.

Н.К.: А такой нескромный вопрос, а были ли Вы тогда женаты?

А.Л.: Да, я был женат, у меня был ребенок, он рожден был в 1984 году. Был ребенок еще маленький. После того, после Чернобыля еще у меня родился сын. Ну, слава Богу, пока без патологий.

Н.К.: Ну, слава Богу.

А.Л.: Вот, да. И у него уже есть сын, тоже вроде как бы… Вот так вот у нас сложилось это все.

Н.К.: А где Вы там жили, кода Вы там находились?

А.Л.: Когда мы там находились, мы жили, стояли армейские палатки, вот. Стояли у нас койки в 2 яруса. Ну, тогда мы уже, как бы сентябрь, мы уже начали протапливаться. Ставили буржуйки в середине. Питались в столовой, с котелков, вот. Котелок светил тогда 180 микрорентген в час, постель, в которой мы спали – 220. То есть когда ходили, проверяли нашим отечественным дозиметром, вот, фон показывал 0,03 – это допустимая доза радиации. Но когда приехали с морским и проверили нуклиды как на β-распад и это такой результат. Это мы питались с котелков и спали в таких постелях. Ежедневно вытрушивали одеяло, выбивали матрацы…

Н.К.: От пыли радиоактивной, да?

А.Л.: Да, да, но потом, потом комбат еще лучше придумал – заменить матрацы ватные на поролоновые. То есть, поролон – это есть та же мочалка, которая впитывает пыль в себя и ее как бы невозможно оттуда вытрусить. То есть он нам сделал…

Н.К.: Не очень.

А.Л.: …еще «лучше», чем…

Н.К.: Понятно, в кавычках, да?

А.Л.: Да, это было в кавычках сказано.

Н.К.: А в каком населенном пункте Вы жили?

А.Л.: Ну, это мы жили в 30-ти километровой зоне. Это село Ораное.

Н.К.: А, в самом Ораном.

А.Л.: Да, но там не в самом, это…

Н.К.: Рядышком.

А.Л.: Да, недалеко было там, за 15 километров где-то от нас стояли это, все, 25-я бригада. Ну, они там, в общей сложности, как бы они все в куче, только на небольшом расстоянии друг от друга разбросаны.

Н.К.: А такой вопрос, когда Вы там были, как Вы наблюдали, может быть, конечно, в основном там были военные мужчины. А вот какие работы доверялись мужчинам, а какие женщинам? Было ли какое-то разделение труда?

А.Л.: Ну, как бы сказать, разделение труда у нас в воинской части женщин не было. Вот, но было из этой, и Зеленый Мыс, там городок, там вольнонаемные, вот. А молодые девчата, я, конечно, не знаю, мы ездили туда как бы у нас еще и проводили соревнования. Были мы там, вот. Очень много молодежи было вольнонаемных. Вот, приказ вышел: до 30-ти лет всех убрать с зоны, вот. Но, как бы вольнонаемные не хотели оттуда уезжать, девчата. Именно девчата почему-то. Они хорошо зарабатывали там как бы, вот. А у нас разделение как: в воинской части женщин не было.

Н.К.: Угу, ну, понятно.

А.Л.: Повара все были тоже (смеется) среди мужчин. Были разного возраста, были и только после армии, ребята закончившие армию, вот. Были и уже в возрасте, что до 50-ти и после 50-ти даже некоторые были призваны. А выполняли всю работу как бы на равных, не считая возраст – молодой или старый. Также ходили и по нарядам, мы ходили, вот. Когда набрали дозу радиации, набрал, и мы сидели «на фоне». То есть мы ходили в наряды по столовой, мы стояли там около палатки на тумбочке. Ну, как военные, то самое, вот. Ну, так вот, что еще?

Н.К.: А как кормили, хорошо, или не очень, как бы Вы оценили? Не голодали там?

А.Л.: Ну, нет. Нам давали молоко сгущенное каждый день давали, давали масло. Вот, то есть паек был усиленный. Вольнонаемным давали шоколад, нам не давали этого. А вольнонаемные, говорят, давали шоколад. Но, вот каждый день показывали фильмы, вот. Потом пытались нас заставить ходить строевой в столовую. Но на это был отказ.

Н.К.: Никто не захотел?

А.Л.: Никто не захотел, ну, люди естественно есть преклонного возраста и после работы еще идти в столовую строевой и с песней – это был абсурд. Поэтому, вот народ как бы пошел против и нас больше не стали к этому принуждать. Вот так вот, это жизнь там.

Н.К.: А кроме вот «лепестков» какие-то средства защиты Вам предлагались или нет?

