Наталия Козлова (далее Н.К.): Итак, сегодня у нас 19 мая 2014-го года, находимся мы в помещении «Союз Чернобыль», беру интервью я, Козлова Наталия у… Представьтесь, пожалуйста.

Вера Иванова (далее В.И.): Иванова Вера Андрияновна.

Н.К.: Очень приятно. И первый мой…

В.И.: Инвалид 2-й группы, ЧАЕС 1986 год.

Н.К.: Угу. Ну, и, наверное, первый мой к Вам вопрос, он достаточно обширный, это вопрос-просьба: расскажите историю своей жизни. Вот что считаете нужным, можно с самого начала.

В.И.: Могу сказать и с самого начала. По специальности я товаровед. Живу в Харькове я с 1962 года. Поступила в университет имени Каразина, проучилась там 2 года и ушла в институт, ну, теперешний институт Общественного питания.

Н.К.: А на каком факультете там учились?

В.И.: Я могу даже Вам диплом показать. По специальности я товаровед высшей квалификации. Торговля, такой был, раньше назывался. Сейчас он там менеджмент, ну, тогда было попроще. Вот. Работала я в комбинате питания Коминтерновского района старшим товароведом. После 1986 года… Да, в 1986 году случилась авария. Была членом партии, воспитана и дома, и обществом так, что нужно думать о Родине, а потом о себе. Вот и думали: и 15 июня мы приехали в неизвестность. Вот нужно ехать, вот таких набралось 6 человек. Кормить нужно было людей. Ну, мы поехали. Приехали, вот мы были в зоне Чернобыльской, кормили строителей заводов, людей, которые строили заводы, бетонные заводы. Какие впечатления: я не видела самого блока, потому что мне на экскурсию некогда. Даже если я бы очень хотела бы посмотреть, не понимая, что там, – некогда было. 6 человек – обслужить 800 человек, это очень сложно, поверьте. Единственное впечатление – это было, вот поспать. Лечь и поспать, больше ничего не хотелось в жизни.

Н.К.: Настолько сильная загрузка была?

В.И. Вот настолько была загрузка сильная. Что еще? Вот встречаются сейчас ребята и говорят: «Вера Андреяновна, здравствуйте». – «Здравствуйте, мальчики!» – «А Вы нас помните?» Я говорю: «Ой, простите, нет». Я помню их только в пилотке. Одежда их – они все одинаковые. И на лицо ты не смотришь, ты работаешь бегом.

Н.К.: А что Вы конкретно делали? В чем заключалась Ваша работа?

В.И.: Я была зав. столовой.

Н.К.: Ага. Просто я не совсем понимаю, чем занимается зав. столовой, то есть он как?

В.И.: Мы кормим.

Н.К.: А, ну, то есть…

В.И.: Кормили, вот просто готовили и кормили людей. В 7 часов завтрак, нужно порционный дать сыр, порционное масло сливочное дать нужно. А ну-ка на 800 человек порции нарезать. Это человек должен в 4 утра встать и делать. Горячее нужно было приготовить. То же самое встать нужно приготовить. Мы падали там первое время. А потом приехал к нам кто-то из представителей городского… городской администрации. Увидев все это, нам прислали помощь. Ну, прислали помощь неквалифицированную. Но мы за это были благодарны до нельзя! Потому что и почистить картофель нужно было, и помыть посуду нужно было, и какие-то овощи тоже приготовить нужно было. Вот там что-то почистить-помыть – это вот мы были благодарны. А так, ну как – получалось, что мы должны все были делать. Было полегче, ну а так. Вот это работа была. 42 дня.

Н.К.: А где Вы жили? Как Вас разместили? Как это все происходило?

В.И.: Ну как мы жили. Недалеко мы жили, в доме хозяина мы жили. Как Вам сказать, эвакуировали хозяев и вот нам дали этот дом, и мы жили в этом доме. Нас мало, поэтому, вот, мы жили в этом доме. А где кто – я не…

Н.К.: Понятно. Это в самом Чернобыле, да? В городе?

В.И.: Нет, нет. Да, это не Припять, это Чернобыль. Ну, вот, поэтому…

Н.К.: То есть, город Чернобыль, не Припять, то есть немножечко подальше?

В.И.: Да, но заводы строили, если по прямой, то от блока где-то 5-6 километров. Возили бетон этот окружным, дороги прямо не было там, а дальше… Ну, это я уже не знаю подробности.

