И едешь по деревне, а ни одной души. Птицы не летали! Если в неделю одна птичка пролетит типа вороны – все стояли и кричали: «Птичка полетела!» Да, ни одного зверька, ни птички не видели мы. Они все улетели. Они видно эту радиацию ж чувствуют, они улетели оттудова все, не было птиц совершенно!

У нас были мужские в основном бригады. У нас был ремонтный взвод. Мы что-то такое легкое ремонтировали, но небольшие ремонты, у нас не крупные. Крупные ремонты делали – взвод вызывали. Рота была в Ораном и они оттуда вызывались. Они считались как батальон смертников. Они лезли, они за деньги работали там крепко. Они лезли, куда попало, будем говорить так.

Караулы у нас были по периметру, это «на колючке» на 10-километровой зоне стояли мы. Выезжали на срабатывание, когда кто-то пытался в зону проникнуть или там бывали, ну, линейно-техническая система срабатывала, на пульте лампочка загоралась. Животные попадались, самогонщики заходили, такие всякие, ну, там мародеры были, всякое там немножко было, но особых таких никаких.

Бабушка вошла к себе в дом и увидела – телевизора нет. [...] Телевизор был почти в каждой палатке, деревни брошенные. Ну, вот единственное что – телевизор привозили на палатку. Ну и передали, что телевизор вот поэтому будут искать, если найдут – трибунал, это мародерство. Утром встали – вот такая гора с 2-этажный дом с телевизоров! Потому что не сказали, какой марки телевизор…

Если ты вышел, пешком идешь – любая машина останавливается. 10 метров тебе надо, 20 метров тебе пройти – все останавливаются, только чтобы пешком по пыли, по грязи, по снегу вот этому чтобы не шел. Я сначала, мне там страшно было, как это так, машина, у нас же всегда было – куда, в машину к чужим людям не садиться, пока мне там дядька один: “Ненормальная! Быстро села, я тебя довезу!”