А.Л.: Ну, так как мы выполняли ремонт техники, нам спецодежды как бы никто не выдавал, ничего специальное. И, допустим, в химзащите вот и в «лепестках» под машиной… То есть мы дышали пылью той, которая есть на транспорте. Заставляли нас не находиться постоянно на одном месте. То, что на одном участке автомобиля может там светить столько рентген, в другом месте меньше. И вот постоянно мы должны были двигаться вокруг транспорта. То есть, если в зоне мы находились ремонт, там, где не было дозы, ну, это самое, зараженной, очага зараженного, то мы ходили вокруг, мы все равно попадали в зараженной очаг. Вот, вот так вот было нам такое указание. Хотя машины мылись там, на ПуСО перед ремонтом, но все равно это…

Н.К.: Всё равно всё было, да?

А.Л.: Да, да, да. Доза… вот светили дозиметром, мерили. Все равно это, то, что металл в себя поглощал, и там же эта пыль радиационная. Вот так вот мы и проводили работы.

Н.К.: А как Вы помните, когда Вы только въехали в зону, было ли у Вас какое-то, не знаю. Какое у Вас было впечатление? Были ли что-то такое, что Вас удивило или как-то поразило, я не знаю?

А.Л.: Ну, когда нас привезли нас в зону, мы, допустим, это нас ночью там привезли, пока расформировали. А когда мы уже ездили на вызова, ой, на выезда…

Н.К.: Как врач, да? (смеется)

А.Л.: Да, да, я бывший, это самое, работал на скорой помощи (смеется). Вот. Значит, страшные картины, конечно, дома. Раньше, как писали: «Все ушли на фронт», вот, так и были дома крест-накрест окна забиты, вот. Бурьян был выше крыши, вот. И не было людей просто – пусто, пусто. Это страшная была картина такая, вот. Ну, был я в, это самое, в Припяти. Молодой город, который построенный, вот. Ну, в нем тогда уже делалась дезактивация, обработка, короче. Провод обнесен колючей проволокой, постоянно играет музыка, вот это жутко тоже. А так нас привезли и сразу симптомы. Нас предупредили, что никуда можете не обращаться, ни в санчасть, никуда – это головные боли, насморк, горло, вот. Это 2 недели адаптация, пока мы побыли, это все из-за радиации. 2 недели прошло и все, как говорится, рукой – все боли и все эти – все нормализовалось. Вернувшись домой, то же самое: вот горло, насморк, то же самое, пока адаптировались дома. Так что картина не из лучших. В Припять тоже стоял приморский порт у них там, это самое всё. Корабли стоят, причалы заморожены, все…

Н.К.: Это в смысле река Припять, да?

А.Л.: Да, Припять, да, да. Там стоят суда у них, тоже это все заморожено, стоит все брошено, вот. Грибы были, некоторые друзья собирали и жарили даже, вот. Но грибы, конечно, были… ножка там хорошая, шляпки большие, а ножки… Пробовал зеленые яблоки.

Н.К.: Не боялись?

А.Л.: Ну, боялись, а потом, когда скушал, потом уже…

Н.К.: И не страшно, да? (смеется)

А.Л.: (смеется) Потом это все дошло, что это нельзя. Ну, а когда призывали, мы не понимали, где мы едем, нам никто ничего не объяснил, вот, что это, как, как бы. Ну, мы не осознавали, что такое радиация, хотя там ГО в школе учили и все тому подобное. Кто, вот с кем общались, ну, приехали как бы, ну, радиация. Мы не представляли, как она из себя страшная. Оно просто то невидимое, вот это все. Так что приехали, что представление как бы только вот, что пустота и бурьян, окна забиты с дверями. А так ощутимого, кроме этого горла и насморка, это все невидимо. Так что мы потихоньку уходим, что-то у нас внутри там происходит. Это невидимое, как говорится, вот, вот так вот.

Н.К.: А скажите, а как Ваша семья отреагировала на Вашу командировку? Какие были реакции вообще?

А.Л.: Ну, как семья отреагировала? Тогда у нас, как говорится, реакция какая была. Если, ну, как там: «Родина скажет: «Надо», надо ответить «Есть»!» Правильно? Вот тогда мы выполняли свой долг. Ну, а семья? Семья – никакого противоречия, ну, то есть не могло быть никакого противоречия, вот и все дела.

Н.К.: А как Вы помните, как вообще в то время, в то время общество осознавало вот эти события? То есть, было ли какое-то ощущение катастрофы или не было вообще? Как вот среди простых людей, находясь, да, как народ это воспринимал?

А.Л.: Ну, я скажу, народ воспринимал, это которые там не были, они как таковое… Это всерьез это все не воспринималось. Люди своей жизнью жили, вот. Жизнь текла так, как и были все до этого. А те, которые пострадали, допустим, переселенцы все, да вот, которые… вот. Те это на себе, я думаю, осознали сильно. Также потерявшие жилье и все это самое. Вот так, как и сейчас вот что с Донецком и всё это с Луганском.