Н.К.: То есть, к Вам ребята приезжали покушать, да? То есть, Вы не рядом были?

В.И.: Нет, не рядом было, конечно. Утром заезжали, кушали ребята. Вечером где-то в 8 они кушали приезжали. Обед вывозили к ним, вот и все.

Н.К.: А как было…

В.И.: Два раза влажная уборка, вот, в столовой нужно сделать. Чтобы приехали – влажная уборочка была, и уехали – влажную уборочку после них сделать. У меня, кто делал влажную уборочку, уже, Царство Небесное, ее нет. Она не доработала даже у нас, вот, сколько мы были срок этот. У нее что-то случилось с ногой, открылась такая рана громадная и мы ее отправили на Харьков. У меня заболел зуб, меня пытались отправить тоже, потому что зуб не лечили, никто из врачей на себя эту не взял такую как бы обязанность – вылечить мне зуб. Мне сказали и вырвать тоже нет. Сказали: хочешь, мы тебе положим там обезболивающее и на Харьков. Но положили, вроде прошло.

Н.К.: И прошло, да? А скажите, как было с продовольствием, хватало ли на всех, как там?

В.И.: Значит, продовольствия хватало на всех и с избытком хватало. Нам привозили из Харькова фуры. Приехали, привезли, через определенное время приехали снова привезли. Всё привозили. Харьков нас снабжал продуктами. Мы не…

Н.К.: Не жаловались.

В.И.: Не жаловались и наши тоже никто не жаловался. То есть, нормы у нас советские были в то время, нормы хорошие по закладкам. Воду мы не пили, у нас были соки. То есть, не ограничено: вот  кто хотел сколько, тот столько и пил. Мы не были ни в чем ограничены. Поэтому, я не знаю, как там кто и где говорил, я могу только сказать за свое. Район, за свою столовую, вот так.

Н.К.: А скажите, а как Вы узнали об аварии?

В.И.: Ну, вот я лично узнала об аварии, я 1-го мая дежурным была по комбинату питания. И узнала по радио об этом. У моего хорошего друга, в Белгороде он живет, школьный товарищ, сын служил в Чернобыль-2. Поэтому у меня как-то Чернобыль… Думаю: ууу… И так это было, ну такое объявление, как-то, ну вот, просто, не то что там авария…

Н.К.: Не рассказывали подробно?

В.И.: Нет, просто сказали, что произошла авария. Ну, 1-е мая – снова песни, снова танцы, всё, сижу. А потом, где-то часа через 3 начали передавать. Где-то через полчаса: «На Чернобыльской авария. На Чернобыльской авария. На Чернобыльской авария». Я звоню в Белгород, говорю: Дмитрий, вот так и так. Он говорит: «Я слышал уже, я не могу с Игорем связаться. Может быть, ты попробуешь?» Я говорю: «Ну, хорошо». Звоню я – связи нет, на линии повреждение, связи нет. И вот так я уехала 15 июня – и связи не было, все повреждено на линии было.

Н.К.: Ничего себе. А вот…

В.И.: Их часть, он водителем был, и его часть, он сразу, когда случилось, их подняли по тревоге и он сидел в машине. Эту часть быстренько, на следующее утро, уже днем отправили с Чернобыля. Эвакуировали эту часть. И я не знаю, что это за часть, куда. Я знаю, куда эвакуировали их. Их в Черниговскую область эвакуировали в Репкинский район. Вот там Репки, Репки. В село или райцентр это, я не знаю. Вот туда их эвакуировали эту именно воинскую часть. Но они еще до этого еще там патрулировали 10-километровую зону, ребята. Он год отслужил и еще год служил где-то в Краснодарском крае.

Н.К.: А как Вы поехали? То есть, Вы добровольно или все-таки принудительно?

В.И.: Не на камеру (очень тихо).

Н.К.: А хорошо.

В.И.: Ну как, член партии.

Н.К.: Как член партии поехали, да.

В.И.: Да, воспитаны так были.

Н.К.: Тогда всех везли как-то организованно автобусом, или каждый своим ходом ехал?

В.И.: Значит, мы ехали, вот мы именно, состав 6 человек, в автобусе. И в автобусе немаленьком, в Икарусе.

Н.К.: Ого, ничего себе.

