Наталия Козлова (далее Н.К.): Итак, сегодня у нас 29-е мая 2014 года, находимся мы в помещении «Союза Чернобыль», беру интервью я – Козлова Наталия, у… Представьтесь, пожалуйста.

Юрий Бондаренко (далее Ю.Б.): Бондаренко Юрий Юрьевич.

Н.К.: Очень приятно. Первый мой к Вам вопрос, он достаточно обширный – расскажите историю своей жизни, вот, что считаете нужным. Можно с самого начала.

Ю.Б.: Родился в Люботине в 62-м году. Закончил школу, пошёл в армию. С армии вернулся, устроился на завод, работал слесарем. В 86-м году в мае, то есть в апреле, призвали в Чернобыль. Придя из Чернобыля до 91-го года работал на том же заводе, после чего в 91-м году пошёл на инвалидность. Сейчас пенсионер-инвалид второй группы.

Н.К.: А расскажите, а как Вы узнали об аварии?

Ю.Б.: Меня забирали 30-го апреля 86-го года. Приехала машина, в совершенно другом… Меня нашли совершенно в другом месте, не дома, нашли меня в другом месте.

Н.К.: А, где? Если не секрет.

Ю.Б.: В другом доме (смеётся).

Н.К.: Хорошо, секрет, понятно.

Ю.Б.: Не секрет. В другом доме – у приятеля. Мы собирались праздновать майские. Меня там нашли, дали повестку, расписался, предложили проехать в военкомат. Приехали в военкомат – нас собрали, погрузили на другие автобусы, вывезли из Люботина в Харьков. На конном рынке есть областной военкомат. Там переночевали ночь, после чего отвезли нас в Васищево, по-моему. И оттуда уже потихоньку нас повезли неизвестно куда, неизвестно в каком направлении куда-то нас повезли и на сколько.

Н.К.: То есть Вам нечего не сказали?

Ю.Б.: Ничего не сказав. Приехав туда, мы там задавали вопросы: где мы и на сколько. Нам ответа не давали.

Н.К.: А семье как-то сообщить удалось, что Вы уехали и как-то?

Ю.Б.: Ну, семья знала, что я уезжал, просто не знали куда. Ну, работники военкомата сказали. То есть, я уже перед этим был на переподготовке, в Малиновке. Опыт уже был этой подготовки. Я спросил, что с собой взять. Мне сказали взять военный билет, паспорт и 3 рубля на обратный путь.

Н.К.: Угу, то есть Вы…

Ю.Б.: «Завтра утром будешь дома».

Н.К.: Понятно, но дома не были.

Ю.Б.: Был – через месяц.

Н.К.: Через месяц. Ага, а что дальше было? То есть, вас привезли, где-то расселили, как это вообще проходило?

Ю.Б.: Нас, где именно?

Н.К.: Ну, то есть вас везли в Чернобыльском направлении, ничего не сказали?

Ю.Б.: Ничего не сказав, приехали. Сначала, когда нас шла колонна автобусов, где-то уже в том районе в Чернобыле, где-то регулировщик показал не в ту сторону палочкой: колонна пошла прямо на станцию. Возле этой станции ещё был коровник, на котором были коровы. И там было молоко, тёплая вода. То есть, была возможность попить молока, умыться тёплой водой.

Н.К.: Ничего себе.

Ю.Б.: Ну, а потом разобрались, вернулись назад. Расселили нас в поле. Это была 25-я бригада, а воинская часть – он помнит (имеет ввиду Кошкарева А.В.).

Н.К.: Хорошо, тогда у него спросим.

Ю.Б.: Не, сейчас. Саш!

Н.К.: Ничего, давайте.

Ю.Б.: Хорошо, но вы уточните.

Н.К.: Хорошо.

Ю.Б.: Ну, и там обосновались, начали потихоньку работать. Восьмого мая или 9-го мая нас подняли по тревоге. 3-го мая мы были там, 9-го мая подняли, ночью с 8-го на 9-е мая подняли по тревоге, построили роту и сказали: «30 человек добровольцев ехать на станцию». Ну, вышел, вся рота вышла. Просто первых 30 человек отобрали и поехали. Остальные остались ждать другого дня.

Н.К.: А потом остальные поехали?

Ю.Б.: Нет, потом мы ездили попеременно. Ехали на сутки на станцию, сутки работали на станции: два часа работаешь, 4 часа отдыхаешь, ну, именно на станции, на этом самом, на реакторе. После чего возвращались – день в части быть. На следующий, через сутки ехали опять. То есть: одни – вторые, одни – вторые.

Н.К.: Понятно. А в чём конкретно заключалась ваша работа, что вы делали?

Ю.Б.: Что мы делали? Вот я говорю, что он нужен (про друга своего).

Н.К.: Нет, я у него ещё спрошу.

