«Мы, понимаешь, проработали на реакторе, мы сейчас люди в возбужденном состоянии. Ты нас должен сейчас везти, чтобы машина не шелохнулась. То есть, мы не должны этого чувствовать. Мы должны ехать в автобусе отдыхать». А я привык тогда не плановые включать скорости, а немножко оно включалось как бы, что автобус немножко подергивало, когда включение скорости было или переключение.

Данное подразделение занималось ремонтом техники, которую нельзя было вывозить из 30-ти километровой зоны то ли по техническим причинам, то ли же по причинам ее загрязненности. Ну, и поэтому приходилось менять даже задние мосты, двигатели, коробки передач именно на том месте, где стоит машина. Это и в пыли, это и в грязи, это и в снегу, и без подъемников, без ямы, без лебедок.

И вот пока шли, всё время нас люди останавливали, всё время говорили спасибо, дякуємо. Мы пришли, заказали столики и вот тут к нам начали подходить официанты, буфетчица и не с пустыми руками: кто нес водку в руках, кто шампанское, кто коньяк. Женщины несли конфеты, фрукты какие-то, все буквально: спасибо, спасибо, дякуємо, дякуємо...

А так, в основном, утром в субботу дети в школу пошли, хотя уже грязная была территория, понимаете? Люди на работу пошли, то есть штатная жизнь продолжалась. И городские власти, как говорится, ничего не требовали, чтобы закрыть школу, чтобы дети сидели дома, допустим. Хоть как-то.

Когда мы ездили на станцию – было дикое впечатление. Едешь – пустой город. Вот это вот немножко страшно, немножко как-то. То есть, те же игрушки валялись на улице, то есть там где-то строительство шло, что стоит вот этот ковш с раствором, там мастерки торчат. Ну, уехав отсюда, где был смех, радость, жизнь, приехав туда – этого ничего не было.