В.И.: С нами ехала машина грузовая, в которой были ложки, плошки, поварешки, на 3 дня продуктов у нас было. И прицепная кухня, и вода – следующая машина.

Н.К.: То есть все везли с собой.

В.И.: Все абсолютно: треноги везли, большие кастрюли везли, все-все-все. Но это нам не понадобилось, продукты мы использовали. А это нам все не понадобилось.

Н.К.: Было там уже, да?

В.И.: Да, оно там и осталось все.

Н.К.: Ну понятно, не будешь же вести обратно (смеется). А скажите, а как Ваша семья отреагировала на Вашу командировку?

В.И.: Семья у меня – дочь была замужем, только родилась маленькая, год было внучке. Они остались дома. Ну, что они могли сказать против мамы?

Н.К.: Ну, понятно.

В.И.: Ничего, абсолютно. Конечно, лучше бы дома была.

Н.К.: Ну, переживали, конечно.

В.И.: Вот, конечно переживала. Зятя забрали, военкомат забрал. Нет, не военкомат его забрал. Он работал строителем, и строительная организация послала строить эвакуированным дома. И вот они там тянули, я знаю, что там – газ в эти дома. Вот в этих траншеях сидели, ветры дули, выпала радиация неравномерно. Но они не получили ни статуса, ничего абсолютно.

Н.К.: То есть, с Вашей семьи аж целых два человека?

В.И.: Но он без статуса. Бородянка, как они называли, что это Бородянка. Они не получили ничего, хотя много очень ребят ушло на тот свет. Ну что, сейчас ему 48 лет, а у него давление 240 бывает. Ну, но живем. Живем, не жалуемся.

Н.К.: Понятно. А скажите, когда Вы были в Чернобыле, то, ну, ребята были строители, женщины на кухне. А были ли еще какие-то, может быть Вам известны, я не знаю, работы, которые выполняли женщины?

В.И.: Да, были.

Н.К.: То есть, не одни мужчины там работали?

В.И.: Не одни мужчины – были медики у нас. Были, вот склероз уже – те, кто стирают, прачки были женщины. Ну больше… Парикмахеры были.

Н.К.: Ага, даже парикмахеры?

В.И.: Да, даже парикмахеры.

Н.К.: А, ну да, мужчин же кто-то должен стричь, да?

В.И.: Так что были. Я не могу сказать, что не были. Я знаю вот по «Союзу Чернобыль» России. В Белгороде живет женщина, она физик-ядерщик.

Н.К.: Угу. То есть и женщина, да?

В.И.: И женщина – Иватина Вера Григорьевна. Тоже была. Поэтому она была на самой станции, налаживала там какие-то приборы. Я в этом тоже не понимаю. Какая у нее профессия – не понимаю. Вот, что я могу сказать о Чернобыле.

Н.К.: А скажите, а были ли какие-то меры защиты или Вас как-нибудь инструктировали или никак?

В.И.: Абсолютно никак!

Н.К.: Ага.

В.И.: Вот до… работая в комбинате меня вечно посылали на гражданские курсы, обороны гражданской этой. Была начальником штаба загородного, там возглавляла транспортную группу. Вроде бы как-то соприкасалось чего-то. Вот уезжаю: «Значит так, – начальнику, – ну, дайте нам дозиметр хоть какой-то, хоть один на всех». Ну что, ну дали. Ну, они-то накопительные. Вот день – всё, на следующий день ничего, ноль. День хорошо, а их надо подзаряжать было. Нужно ж было дать прибор, прибор не дали. И никто и не думал давать, и зачем давать?

Н.К.: Ну, понятно.

В.И.: Чтобы мы там бежали оттуда без всего на свете? Не ждали ни машин, ни приказов? А через лес – и дома были бы.

Н.К.: А когда Вы туда только приехали, было ли что-то, что Вас как-то, я не знаю, впечатлило или удивило? Какое было первое впечатление?

В.И.: Абсолютно такого безлюдья – вот это удивило. Мы один раз выезжали, с нами была зам. директора комбината. Вот с ней в Киев. Вот меня больше поразил тогда Киев.

Н.К.: А что там такое было?

В.И.: Вот Киев тихий. Бесконечно ездят машины, моют Киев. И людей нет в Киеве. А когда нет детей – это вообще жутко. Это вот состояние жуткости. И мы по своим делам ездили, 2 часа побыли, и мы уехали оттуда.