Ю.Б.: Это – убирали грунт с территории 3-й, 3-й… Ну, они по парам стояли 3-й и 4-й реактор, 1-й и 2-й. С территории убирали грунт, заливали бетон – цементно-водяную смесь заливали под реактор. Делали проверку… делали промеры на территории станции. То есть, пробеж… были места, где заложены были дозиметры. Пробежался – взял этот дозиметр, вернулся – 4 часа отдыхаешь.

Н.К.: Понятно. То есть, немного поработал, потом убегаешь, да?

Ю.Б.: Нет, просто пробежал, взял вещь, прибежал, отдал её.

Н.К.: То есть, несколько секунд буквально?

Ю.Б.: Да, минута там.

Н.К.: А скажите, то есть периодически менялись, ездили на станцию, да?

Ю.Б.: Через день.

Н.К.: Ага, через день. А как был организован у Вас отдых? Удавалось ли как-то отдохнуть или? Как было со сном?

Ю.Б.: Прятались и спали (смеётся).

Н.К.: Что, серьёзно?

Ю.Б.: Да.

Н.К.: Ну молодцы.

Ю.Б.: На станции мы нашли, на втором этаже на станции мы нашли… То есть, когда мы первый раз приехали вот это на 9-е мая, мы спросили: «Где нам расположиться, что нам делать?», а нам сказали: «Вот можете отдыхать прямо здесь», ну, в центральном коридоре. То есть, это был бетонный пол, бетонные стены.

Н.К.: Это прямо в Припяти на станции?

Ю.Б.: Не в Припяти, а на станции.

Н.К.: А, станция… Я думала там.

Ю.Б.: Чернобыльская станция.

Н.К.: Ну, да, но она ж в Припяти находится?

Ю.Б.: Припять то отдельно, а станция отдельно.

Н.К.: А, ну да, я поняла, прямо на станции.

Ю.Б.: Да. Мы на втором этаже нашли коридор. В этом коридоре просто пол был уже не плитка, не бетон, а был паркетный пол. И мы в коридор. Ещё я помню, был комитет комсомола. Возле этого комитета комсомола мы положили свои шинели и там отдыхали.

Н.К.: Понятно. А за сколько километров, приблизительно, вы находились, где вы ночевали?

Ю.Б.: Ну, 25-я бригада стояла, село, по-моему, Ораное.

Н.К.: А, я поняла. Всё.

Ю.Б.: Было у тебя 25-я бригада, да?

Н.К.: Ну, село Ораное по карте видела, то есть тут ориентир.

Ю.Б.: Это под вопросом.

Н.К.: Хорошо, спрошу. А, как кормили: хорошо или не очень?

Ю.Б.: Когда мы первые сутки работали на станции, нам задали вопрос: «Вам привезут с части питание или Вы будете есть нашу кухню?» Ну, мы были тоже хитрые, мы решили – лучше ихнее, потому что в воинской части мы привыкли там каши и всё такое, думаем, а здесь будут деликатесы. Ну, этого писать нельзя, наверное. Когда нас… в бомбоубежище спустились мы, нас там покормили: еда была отвратительная. То есть, в тарелке с водой сверху плавало несколько жиринок и тоже несколько рисинок – это был суп.

Н.К.: Понятно.

Ю.Б.: То есть… И оказалось, в конце концов, что мы еще и съели чью-то еду.

Н.К.: Ой.

Ю.Б.: Да. И потом нам начали возить уже с воинской части. Там было всё вкуснее и попроще (смеется).

Н.К.: А, подумали, что с воинской части всё-таки лучше (смеется)?

Ю.Б.: Да, да.

Н.К.: Понятно. А скажите, военные выполняли работы, это были в основном мужчины, а были ли женщины, которые работали в зоне? Видели ли? Попадались ли?

Ю.Б.: У нас была какая система? То есть, мы приехав туда мы не знали на сколько и… Ну, куда мы уже поняли потом, а на сколько – мы не знали. И когда у нас первые ребята получили по 25 рентген и выше, их отправили в госпиталь. И мы поняли, что это же нас и ждёт. То есть, получил двадцать… ну я, например, 26 рентген. Не знаю: 5 или 6 выходов ездил я на станцию, ну, суток пробыл. Получил 26 рентген – нас отправили в госпиталь. Этот госпиталь находился не очень далеко от 25-й бригады. То есть, из госпиталя мы уже возвращались в часть пешком. То есть это было недалеко. Мы жили в школе. В школе были поставлены огромные палатки. В этих палатках, я не знаю по сколько там – человек по 30, по 40 нас жило. В самоволку ходили, в Днепре ловили раков. Сам ловил руками раков. То есть, буквально за 10 минут ведро раков.

Н.К.: Ух ты. И прямо там жарили?