Н.К.: То же самое.

А.Л.: Вот люди остались без ничего, то есть. Ну, конечно, было некоторым там предоставлены условия для жизни. А в основном тоже так народ скитался и… А вот так, в мирном, вернее таком населении, которое там находились отдаленно от этого, я думаю, что это мало кто воспринял, все так, как оно есть, вот на самом деле.

Н.К.: А были ли какие-то случаи, которые Вам запомнились, которые там произошли при Вас или возможно с Вами? Какие-то истории, которые Вам запомнились? На паузу, да? (Пауза) Хорошо. А вопрос по поводу досуга: был ли как-то организован отдых, и если была возможность досуга, то какой он был?

А.Л.: Ну, отдых нам организовывали какой? Делали, показывали фильмы, приезжали к нам… эстрада приезжала, вот, был концерт. В Зеленый Мыс мы ездили играть в соревнования по футболу, у нас проводились. Ну, а так, как говорится, викторин и всего остального у нас ничего не было, потому что было не до этого. Все после выездов уставшие, приехавши, помылись, вот. Была баня – это армейская палатка стояла, там был водопровод.

Н.К.: А, то есть вот так оборудовано.

А.Л.: Да, так было оборудовано. Ну, была теплая вода. Вот помылись, сходили покушали, фильм посмотрели и отбой. Вот, вот такой досуг у нас был. А большего…

Н.К.: Шахматы, домино, карты – ничего не играли?

А.Л.: Нет, такого, такого у нас не было ничего: ни шахмат, ни домино. Такого, специальной комнаты, оборудованной для этих – ничего у нас не было.

Н.К.: А между собой, так не?

А.Л.: Та нет, я думаю, что я не играл и не замечал.

Н.К.: А, ну понятно.

А.Л.: Вот и с другими да как. Я думаю, что нет, никто не играл.

Н.К.: Ага. А был ли такой момент, когда Вы осознали те события как какую-то катастрофу или? И если, вот когда он возник у Вас?

А.Л.: Ну, в смысле возникло, как почувствовал, что это самое?

Н.К.: Да, что это как бы… Ну, бывает люди, например, услышат новость. Ну, новость и новость. А потом раз, идут дальше и думают: «Господи, что произошло-то»? То есть, вот, а некоторые, например, уже после того, как побывали там, вдруг поняли. То есть как у Вас вот, в какой момент у Вас было осознание?

А.Л.: После того, когда я там побывал, вот, и, как говорится, раньше я больниц не знал. А потом, когда начались больницы…

Н.К.: А, то есть уже даже когда начались больницы. Даже не пребывая там даже.

А.Л.: Да, да. А там нет, конечно. Мы работали так, как на обыкновенной работе, все это самое. Ходили, всё выполняли задания, которые были нам поставлены. А потом, когда уже после всего этого начались больницы, тогда мы поняли, где мы были, что с нами стало происходить. А так мы не придавали значения этому, вот. Я даже еще и пытался молоко сгущенное ребенку выслать оттуда (смеется).

Н.К.: (смеется) Ну, Вы даете, ничего себе.

А.Л.: Ну да, то, что мы не осознавали, что оно в банке то же самое, что…

Н.К.: А, то есть осознания вообще такого не было, что оно и как, да?

А.Л.: Вообще. Ну, это да, просто жизнь шла так, как и на гражданке, все по-своему это.

Н.К.: А когда Вы приехали, было ли к Вам какое-то отношение особое, как к человеку, который побывал там, среди простых людей?

А.Л.: Да, да. Пришли друзья ко мне, вот. Ну, естественно за приезд…

Н.К.: Выпили?

А.Л.: Ну, конечно выпили за возвращение, все это самое. Ну, было как, чувство гордости, вот, что окружение тебе уделяет внимание, вот. Так же и на работе. Ну, на работе то первые дни, когда вышел на работу, вот. Там же в скольки кратном размере заработная плата была, все. Когда получал, все: «Вот, мы тебя, мол, поздравляем с такой суммой». Ну, это тогда было, наверное, 600 рублей я получил заработную плату за эти 2,5 месяца. Там, в скольки кратном размере. Ну и все, потом времени от времени, так же, какой был, такой и есть, как говорится. Те же самые отношения.

Н.К.: Ну, понятно.

А.Л.: Да, да.

Н.К.: А скажите, я не знаю, по крайней мере некоторое время назад, вот читая в интернете и в университете, например, часто слышно, что молодежь, проявляет там интерес поехать там в ту зону. Вот как Вы относитесь вообще к экскурсиям такого плана: нужны они, не нужны, можно, нельзя? Вот какое Ваше мнение?