Н.К.: Ничего себе, даже Киев такой был.

В.И.: Да, вот такое гнетущее впечатление от Киева. Как-то у нас, люди все-таки, мы работаем, мы с людьми. А там пусто.

Н.К.: То есть, депрессивное да, какое-то?

В.И.: Вот такое зрелище, не знаю, как они там все жили все. Вот я – нет. Жутко мне было. Вот там, ну что – работаешь, машины моют, ездят дорогу бесконечно. Приходилось еще ездить в Бородянку за продуктами. Потому что мясные продукты мы получали там, колбасу, сыр получали там. Ну, это портящиеся продукты. Если нам привезут – вдруг холодильник там не работает или еще что-то. Поэтому нам приходилось в Бородянку ездить. И едешь тоже дорогой – транспорта вот настолько много едет, двухстороннее движение, не обгонишь. Если уже стал, то уже не обгонишь – навстречу сплошной поток и впереди тебя сплошной поток.

Н.К.: Только гуськом наверное.

В.И.: Только да, вот именно, вот тихонечко едешь и туда, и обратно. Вот такой был поток, везли все.

Н.К.: Ничего себе.

В.И.: Везли и песок, и цемент туда, и гвозди, и, ну, я не знаю, что везли.

Н.К.: Все что можно.

В.И.: Я вот просто не знаю. Грузовые машины идут, идут, идут, идут без конца. Ну, когда-то видела страшную аварию.

Н.К.: Ну, конечно, при таком потоке.

В.И.: Не знаю. Потом расскажу, хорошо? А так…

Н.К.: Расскажите, а люди, с которыми Вы работали, может быть Вам как-то кто-то… Были какие-то интересные истории, кто-то как-то проявил себя интересно?

В.И.: Вы знаете, нет. У нас было все как обычно, никто у нас не отлынивал от работы. Никто ни куда-то не спешил, не бежал. Вот делали то, что нужно было делать. И каждый Божий день это. Но единственно что, мы, может быть, как-то ухитрялись кому-то дать на часик больше поспать. Вот по очереди кому-то поспать. Ну, и у нас, кроме всего, еще проверяли. Приезжали из Киева, проверяли питание и настолько часто. Приезжала санстанция, приезжали высокопоставленные чиновники, которые никогда у нас не кушали, чтобы теперь не говорили, что они там вот были, они там то, сё, пятое, десятое – я никогда никому не поверю. Абсолютно никому. Они всегда приезжали машинами, они всегда приезжали со своими дозиметрами. Они никогда не кушали, никогда, никогда! Как бы ты их не приглашал, как бы ты их не угощал, как бы ты не…

Н.К.: Вот так, да?

В.И.: Да, и никогда они не оставались на ночь.

Н.К. Понятно.

В.И.: Это еще могу сказать. Приехали, но они галочку себе поставили, что они были там. Вот приехали, санстанция приехала, полазила по кастрюлям и поехала. Ну, что она посмотрела, открыла крышку?

Н.К.: Для галочки, наверное.

В.И.: Ну, попробовала, вкусно или не вкусно, много соли, мало соли, сахар есть или нет. Мы же работали не в Киеве, мы ж работали не в Харькове. Мы знаем, как работает весь общепит, как работала, наверное, все знают. Работая там, ну, будем говорить своими словами, воровать, даже там 100 грамм домой взять детям, то там нет детей, воровать нам некуда, продавать некому, так что проверять там нас не надо было бы. Но, однако, проверяли. Приезжали тоже, поставили галочку и поехали себе. Вот так.

Н.К.: А скажите, а сейчас Вы поддерживаете отношения с теми людьми, с которыми работали там?

В.И.: Да, поддерживаем отношения. Ну, я и не только поддерживаю отношения с теми, кто там работал со мной. Я поддерживаю с коллективом, со всем, с которым, в котором работала. Абсолютно.

Н.К.: То есть, до сих пор, спустя столько лет.

В.И.: Да, вот столько лет мы поздравляем друг друга с праздником.

Н.К.: Молодцы.

В.И.: Обязательно поздравляем, иногда встречаемся. Ну, встречаемся обычно 26 апреля. А так…

Н.К.: А что чаще всего вспоминаете или обсуждаете?