Ю.Б.: Возле нашего госпиталя были связисты. У этих связистов была электрическая сковородка. Да, на этой сковородке варили эти раки и кушали (смеется). То есть, в принципе, так как мне было тогда 23 года, я не понимал где я, что я, и к чему это всё может привести. Хотя воинская специальность – химик-разведчик.

Н.К.: Понятно. А скажите, а был ли какой-то момент, когда Вы подумали об аварии как о трагедии? Или совсем нет?

Ю.Б.: Тогда?

Н.К.: Да.

Ю.Б.: Ты понимаешь, нас немножко иначе воспитывали, чем сейчас родители воспитывают молодёжь. То есть, мы шли по принципу: Родине беда, у Родины беда – её надо исправить. Вот мы…

Н.К.: Угу, понятно.

Ю.Б.: …этим и жили.

Н.К.: А когда только приехали, какое у Вас было первое впечатление?

Ю.Б.: За первое впечатление ничего не могу сказать. Потом, когда мы ездили на станцию, то есть было дикое впечатление. Едешь – город, пустой город. Вот это вот немножко страшно, немножко как-то. То есть, те же игрушки валялись на улице, то есть там где-то строительство шло, что стоит вот этот ковш с раствором, там мастеркие торчат. Люди как узнали, как бросили, так от туда и все уехали. То есть дико: собаки, кошки, ну…

Н.К.: Угу. То есть вот эта дикость поразила очень?

Ю.Б.: Неприятно, неприятно просто, что такой огромный город и нет… Ну, уехав отсюда, где был смех, радость, жизнь, приехав туда – этого ничего не было. И по телевизору, бывает, показывают фильмы – пустые города, то есть неприятно.

Н.К.: Понятно. А были ли какие-то ситуации, которые происходили там в зоне, которые Вам запомнились? Может кто-то что-то интересное учудил, сделал? Что-то, что проис… А, понятно, книга – хорошо (смеется).

Ю.Б.: Да. В госпитале стали ботаниками. Делать нечего было, ходили, собирали букашек, лягушек, всё, что живое собирали.

Н.К.: Что серьёзно?

Ю.Б.: Да. И складывали в большую банку.

Н.К.: А потом что с ними делали?

Ю.Б.: Выпускали (смеётся).

Н.К.: Понятно.

Ю.Б.: Ну ребята, нам было двадцать… Ну, тебе сколько сейчас лет?

Н.К.: Мне 28.

Ю.Б.: Ну, а мне было 23.

Н.К.: А, понятно.

Ю.Б.: То есть…

Н.К.: А Вы были на тот момент уже женаты или?

Ю.Б.: Был женат, да. У меня 12-го апреля родился ребёнок.

Н.К.: А, то есть так даже?.

Ю.Б.: Да. Тридцатого забрали. Когда я 31-го мая вернулся оттуда, жизнь так сложилась, что пришлось развестись.

Н.К.: А, понятно.

Ю.Б.: Так что лучше тоже не надо (смеется).

Н.К.: Понятно.

Ю.Б.: Сейчас у меня другая семья, двое детей и всё нормально. Как-то так (стучит по дереву).

Н.К.: А скажите, а когда Вы вернулись, было ли, я не знаю, проявляли ли, может быть, какой-то интерес соседи, друзья, те, которые не были в Чернобыле – что там, как там? Или как так и надо?

Ю.Б.: Расспрашивали, конечно.

Н.К.: А что больше всего интересовало людей тогда?

Ю.Б.: У меня хороший диагноз, я… потеря памяти на текущие события. И на счёт этого питания в бомбоубежище, я кому-то рассказывал, ехал в поезде, в тамбуре. «Как же там?», а я говорю: та вот так кормили, всё такое. И один молодой человек, в костюмчике: «Ты так больше никому не говори, не рассказывай».

Н.К.: Секрет, да (смеется)?

Ю.Б.: Это был секрет.

Н.К.: Понятно. А, как вообще те события воспринимались обществом? То есть, это в то время как-то пугались люди или как-то не понимали, как бы Вы скорее оценили?

Ю.Б.: Люди пугались и не понимали. То есть, большинство людей, которая могла, имела какую-нибудь возможность откупится от военкомата и туда не поехать, вот они эту возможность использовали.

Н.К.: Понятно. А скажите, ну, Вы, наверное, с теми людьми, с которыми там были, Вы продолжаете ещё встречаться, общаться?

Ю.Б.: Ну, вот у нас, в принципе, в палатке там жило 10 человек, сейчас вот мы общаемся четверо. Остальных, по-моему, их уже никого нету.

Н.К.: Понятно. А что чаще всего вспоминаете, когда встречаетесь, общаетесь?

Ю.Б.: Что мы вспоминаем – не знаю.

Н.К.: Просто, наверное, жизнь?

Ю.Б.: Просто жизнь, но мы стараемся об этом не думать, скорее всего, наверное, так. То есть увиделись, радуемся.