А.Л.: Ну, я вообще такого мнения, что не надо туда ехать, вот. Так как мы знаем, сколько свободный распад атома длится. Хотя и говорят, что там все хорошо, там уже все это самое, скоро будем сеять и пахать, вот. Нет, это, я считаю, глупо. Надо беречь свое здоровье. Интересного там мало, можно смотреть на картинках, можно слушать воспоминания других людей, вот. А своими глазами, как бы я не советовал никому ехать и посмотреть на это. Это вот так вот я могу посоветовать, что не стоит туда.

Н.К.: А такой вопрос, вот если точно знать, что можно, да, что все безопасно, вот чисто с эмоциональной точки зрения, Вы бы хотели побывать там, где Вы когда-то работали, или скорее нет? Вот именно такой эмоциональный аспект если брать?

А.Л.: Ну, как бы, если все нормально там было бы, да, я бы ну, конечно, повез внуков туда, детей.

Н.К.: Ну Вам бы хотелось, да, то есть скорее ехать?

А.Л.: Да, да, да. Я бы, конечно, по тем местам… вот. По тем местам я бы согласился проехать и посмотреть на все на это. Вот так вот.

Н.К.: А что Вы думаете по поводу мероприятий, посвященных памяти этим событиям? Достаточно их, не достаточно? Возможно, они должны быть немножко другими? Вот как бы вопрос касательно памяти, чтоб… Ну да, чтобы оставалось это в памяти, как по Вашему мнению, что нужно делать?

А.Л.: Ну, я считаю, что проведение организации мероприятий всяких как бы… Если городское считать мероприятие, вот есть понятие: городское, областное, там районное все это самое. Да, городское как-то производится: выделяются какие-то деньги, допустим, там все это самое. Приезжаем мы сюда в Молодежный парк на памятник, все это самое, в декабре и в апреле месяце. Ну, вот мы всегда здесь, на памятнике присутствуем. Но взять если районные организации, допустим, они как-то более забыты, чем городские. Председатели на это как-то внимания не обращают, они всегда говорят, что у них нет денег на это мероприятие и организационные все эти дела, вот. Так что харьковские, конечно, как-то более внимательно и это самое. Как бы достаточно, я считаю, что городские мероприятия. Хотя, по-моему, можно было еще добавить. Но вот остальные все округи они как-то забыты.

Н.К.: Да? Например? Кто забыт, я просто не знаю, мне просто интересно.

А.Л.: Ну, вот, например, я с Васищева, вот. Мы сами. Нас, допустим, там никто не это самое. Вот нет у нас председателя как такового своего.

Н.К.: А, я поняла.

А.Л.: Вот. И как вот председатель за нас поселкового совета… Ну, короче, за нас никто не думает, вот да.

Н.К.: Ну, я поняла, да.

А.Л.: Мы им, как бы, как бы не нужны. Поэтому вот это мы приобщаемся к городским, вот. Вместе с ними проводим здесь на памятнике, в Молодежном парке. Так что, надо было, я считаю, что больше уделить внимания тоже остальным, вот, которым, я думаю, что таки обидно, вот. Некоторые имеют награды, которые здесь общаются. А остальные как бы тоже, тоже хотят этого, но, как бы, неучтены.

Н.К.: Ну, и последний мой к Вам вопрос, вопрос касательно будущих поколений. Вот хотелось бы для тех ребят, которые еще родятся, которые еще совсем маленькие, которым еще предстоит много чего узнать, вот хотелось бы от Вас, каких-то выводов. Вот оглянувшись на Вашу жизнь, на Ваш вот этот вот опыт и те знания, которые Вы приобрели, хотелось бы чего-то такого услышать, что бы было бы полезно им. Может быть что-то, о чем стоит помнить, ни в коем случае нельзя забыть. Может быть, ну вот какие-то Ваши выводы, которые могли бы быть им полезны. Вот оглядываясь на все, на сегодняшний день, вот что бы Вы могли бы сказать?

А.Л.: Ну, я даже не знаю, что сказать, чтобы они помнили. Ну, конечно надо помнить, что радиация – это страшно. Вот, что, ну как? Что еще я не знаю.

Н.К.: Вот что важно? Вот что бы Вы выделили, что есть важно возможного?

А.Л.: Ну, важно выполнить свой долг, вот. И важно помнить, наверное, какое отношение после этого выполненного долга, вот, как отношение к нам, вот, происходит. Вот это важно помнить. То, что как бы мы, когда спасали страну, мы были нужны. Но когда мы это все спасли, мы как бы всеми забыты стали.

Н.К.: То есть это надо учесть, этот опыт?

А.Л.: Это надо учесть, да. Я считаю, что это важно, вот. И надо напоминать всегда нашему правительству, что мы есть, что мы выполняли свой долг и спасали страну. Я думаю, считаю вот это вот самое важное. Ну, больше я не знаю, что добавить.

Н.К.: Спасибо.

А.Л.: Да.