В.И.: Вот с теми, кто был, мы обсуждаем только дочернобыльскую жизнь. Сегодняшнюю нет смысла обсуждать, а вот дочернобыльскую мы обсуждаем. Какая она была у нас организованная, как нам было хорошо, как мы… какой был дружный коллектив у нас. Мы всегда проводили праздники вместе, мы всегда как-то выезжали на природу. Я еще одно время работала освобожденным председателем профсоюза. У нас всегда были путевки одного дня туристические. Мы ездили в наши республики, а теперь уже иностранные города и республики. Страны иностранные, такие как Прибалтика, мы всю проехали. Мы Белоруссию проехали все по боевым местам, мы были в Грузии, мы были в Узбекистане.

Н.К.: Ух-ты, столько всего?

В.И.: Да.

Н.К.: Ничего себе!

В.И.: Вот, это мы проехали. С коллективом, у нас коллектив 1200 человек.

Н.К.: Напоминает как семья, наверное, да?

В.И.: Да, вот было. Новый Год мы встречали в своем ресторане «Вечерние Зори». Мы встречались семьями. У нас не было такого, директоры вот пришел с женой, а посудомойка пришла сама, ей сказали, что мужа нельзя взять – такого не было. Вот кто хотел, тот всегда приходил. Я своим коллективом горжусь до сих пор.

Н.К.: Ну, молодцы.

В.И.: Ну, вот так, что вот такая вот.

Н.К.: А как Вы думаете, как повлияла эта авария, не знаю, на наше украинское общество в целом, на людей? Или никак не повлияла? Что-то в голове изменилось или нет, как Вы думаете?

В.И.: Трудно это мне на это ответить, как у людей.

Н.К.: А, ну, тогда…

В.И.: Не знаю, не знаю.

Н.К.: Хорошо, а когда вот Вы вернулись, было ли к Вам, как к участнику, как к человеку, который побывал там, какое-то отношение особое или люди тогда как-то не воспринимали?

В.И.: Я могу сказать только за свой коллектив. Да, нас очень хорошо встретили, нам дали путевки, которые нам бы не надо было давать.

Н.К.: Почему?

В.И.: А потому что на юг путевка нам была не показана по медицинским показателям. Но кто знал тогда?

Н.К.: Ну, понятно.

В.И.: Мы благодарны были коллективу за это. Нас очень хорошо принимала 20-я больница. А проблемы со здоровьем начались с самого приезда, а может быть даже и там они начались. А потом нас принимала очень хорошо 13-я больница. Мы с главврачом до сих пор дружим.

Н.К.: До сих пор? Ничего себе.

В.И.: Да, и она нам очень помогает – Алла Евгеньевна. Она всегда, когда мы ее приглашаем к себе вот в совет, она обязательно приходит. Она никогда… она даже звонит сама и говорит: «Ну, что Вам привести?» Она нам привозит какие-то лекарства. Пусть это, может быть, недорогие лекарства, но важен подарок, а не стоимость этого подарка. Поэтому мы очень благодарны, благодарны своему району. Вот сколько у нас было председателей районных. Нам первый председатель выделил, вот, после аварии 1986 года, выделил помещение сразу. Это первый в городе. Мы были первой организацией в городе. Районная организация – это была Коминтерновская первая организация. Он выделил помещение из трех комнат, мебелью, со всей уже мебелью. Это был Анчуков Виктор, по моему, Александрович. Но больше занималась этим вопросом его зам. – Волощенко, как же его зовут, уже забыла. Вот, но кто был потом – зам. Панкратов занимался, заместитель председателя тоже много занимался. Это, вот, когда я помню, когда я работала там, в союзе. Но было время, когда мне было плохо и я ушла. Со здоровьем было плохо и я ушла одно время, просто не работала там.

Н.К.: Ну, понятно.

В.И.: Поэтому я не могу сказать, как вот время было, но совет был, совет работал без перерывов. Кто-то ложился, кто-то выздоравливал и он работал, и сейчас он работает. Хотя мы потеряли председателя своего, который возглавлял больше 20-ти лет организацию, Семина Сергея Васильевича. Светлая ему память. Кто совет – ну, из старых осталась в совете я и Болотов Валерий Григорьевич, а так, уже приходят. Кто-то пришел, кто-то ушел, в общем-то, совет меняется. Но в основном, вот, он более постоянный был. Ну, мы хотим его поменять.