Н.К.: Понятно. А, как Вы думаете, как эта катастрофа повлияла, может быть, на, не знаю, на Украину в целом? В смысле на общество. И повлияло ли? Сделали ли люди какой-то вывод для себя или нет?

Ю.Б.: Нет. Судя по нынешним событиям люди никакого вывода не сделали и не хотят делать. Потому что это может в этой ситуации случится сейчас в любой точке нашей Украины.

Н.К.: Понятно. А скажите…

Ю.Б.: Если бомбят…

Н.К.: Ну да. А скажите, как Вы думаете, почему в то время стало возможным такая ситуация аварии? То есть, многие говорят, что сильно спешили, или кто-то винит партруководство, кто-то говорит – халатность. Что скорее всего могло послужить причиной тому, что авария стала возможной? Ну, вот, как Вы думаете, ваши мысли по этому поводу?

Ю.Б.: Эксперименты. Нам тогда объяснили, что это эксперимент, который не удался.

Н.К.: Ага, понятно.

Ю.Б.: Хотя потом этот же эксперимент делали в другом месте и он получился нормальным.

Н.К.: Угу, понятно.

Ю.Б.: Так что халатностью нельзя назвать. Не знаю. Просто человеческий фактор. Всегда остаётся поправка.

Н.К.: То есть, скорее склонны думать на человеческий фактор?

Ю.Б.: Ну, каждый человек может ошибиться, правильно?

Н.К.: В принципе, да. А, вот сейчас вот есть такие тенденции, не знаю, настроения, по крайней мере, были последние несколько лет, среди молодёжи – у меня однокурсники в университете тоже заговаривали – по поводу, я не знаю, экскурсий в то место, в ту зону отчуждения. Как Вы вообще думаете, это опасно сейчас или уже безопасно? Как Вы вообще относитесь к этим вещам?

Ю.Б.: Что касается меня – я об этом не думал – опасно, не опасно. Но, я бы съездил (смеется).

Н.К.: Ага, то есть если было бы можно, Вы бы побывали?

Ю.Б.: Да, была бы возможность, я бы съездил.

Н.К.: Понятно.

Ю.Б.: Не думая. Потому что это всё равно какая-то часть моей жизни, там осталась и хорошая.

Н.К.: Понятно. А скажите по поводу памяти, памяти о тех событиях. По поводу мероприятий, которые посвящены им, считаете ли Вы их достаточными? Ну, например, в школе проводят беседы с детьми и так далее, или, может быть, у Вас есть какие-то мысли, что-то можно было бы сделать как-то иначе, что-то добавить, какие-то вот идеи, мысли?

Ю.Б.: Не, ну, вот мне нравятся идеи. Вот у нас товарищ Губарев есть, который, у нас. Вот, мне его… Вот мне нравится, что он собирает молодёжь, собирает детей, где-то выступает, сюда приводит. То есть, вот это мне нравиться, чтобы, чтобы дети знали, что такое может быть. Потому, что сейчас спросите, наверное, у молодёжи, что такое была Отечественная война и в каком году, я думаю, что многие и не скажут, в каком году она была. И кто победил тоже.

Н.К.: Понятно. Вот. Ну, и тогда ещё такой вопрос. Вот будут будущие поколения, то есть дети рождаться дальше, и память немножко об этих событиях отдалится. Вот, как Вы говорите о войне, да, то есть забывается. Какую бы Вы, может быть, квинтэссенцию, или опыт, ну, выделили бы самое главное, что можно было бы записать в учебник или книгу, которую бы прочитали будущие поколения через много-много лет? То есть то о чём важно,  может быть, помнить или что-то, что  ни в коем случае, что ни в коем случае нельзя забыть. То есть, что бы Вы выделили, что им было бы важно прочесть? Какой-то вывод, может, из этого всего, что важно?

Ю.Б.: Что важно?.

Н.К.: Какой вывод, может быть, Вы сами сделали для себя?

Ю.Б.: Нет, выводов я не сделал, я всё равно, если куда-то надо влезть – я всё равно влезаю (смеется).

Н.К.: Понятно (смеется).

Ю.Б.: Есть пословица: лучше побыть пять минут трусом, чем всю жизнь инвалидом. Она меня не…

Н.К.: Не коснулась.

Ю.Б.: Я её знаю, но она меня как-то…

Н.К.: Понятно. Ну, а всё же, что бы Вы посоветовали будущим поколениям так вот, запомнить. Или, или ничего?

Ю.Б.: Надо дружить друг с другом. Чебурашка или кто говорил? «Давайте жить дружно».

Н.К.: Кот Леопольд.

Ю.Б.: Может быть. Ну, может, хотите, что-то ещё добавить? Нет? А, понятно. Ну, спасибо Вам большое!