Н.К.: Угу, понятно.

В.И.: Сделать немножечко пертурбацию, в полном составе совета уйти в отставку и пусть приходит молодежь. Потому что кому-то нужно продвигать это движение, чтобы помнили об этом движении, о том, что случилось, и доносить молодежи. Мы в этом году, ну как, охватили 19 школ, рассказали, уроки мужества провели. Конечно, больше всех провел уроков мужества это Болотов Валерий Григорьевич. Ну, мы по своей нужности уже проводили. У нас первый музей чернобыльский был создан тоже в 68-й школе. 68-я школа была, как бы, приняла детей эвакуированных из Припяти. Вот они живут компактно все там, на Зерновой и 68-я школа – это их школа. И, вот, мы взяли как бы…

Н.К.: Шефство?

В.И.: Шефство или кураторство над ними. Мы всегда, сколько уже – 20 лет, больше, чем 20 лет, наверное, проводим там «ёлки» ежегодные. Всегда деткам чернобыльским делаем подарки обязательно. Какими путями – ищем инвесторов. Идем к городскому начальству, просим у них помощи. Но деткам чернобыльским мы всегда делаем подарки на Новый Год. Ну, не было года, чтобы дети наши чернобыльские не получили подарка. И каждый год мы у них на 26 апреля тоже всегда. И в этом году мы были там, детки для нас… концерт был очень хороший. Очень оформлен зал был, красиво, спасибо директору, заучу по учебной части. Это тоже, завхоз там тоже немало сделал, для того, чтобы оформить это все. Спасибо им. Ну что еще сказать?

Н.К.: Ну скажите, наверное, тогда вот такую мысль. Мне кажется, ну я не знаю, наверное, важно было бы потомкам, которые еще дети, которые еще родятся, которым уже столько времени прошло, много чего забылось: что бы им было бы важно знать, исходя из того опыта, который вот, к сожалению, произошел? Может быть, что-то, о чем важно помнить или что-то, что нельзя ни в коем случае забыть? Вот человек откроет, ребенок тот же учебник, или книгу, которая об этом будет говорить, что там должно быть?

В.И.: Я думаю, что просто незаслуженно сегодня молчат о Чернобыле. Власть молчит о Чернобыле. Я не знаю почему. Может быть, она боится. Она боится ликвидаторов, потому что ликвидаторы получают мизерные пенсии, потому что они больны, потому что их нужно лечить. Может быть, они поэтому боятся. А, может быть, и по-другому боятся. Потому что одно время выделялись чернобыльские деньги большие, был в свое время налог с заработных плат, работающих людей на Чернобыль. Я не знаю, как сейчас, потому что я с 1990 года на инвалидности, поэтому я просто не могу сказать этого как. Но очень мало знают о Чернобыле люди правды. Вот хотелось бы, чтобы правду донесли об этом. И когда говорят, что там, ой, уже вот так хорошо, что люди покупают участки земельные и будут строить себе дачи. Пусть строят, флаг в руки. Деньги есть – покупайте. Но каким вы покупаете наследникам? Я не знаю, 10-му поколению, или 100-му поколению…

Н.К.: Ну, то есть…

В.А.: …это останется в собственность, я не знаю. Все знают полураспады, таблицу Менделеева, а выпала вся таблица Менделеева. Так как можно говорить, что там можно жить вот сегодня?

Н.К.: Ну, понятно.

В.А.: Я думаю…

Н.К.: То есть, главную мысль, какую бы Вы сказали будущим поколениям?

В.И.: Я бы хотела сказать, что нужно об этом помнить точно так, как о Великой Отечественной войне, и тоже не забывать, что было. Но Чернобыль, будем говорить, это масштабнее была авария, чем война.

Н.К.: А почему?

В.И.: А потому что она не только захватила Украину, Россию, Белоруссию, а потому что она захватила и Европу. Мы не знали еще о Чернобыле, а в Нидерландах уже забивали оленей, потому что они уже свой ягель радиационный ели.

Н.К.: Угу, понятно.

В.И.: Вот это страшно. И это еще будет долго-долго. И вот это нужно помнить, чтобы люди жили и не теряли, будем говорить, ну как – свою нацию. Мы украинцы.

Н.К.: Спасибо Вам большое. Всё?